Александр Зорич - Люби и властвуй

Противоречия. Их слишком много. С одной стороны, он, Эгин-скорпион, должен остановиться и… наслаждаться пейзажем дальше. С другой стороны, его нутро, его самость хотят совсем другого. Он ― Скорпион и создан для того, чтобы разить, жалить, уничтожать отраженных. Один такой отраженный сейчас нервничает, хрустит костяшками пальцев и зрит в направлении пристани прямо под ним. Нужно лишь упасть и дать жалу вонзиться в теплую человеческую плоть во исполнение своего же предназначения. Другой отраженный тоже в Пиннарине. Он, Эгин-скорпион, отлично чует это своим особым скорпионьим чутьем. Но этот, другой отраженный далеко. Он появился здесь совсем недавно. Он, пока что он недосягаем. Это значит, что для него он уже не существует.

Но он не может убить того, который стоит внизу. Почему?

И тут внутри Эгина-скорпиона произошло нечто, похожее на землетрясение. На извержение внутреннего вулкана. Он, Эгин-скорпион, стал скорее Эгином, нежели Скорпионом. Норо. Да, он всегда относился к своему начальнику с пиететом и многотерпеливой преданностью. Доверял ему, служил ему на совесть. Не держал от него тайн. Был псом. Вассалом. Ничем. Он, Норо, использовал его, как хотел и когда хотел, Норо платил ему за службу ложью, Вечной лпжыо И еще обе= щаниями, тоже лживыми. С чего это он, Эгин, решил, что Норо хоть пальцем двинет для того, чтобы позволить им с Овель скрыться из Пиннарина? После того как опасность перестанет существовать, перестанет существовать и сам Эгин. Ибо если бы слово офицера, честь и порядочность, если бы все эти понятия звучали для Норо окс Шина хоть сколько-нибудь убедительно, не бывать ему сейчас гнорром, пусть даже и трижды отраженным. И почему бы ему, Эгину-скорпиону, не убить человека, который наверняка не задумываясь убьет его? Почему бы и не вонзить ему в тело свое жало, напоенное ядом Гулкой Пустоты, тем более что это как нельзя лучше соответствует велениям его самости? Зачем притворяться травоядным и поступать наперекор себе, если его внутренний голос поет и кричит ему именно об убийстве?

Примерившись к прыжку, Эгин-скорпион напряг все свои силы, чтобы не промахнуться, и…

Ничто не длится вечно. Завершилось и их объятие, вошедшее впоследствии в историю как «поцелуй Лагхи».

Хорт окс Тамай разлепил губы и еле слышно спросил:

– Стрелять?

Лагха, который, разумеется, был единственным, кто слышал князя, встрепенулся.

– Князь, ты слышишь меня? ― спросил он, чуть отстраняясь и пристально всматриваясь в глаза Хорта. В них не было больше мутной стены. Или почти не было.

– Да, Кальт… ― судя по губам князя, искривившимся от затаенной муки, тот чувствовал себя отнюдь не лучшим образом.

– Очень болит голова, ― признался он после недолгого замешательства.

«Он действительно услышал меня!» ― подумал Лаг-ха, соображая, не сболтнул ли он чего-то лишнего, пока с перепугу горячечно взывал к предкам князя.

– Ты должен снять свой шлем подобно тому, как это сделал я, ― сказал Лагха. ― И тогда боль оставит тебя навсегда.

Сиятельный князь в сомнении покачал головой, но, по всей вероятности, от этого движения боль ударила ему в виски с новой силой, и он в отчаянии поспешил сорвать свой незатейливый шлем.

– О Гилол, ― только и пробормотал Сиятельный князь.

Теперь Лагха воочию убедился в том, о чем догадывался с первого мгновения разговора с Сиятельным князем. Хорт окс Тамай выглядел измученным и изможденным. Под его глазами отложились тяжелые синие мешки. Но, главное, общая картина, в которую складывались черты его лица, словно бы говорила: «Сиятельный князь обречен, обречен к быстрой или медленной смерти, но обречен и бесстрастной волей судеб, и злонамеренной волей нового гнорра».

– Князь, вам нужен отдых, ― сказал Лагха, и в его голосе звучало почти неподдельное сострадание. ― Но прежде прикажите своим людям разрядить луки. Мои, как вы можете видеть, уже безоружны.

– Да… разумеется, да.

Сиятельный князь обернулся и жестом подозвал к себе церемониального глашатая. Спустя несколько мгновений его луженая глотка уже несла над рядами княжеской гвардии благую весть:

– Сиятельный князь повелевает… Оружию ― мир!

Среди десятков тысяч солдат, морских пехотинцев, людей Свода Равновесия и праздных зевак, ― которые, просочившись сквозь оцепление, имели радость наблюдать историческую встречу сильнейших Варана, были всего лишь четверо, от которых в тот день действительно что-то зависело. И среди этих четверых не было ни Лагхи, ни Сиятельного князя, ни даже самозваного гнорра Норо окс Шина.

С борта «Голубых Лососей» сходили первые несмелые десятки разоружившихся морских пехотинцев.

Над «Венцом Небес» реяли штандарты династии Тамаев, и в лад с ними развевались полотнища нового князя на «Звезде Глубин», «Гребне Удачи» и «Ордосе».

Облегченный ропот полз надо всем пиннаринским портом. Господа замирились или хоть сделали вид, что замирились, и мы вроде все живы будем до следующей свары.

Сиятельная Сайла исс Тамай, супруга предыдущего князя и сестра ныне здравствующего, единственная женщина среди всей свиты, глазами-щелками, сузившимися от разнообразных и сложных мыслей о любви и власти, пристально следила за «поцелуем Лагхи» и за прочими дивными событиями, которые сейчас распускались новыми, до времени неведомыми нитями судьбы.

Сарпал, сотник стрелков на крыше вспомогательного арсенала Морского Ведомства, подчиняясь приказу князя, опустил лук и приспустил тетиву. Ему как рах-саванну Опоры Вещей не составляло большого труда вскинуть лук в любое мгновение и выстрелить прежде, чем его подчиненные успели бы хоть моргнуть.

Альсим и пар-арценц Опоры Единства, как и было уговорено с Лагхой Коаларой, были одеты простыми «лососями». Они, как и все, показательно вышвырнули дрянные мечи за борт и одними из первых спустились на пристань Отдельного морского отряда. Альсим, который умел сходиться с людьми на короткой ноге, после третьего же кубка гортело для пущей достоверности братания прихватил с собой милостью гнорра уцелевшего Лорма окс Цамму. Лорм был с утра немного пьян, и Альсим, панибратски обхватив его за плечи, поволок бывшего военного начальника Урталаргиса в загадочную неизвестность будущего.

И Альсим, и пар-арценц теперь знали о противнике все. Откуда в первую очередь может выпорхнуть стрела провокатора, а откуда ― во вторую. Они видели распахнутый купол Свода Равновесия, и они одними из первых поняли, что главное зло так или иначе будет исходить оттуда. Впрочем, Эгина и Убийцу отраженных они не учли.

Лагха, взяв Сиятельного князя под локоть, вел его навстречу свите. За его спиной почтительным сдержанным шагом неторопливо сокращали расстояние «лососи» и среди них ― пар-арценц и Альсим.