Александр Зорич - Люби и властвуй

Хорт повиновался. И пока он, изо всех сил стараясь не уронить свое княжеское достоинство, мерил шагами расстояние, отделяющее его от гнорра, гнорр думал о том, что слабость смертных неизмерима, и, не будь в мире некогда звезднорожденных, а после ― отраженных, все уже давно скатилось бы в пасть к Хуммеру. И в этом Лагха был прав. Прав ровно наполовину.

– Здравствуй, Лагха, ― тихо сказал Сиятельный князь, подходя к гнорру совсем близко.

Сотник лучников по имени Сарпал (в действительности ― рах-саванн Опоры Вещей), начальствовавший стрелками на крыше вспомогательного арсенала Морского Ведомства, в досаде сплюнул под ноги. Пурпурный плащ Хорта полностью закрыл гнорра от его людей. В это же время выругались еще очень многие, но именно Сарпал был зол сильнее всех. Он имел недвусмысленные указания от Норо окс Шина и не собирался упустить очередное повышение из-за неосмотрительности Сиятельного князя.

– Здравствуй, Хорт. Где голова самозваного гнорра?

– Гнорр жив и, полагаю, будет жить еще долго, ― в словах Хорта Лагха услышал странные нотки, которых раньше в голосе Золотой Руки не было.

– Жив? А ты помнишь, князь, что я писал тебе о его жизни? Жизнь самозваного гнорра ― смерть Овель.

– Чтобы умертвить Овель, надо владеть ею. Докажи свою власть над ней, Лагха, и мы будем говорить еще. Иначе ― ты покойник, ― глаза князя зловеще блеснули в прорезях полумаски.

«И все-таки он ведет себя слишком глупо. Подошел очень близко, чересчур близко, так ведь я могу убить его в любое мгновение», ― подумал Лагха, в то же время удрученно подмечая, что на крыше Дома Скорняков, на крыше, прекрасно просматривающейся с его места и свободной от лучников князя, не видно ни Овель, ни Онни, ни прочих его людей. Это значит, что Эгин не доставил послания. Это значит, что никакой подлинной власти над князем он, Лагха, не имеет. Что же, придется использовать власть поддельную.

Лагха чуть тряхнул своим непростым, очень непростым наручем, и подвески на нем вновь разразились мелодичным звоном, под аккомпанемент которого прозвучали слова, призванные раздавить в ничто волю Хорта окс Тамая.

– Плохо говорить, князь, когда вместо подарков друг другу мы держим в руках пустоту, а за нашими спинами дрожат тысячи натянутых луков. Мы не можем стоять здесь вечно, князь. Разреши моим людям сойти на пристань, князь, разреши им пройти об руку с твоими гвардейцами к Своду Равновесия, разреши мне проследовать туда же об руку с тобой, и мы возьмем жизнь самозваного гнорра и Овель исс Тамай…

Лагха Коалара говорил и говорил, подвески все звенели в такт плавным покачиваниям его руки, на его спине начал проступать холодный пот, а в глазах князя, к его неприятному изумлению, стояла та же зловещая стена, что и прежде. Сиятельный князь был явно глух к колдовскому звону, глух к медоточивым речам опытнейшего совратителя душ человеческих, и в это время гнорр заметил, что в свите князя, напряженно следившей за переговорами, произошло некое замешательство и сквозь нее прошел человек, который быстрыми шагами направлялся прямо к князю.

Оказавшись рядом с ними, незваный гость, пренебрегая говорением Лагхи, сказал:

– Сиятельный князь, вам сообщение от гнорра Ваша племянница находится в полной безопасности в Своде Равновесия, в доказательство чего гнорр прислал вам вот это.

В протянутой руке человека была прядь каштановых волос. Хорт окс Тамай прикоснулся своей «золотой рукой» непобедимого игрока в лам к пряди и, конечно же, сразу почувствовал неповторимый След Овель. Чтобы убедиться в правдивости сногсшибательной, ужасной новости, Лагхе Коаларе достало одного взгляда.

– Что вы скажете на это? ― в голосе князя не было ничего, кроме спокойствия, торжества и похотливой хрипотцы. Старик уже мысленно водил Овель нескончаемыми садами запрещенных Уложением Жезла и Браслета наслаждений.

В этот раз все шло гораздо хуже, чем в предыдущий. Тело Скорпиона отчего-то перестало быть доступным Эгину. Быть может, оттого, что он стал нервничать гораздо сильней и сосредоточиться так, как того требовал этот странный ритуал, у Эгина, новичка в Великом Пути, не получалось. Осознание ответственности за жизнь Овель, реальной ответственности, осознание возможного делали его попытки суматошными и тщетными.

Купол полностью раскрылся, и в кабинете гнорра теперь гулял такой силы ветер, какой обыкновенно можно встретить лишь в горах. Попробуй сосредоточься, когда под твоими ногами ― весь многострадальный Пиннарин.

Отчаявшись в очередной раз, Эгин то и дело открывал глаза. Каждая новая неудача заставляла его все больше сомневаться в собственных силах. Чтобы как-то успокоиться, он следил за Норо, который теперь стоял к ним спиной, облокотившись на тонкие перила, огораживающие его вскрытый, подобно устрице, кабинет, и следил за событиями, разыгрывающимися в порту. И хотя Эгину с его кресла не было видно совсем ничего, кроме небес и туч в означенных небесах, он чувствовал, что там, на пристани, все идет как по маслу. Возможно, Лагха уже убит. Он знал своего начальника не первый день и с легкостью определял, доволен он или злится. Норо был доволен.

– Эгин, поторапливайся, ― бросил Норо окс Шин через плечо, невесть каким пятым, шестым или сотым чувством определивший, что Эгин пялится ему в спину, позабыв о Скорпионе.

Разозленный своим бессилием, Эгин всерьез подумал о том, что если подскочит сейчас к Норо сзади (ведь ноги его, к счастью, остались несвязанными) и изо всех сил даст гнорру пинка, то тот, возможно, упадет вниз с огромной высоты своего кабинета, словно мешок с отрубями. Но тут же всерьез отказался от этой затеи. В такие решительные моменты нельзя уповать на мальчишеское везение.

Лагхе хватило последних крупиц самообладания, чтобы не броситься под ноги Сиятельному князю, опрокидывая того на себя сверху (как он уже поступил не так давно с пар-арценцем Опоры Безгласых Тварей во время штурма Хоц-Дзанга) и тем самым оттягивая свою неминуемую гибель под градом стрел и под сапогами морских пехотинцев. Лагха остался стоять, он даже немного приосанился и нашел в себе силы улыбнуться.

– На это? ― Лагха кивнул на прядь, которую держали пальцы Хорта окс Тамая прямо перед его носом, словно бы демонстрируя некую редчайшую, фантастической красоты бабочку. ― А что вы скажете на это, князь?

Если на правой руке гнорра по моде Южных Домов Алустрала был мужской наруч, то на левой ― веер с изящной ручкой в форме изогнутой лебединой шеи. Веер крепился к запястью шелковым шнурком, завязанным со щегольской небрежностью и выпроставшим наружу распушенные концы. Правая рука гнорра, подобно молнии, метнулась к этой шелковой опушке, вырвала клок волокон и под звон подвесок взметнулась к лицу Хорта окс Тамая. Сиятельный князь чуть отшатнулся, он был испуган резкими движениями гнорра, и его гортань уже была готова проорать роковое: «Стреляйте!!!». Но изумление пересилило испуг. В пальцах гнорра теперь тоже была прядь волос Овель.