Чарльз Де Линт - Лезвие сна
— Он принял Биттервида за Джона, — пробормотала Козетта.
На лице детектива царило выражение безмятежного спокойствия. Впервые встретившись с ним во время знакомства детей с работой полицейского участка, Роланда приняла Дэвиса за обычного рослого легкомысленного парня. Но, заглянув в его глаза, она убедилась, что от Дэвиса не ускользает ни одна мелочь. Сейчас его проницательный взгляд был направлен на Козетту.
— Вы поняли, о ком идет речь, — произнес он, превращая вопрос в утверждение.
Козетта пожала плечами:
— Джон не виноват, что они абсолютно одинаковые, но его обвиняют в том, что совершил Биттервид. — Она потеряла интерес к детективу и снова обернулась к Роланде. — Это Биттервид убил мать Кэти, а вовсе не Джон. И уж конечно, не Алан.
— Вы хотите сказать, что есть два совершенно одинаковых парня? — спросил Дэвис.
Козетта устало кивнула.
— И одного из них зовут Биттервид, а второго — Джон?
— Джон умер, — невыразительным голосом ответила Козетта. — А что до Биттервида, то если вы ненадолго задержитесь, он вскоре появится...
Козетта внезапно умолкла, по ее лицу разлилась смертельная бледность. За спиной Роланды горестно вздохнула женщина с книгой.
— Что это? — спросила Роланда, переводя взгляд с Козетты на ее старшую подругу. — Что произошло?
— Она сделала это, — тихо произнесла Козетта. — Она действительно...
Они говорят об Изабель, поняла Роланда. Между художницей и ее творениями существует тесная связь, и они обе почувствовали ее смерть. Роланда чуть не потеряла сознание.
— Вы можете мне рассказать, что здесь происходит? — недоумевал детектив.
Роланда собралась с силами и выпрямилась. Кто-то должен держать себя в руках, ведь под угрозой остаются жизни других людей.
Не обращая внимания на детектива, она задала вопрос старшей из женщин:
— А что с остальными? Как Алан и Мариса?
— Не могу сказать. У нас нет с ними такой связи, какая... была с Изабель.
— Вы на машине? — спросила Роланда у Дэвиса.
— Конечно, — ответил он, махнув рукой на автомобиль без полицейских знаков, стоящий на обочине. — Но я хотел бы знать, что произошло и как это связано с моим делом.
— Мы расскажем вам по дороге. Сейчас нам необходимо как можно быстрее попасть в один из заброшенных домов в Катакомбах, пока не погиб кто-нибудь еще.
— Послушайте, леди...
Роланда окинула его сердитым взглядом:
— Мне некогда с вами спорить. Если хотите помочь, подвезите нас. Если нет, не мешайте.
Роланда схватила Козетту за руку и устремилась к машине, даже не оглянувшись на детектива. Дэвис довольно долго смотрел им вслед, затем вздохнул и пошел за ними.
— Лучше бы вам не ошибиться, — сказал он, догнав женщин. — Я выполню вашу просьбу, но если вы водите меня за нос, вам придется ответить на десяток вопросов в участке. Имейте это в виду, леди.
— Меня зовут Роланда.
— Как вам будет угодно.
Дэвис отъехал от тротуара, одновременно забросив на крышу автомобиля полицейскую мигалку. Но, как только он нагнулся, чтобы включить сирену, Роланда схватила его за руку.
— Не надо сирены, — сказала она. — Иначе мы их спугнем.
Дэвис освободился от ее пальцев и пожал плечами:
— Хорошо. Вы можете назвать мне адрес, чтобы я передал его в участок?
— Мы не знаем адреса. — Машина тут же замедлила ход.
— Леди, — запротестовал он, но осекся под колким взглядом Роланды. — Послушайте, Роланда, если вы не доверяете мне, то зачем тащите меня с собой?
— Мы действительно не знаем адреса, — ответила она. — Козетта объяснит, как найти это место, но она не запомнила ни улицы, ни номера дома.
Дэвис покосился на бледную девушку, сидящую между ним и Роландой.
— Великолепно, — буркнул он.
Он поставил ногу на педаль газа, и машина рванулась на север, к необитаемым кварталам Катакомб.
— Поверните направо, — подала голос Козетта на одном из перекрестков.
Дэвис кивнул и выполнил указание. Как только они достигли пустынной территории заброшенного района, он снизил скорость и выключил мигалку.
— Налево, — произнесла Козетта.
— Я должен доложить в участок, — сказал Дэвис Роланде.
Дождавшись ее кивка, он достал микрофон из гнезда, но, прежде чем его включить, осмотрел покрытые граффити стены. Ни одной таблички. Похоже, здесь уже лет десять никто не жил. Вокруг стояли обветшавшие, покинутые владельцами дома и валялись кучи хлама.
— Я даже не имею представления, где мы находимся, — произнес Дэвис.
— Еще раз налево, — скомандовала Козетта.
Детектив свернул за угол и поставил микрофон на место. Ему пришлось объехать пару брошенных на дороге машин и двуспальную кровать, занимавшую середину проезжей части, зато следующие несколько кварталов дорога была относительно свободной. Наконец фары выхватили из темноты остатки автобусной остановки с разрисованными стенами.
— Мы почти на месте, — сказала Козетта.
— Только где именно? — отозвался Дэвис.
— А теперь послушайте, что произошло, — сказала Роланда, как только машина миновала опрокинутый павильон остановки.
XIК своему удивлению, Джон очутился в темном и тесном пространстве и невольно вздрогнул от неожиданности. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Сейчас не время поддаваться панике. Джон глубоко вздохнул полной грудью, потом еще раз.
Джон Свитграсс не кривил душой, когда говорил с Рашкиным перед тем, как броситься на него. Он не мог позволить, чтобы кто-то другой умер вместо него, и предпочитал забвение жизни в одном мире с чудовищем. Но больше всего ему хотелось бы продолжать существовать в мире, подаренном ему Изабель, и освободить его от присутствия Рашкина. Но последнее было не в его власти, поскольку он физически не мог причинить вред Рашкину. Рванувшись к нему, Джон не собирался нападать на художника, он сосредоточился на картине-переходе «Сильный духом», написанной Изабель. Если бы он успел достичь ее до удара ножом по полотну, он вырвал бы ее из рук Рашкина. Это он был в состоянии сделать. А потом помог бы Изабель избавиться от чудовища.
На полпути к Рашкину Джон ощутил знакомое покалывание, невидимые лучи всегда протягивались к нему от картины, где бы он ни находился. А в следующее мгновение он исчез из мастерской в Катакомбах. Джон испытал сильное головокружение в то бесконечно долгое мгновение, когда он находился между исходной точкой и тем местом, где должен был закончиться его прыжок. В течение этого времени он не знал, где верх, где низ, для него не существовало ни прошлого, ни будущего, только бесконечный поток энергии. Джон рассчитывал, что он появится прямо перед Рашкиным и выхватит из его рук картину, но промежуточное состояние закончилось неожиданным образом. Вместо того чтобы вновь очутиться в студии, где Рашкин замахнулся ножом на картину, Джон угодил в какой-то темный и тесный чулан, где со всех сторон громоздились незнакомые предметы.
Он замер на месте и вытянул руку. После недолгого исследования Джон определил, что его со всех сторон окружают сложенные картины. За это время глаза привыкли к темноте, и она оказалась не такой уж непроницаемой — в нескольких футах от него через щель пробивался луч света. Джон осторожно, стараясь ничего не задеть, двинулся на свет, и вскоре пальцы нащупали дверную ручку. С пронзительным скрипом дверь распахнулась, и он оказался в просторной комнате Барбары, служившей ей одновременно и мастерской и спальней. В противоположном углу за мольбертом стояла хозяйка. Она застыла с поднятой кистью в руке, широко раскрыв удивленные глаза.
— Это... это невозможно, — вымолвил Джон.
Барб опустила руку и вытерла пальцы о джинсы, оставив пятно ярко-красной краски.
— Господи, как ты меня напугал, — сказала она. Джон тряхнул головой, стараясь определить, что же произошло.
— Я ничего не понимаю. Рашкин завладел моей картиной. Как только я устремился к ней, сразу оказался здесь.
— Я знала, что тот парень — не ты.
— Какой парень?
— Тот самый, который выглядел совершенно так же, как ты, и приходил за картиной несколько дней назад.
Значит, Биттервид побывал здесь до него.
— И что же произошло?
— Я не отдала ему картину, — сказала Барб.
Подойдя к Джону, она повела его к ветхому дивану, занимавшему часть стены между эркером и книжным шкафом, заполненным не только книгами, но и пачками бумаги.
— Ты плохо выглядишь, — продолжала она. — Лучше сядь, пока не свалился на пол.
Джон молча позволил усадить себя на диван. Барб ненадолго вышла из комнаты и вернулась с чайником и чашками.
— Я надеюсь, это поможет тебе согреться, — сказала она, протягивая ему чай.
Затем Барб наполнила еще одну чашку и села рядом. Джон обхватил свою чашку обеими руками. Чай с мятой был не очень горячим, но ему было приятно держать что-нибудь в ладонях. Так же как и глотать теплую жидкость. Это приближало его к обычным людям.
