Чужая жизнь. Дилогия (СИ) - Агишев Руслан

– Черт, черт, черт… Это нездоровая херня, нездоровая херня, – забормотал оператор, вновь начиная двигать камерой из стороны в сторону. – Совсем нездоровая… А‑а!

В какой‑то момент двигавшаяся камеры выхватила странную человекоподобную фигуру, закованную в ледяной панцирь. Нечто подобное могло получиться, если в трескучий мороз какого‑нибудь бедалагу раз за разом поливать ледяной водой. Словом, ледяная статуя выходила!

Трясущимися руками, Ершов увеличил изображение, уже понимая, что именно он сейчас увидит. Точно! Во весь монитор растянулось человеческая голова в ледяной маске. Через удивительно прозрачный лед можно было даже морщинки увидеть на лице человека.

– Это же Качок, мать его за ногу… Качин Сашка, – в этом ледяном человеке к своему ужасу парень узнал своего знакомого, с которым они частенько шутливо переругивались. – Как же так? Почему… Зачем…

В голове крутились какие‑то бессмысленные вопросы, бессвязные ответы на них.

– … Получается не проверка никакая… Совсем не проверка…

Ершов все равно никак не мог поверить в то, что все это реально. Ведь, он только что почти убедил себя, что ничего странного не происходит.

– Выходит, все взаправду? По‑настоящему? – задрожал он, кривясь лицом.

Умирать он совсем не хотел. Что он, дурак, что ли? Ведь он даже в операторы пошел именно по этой причине. Специально грыз науки в политехе, чтобы попасть не в рядовую пехоту. Это же пехтура, легкая или тяжелая (какая разница), первой попадает в мясорубку и, естественно, первой превращается в фарш. Маги на таких насекомых никогда внимания не обращают. Это расходный материал, которого ни жалко. Рядовичей еще можно набрать и в строй поставить. Можно и наемников навербовать. Оператор автоматических боевых платформ же птица особая. Он всегда в защищенном укрытии сидит. За него машины воюют. А сейчас выходило, что и он воевать должен…

– Нет уж! Нате выкусите! – буркнул он, клацая зубами. – Что я лошадь за них работать, пусть машины лучше воюют… А я здесь как‑нибудь…

Этот недолгий слюнявый акт ему определенно пошел на пользу. Ершов на какое‑то время воспрял духом и начал живо стучать по клавишам управляющей консоли. Следовало убедиться, что автоматическая система обороны все делает именно так, как и должна – успешно борется с незнакомым противником.

Оператор начал выводить на монитор картинки со всех западных камер, которые, по его задумке, и должны были заснять самого противника и его атаку. Откликались далеко не все. Те же, что давали обратную связь, демонстрировали одно и тоже – заснеженный лес, изредка прореженный черными проплешинами сожженных деревьев.

– А что у нас с арт‑автоматами? Эти‑то дуры явно не проспали пробой в периметре?

Артиллерийские автоматы, стационарные башенные точки со спаренными 30‑миллиметровыми орудиями, «работали» так, что радовали глаза. Боеприпасы расходовались с бешенной скоростью, нагрузка оперативного процессора демонстрировала запредельные цифры, нагрев стволов орудий постепенно подходил к критическому. Последнее, вообще, было невозможным. Нейронная система арт‑автоматов никогда бы не допустила работу орудий в таком режиме. Правда, Ершов тут же вспомнил, что это касалось, прежде всего, сторожевого режима. А ведь существовал еще и атакующий, оборонительный, тотально оборонительный режимы. В последнем, арт‑автоматы начинали вести огонь буквально на расплав стволов.

– Где же видео оттуда? Черт, черт…

Едва появилась картинка, Ершов отпрянул от здоровенного монитора. Прямо во весь экран протягивались метровые снопы пламени. Установленная в паре метров от орудийной точки камеры во всей красе показывала, как «работали» арт‑автоматы. Просто убийственная, нереальная красота, от которой дрожь брала! Из бокового отверстия непрерывным потоком летели снарядные гильзы, башня с орудиями дергалась, как сумасшедшая. Это, с какой же скоростью должен был двигаться враг, чтобы на него так реагировал арт‑автомат?!

Оператор бросил взгляд наверх монитора, где бежали данные со стрелковых комплексов, установленных на третьей контуре безопасности. Там стояли обычные роторные крупнокалиберные пулеметы – аналоги корабельных, очередь из которых запросто вертолет перерезала. Здесь была полностью аналогичная картинка. Бешенный расход боеприпасов. Сильный нагрев стволов.

– Что же это такое? – бормотал парень, пытаясь понять, кого к ним могло принести. – Кто же к нам нагрянул? Неужели кто‑то нам вендетту объявил? Не слышно же ничего не было…

Мысль про боярскую вендетту тут же запала ему в голову. Она бы могла очень многое объяснить, если бы соответствовала действительности. Только тогда могла бы собраться такая силища, рассуждал Ершов. По нам же явно маги работают. Тут сомнений быть никаких не может. Скорее всего, еще пехота подтягивается. Во время вендетты всегда так начинается. Сначала маги вдарят по башке чем‑нибудь тяжелым. Полностью подавят огневые точки или, по крайней мере, заставят их израсходовать свой боезапас. После же в бой вводятся пехотные мобильные подразделения на бронетехнике, если род богатый. В противном случае, солдаты могут и пехом идти.

– Вендетта, мать ее… А я, придурок, специально на сегодня дежурством махнулся, – глупо хихикнул Ершов, полулежа в кресле. – С Иркой собрался на черное озеро съездить. Денек решил выгадать. Вот же, придурок! С бабой покувыркаться решил и встрял… Точно все беды от баб…

Вендетта – это очень плохо. Он был не дурак и прекрасно понимал это. Кто бы ни напал на боярина Вяземского, должен был понимать, что в ответ может прилететь очень и очень сильно. Значит, враг ударить должен был так, чтобы от них тут и мокрого места не осталось. Правда, самого боярина‑то здесь нет. Может они просто не знали об этом.

– Я‑то ведь в операторской… Тут брони до черта, – с тревогой Ершов оглядел потолок капсулы, напоминая себе, что вокруг него было больше трех метров всяких защитных материалов. – Должен усидеть‑то… Лишь бы ничем мощным не шарахнули по поместью. Могут ведь, собаки, шарахнуть…. Ой! Дали чем‑то?! Может наши?

По капсуле пошла неуловимая дрожь, которая сразу же прекратилась. Правда, его вновь тряхнуло. Очень на взрывы похоже было. Может минометы крупного калибра с внутреннего периметра заработал? Там стволы такие, что ребенок головы запросто засунет. Они вполне могут так бабахнуть.

– Б…ь, точно от баб все беды… Сидел бы сейчас дома и пельмени с водкой жрал, – с горечью шептал Ершов.

Около часа до описываемых событий…

По имперской трасе первого класса брел худая фигурка подростка. Чуть сгорбленный, с еле двигающимися руками, без единой кровинки в лице, словно вставший из могилы мертвец. Под стать была и его одежда: разорванные и закопченные остатки какого‑то комбинезона, дырявые прыжковые перчатки, полуразвалившийся ботинок на одной ноге и его отсутствие на второй.

Мимо него, не снижая скорости, проносились автомобили. Лишь единицы замедляли ход при виде одинокого бредущего человека. Правда, рассмотрев паренька вблизи, тут же давали по газам и уносились вдаль.

Алексей ни на кого и ни на чего не обращал внимания. Шел прямо, целенаправленно, не оборачиваясь. Его немигающий взгляд был устремлен прямо перед собой.

– … А какая теперь разница? Какая, к черту разница, братишка? – шептал он одними губами, совершенно автоматически переставляя ноги. – Ничего не и не осталось. Почти ничего… Семью, друзей, жизнь уже просрал один раз. Видно, сейчас на второй круг иду… Опять тоже самое. Отец погиб, не стало Анны, моей звездочки, только что чуть не угрохали самого… Чего теперь? Ждать от Вяземского «новых подарков»? Каждый день трястись в страхе, думая о нем? – спрашивал он себя с горечью, которая, переполняя его, уже лилась через край. – Не‑е‑а. Черта с два. Если там ничего не удалось сделать, то здесь уж оторвусь напоследок. Покуролесю, душу отведу так, что эхо по всей земле ходить будет.