Принцесса пепла - Лора Себастьян
Я сглатываю, пытаясь не думать о том, как в послед-ний раз видела Ампелио живым, о том, как заколо-ла его мечом.
— Он когда-нибудь говорил про... Он видел во мне королеву или?..
Блейз понимает меня с полуслова.
— Он всегда старался говорить о тебе как о коро-леве, — отвечает он. Мое сердце болезненно сжи-мается, но юноша быстро продолжает: — После то-го как несколько лет назад Ампелио вытащил меня из шахты, мы пришли в столицу и уже готовились проникнуть в замок и спасти тебя, но кое-что пошло не так, поэтому Ампелио не захотел рисковать твоей безопасностью, раз действовать наверняка не полу-чалось. Вот только... — Он сглатывает. — Незадол-го до этого Бич Драконов потопила торговое суд-но, перевозившее тысячи живых камней для прода-жи на севере.
Я замираю, потому что слишком хорошо помню тот случай. Пират Бич Драконов потопил корабль, и мне, как обычно, пришлось за это заплатить. В то время мне было лет двенадцать-тринадцать, но шра-мы после того наказания остались до сих пор.
— Мы наблюдали, — говорит Блейз. — Ампелио настоял, сказал, мы должны это видеть, чтобы знать, за что сражаемся. В тот день я хотел его отговорить, и не смог произнести ни слова. Он был так взбешен, пришел в такое отчаяние... это был не подданный, желающий защитить свою королеву, а отец, который пытается защитить дочь.
Я сглатываю, чувствуя, как подступившие слезы жгут глаза. Зажмурившись, чтобы не заплакать, я сти-скиваю руку Блейза.
— Спасибо.
Он тоже сжимает мою руку, и мы так и сидим, взявшись за руки. На языке у меня вертится вопрос, не дававший мне покоя с тех пор, как я увидела опа-ленное лицо Кресс.
— Из чего состоит энкатрио? — спрашиваю я. На память приходят раскалившиеся прутья решетки, за которые держалась Крессентия, и мне кажется, что
я уже знаю ответ, но мне нужно услышать подтвер-ждение своей догадки.
Юноша хмурится.
— Главным образом из воды. Ядовитым это зелье делает не сама вода, а источник ее происхождения.
— Огненный рудник, — предполагаю я.
Блейз кивает.
— Глубоко в шахте есть источник, рядом с ним по-чти невозможно находиться. Насколько я знаю, кей-ловаксианцы так его и не нашли, сами-то они спуска-ются в шахты всего на несколько минут в день, что-бы не подхватить рудничное безумие. А почему ты спрашиваешь?
— Знаешь, Кресс выжила, — медленно произношу я. — Но яд... ее изменил.
— Угу, видел, — говорит Блейз.
Я качаю головой.
— Не только внешне.
Я рассказываю другу о том, как от прикосновения Крессентии раскалились прутья решетки.
— Теоретически это возможно, — задумчиво го-ворит Блейз, помолчав. — Магия шахт воздействует на воду так же, как на живые камни и человеческую кровь. Большинство людей под ее воздействием уми-рают, но...
— Но не все, — заканчиваю я за него. — Никогда не слышала, чтобы люди выживали, выпив энкатрио.
Блейз снова зевает, трясет головой и поудобнее устраивается на койке.
— Верно, мы были детьми, а это не та тема, кото-рую взрослые стали бы при нас обсуждать. Скорее всего, такое случалось нечасто, к тому же, чтобы вы-жить, человек должен не только иметь на себе благо-словение богов, но и самого Оуззы.
У меня в животе словно образуется холодный ком.
— Как мог Оузза благословить кого-то из кейло-ваксианцев? — тихо спрашиваю я. — Как он мог бла-гословить Крессентию?
Блейз не отвечает, и, повернувшись к нему, я вижу, что глаза друга закрыты, а сам он крепко спит. Во сне он кажется совершенно другим человеком. Не очень-то красиво я поступила, подсунув ему чай со снот-ворным, но я ни капли не жалею о своем поступке. Я крепко держу друга за руку и смотрю в темноту. Я держу его за руку до тех пор, пока его обжигающе горячая рука не становится чуть холоднее.
* * ♦
Во сне меня преследует Крессентия. Мы снова де-ти, играем в сирен в купальнях под дворцом, плещем-ся в теплой воде. Наш смех разносится по пещере, мы брызгаем друг на друга водой, а нянька Кресс наблю-дает за нами, стоя у стены. Я погружаюсь с головой, сгибаю ноги, представляя, что это рыбий хвост, а ког-да выныриваю, картинка меняется.
Теперь я стою на помосте в центре капитолийской площади, а собравшийся вокруг народ глумится — и кейловаксианцы, и астрейцы. Все выкрикивают оскорбления, желают мне смерти — даже Сёрен. Даже Блейз. Я слышу, как палач у меня за спиной вытаски-вает из ножен меч, но, обернувшись, вижу Кресс — она обеими руками сжимает меч своего отца.
Шея Крессентии черна, как уголь, кожа на лице и руках серая, волосы седые. На голове у нее побле-скивает корона моей матери. Кресс взирает на меня с ненавистью, ее губы кривятся в жестокой усмеш-ке. Кто-то толкает меня, заставляя упасть на колени, и Крессентия приближается ко мне своей грациоз-ной походкой.
Она наклоняется, мягко касается моего плеча и смо-трит мне в глаза.
— Ты — моя сердечная сестра, ягненочек, — шеп-чет она и улыбается еще шире. Зубы у нее острые, как шипы.
Крессентия целует меня в щеку, как делала много раз, но на этот раз у меня на щеке остается что-то те-плое и липкое, как кровь. Кресс встает, поднимает меч высоко над головой, и клинок описывает в воздухе дугу, красиво поблескивая на солнце.
Время замедляется, и я понимаю, что даже сейчас у меня нет ненависти к Крессентии. Мне ее жаль, и я ее люблю.
Закрыв глаза, я жду, когда меч опустится мне на шею.
* * *
Я просыпаюсь в холодном поту и больше уже не могу заснуть. События вчерашнего дня давят мне на плечи тяжким грузом, и всё же они уже позади. Мышцы болят, но это лишь напоминание о том, что я жива, что пережила еще один день — хотя не всем повезло так, как мне. Элпис, Оларик, Хилла, Санти-но. Я возношу безмолвную молитву богам, прося их принять погибших как героев, каковыми они и явля-ются.
Лежащий рядом со мной Блейз дергается и хму-рится во сне, крутит головой и стонет. У меня сжи-мается
