Вера Петрук - Индиговый ученик

Сахар замолчал, но его рассказ только подогрел любопытство Арлинга. "Жаль, что здесь нет Финеаса", - подумалось ему. Уж кто должен был знать об этом солукрае, так это Фин. Кучеяр был помешан на боевых искусствах. Вот только Финеас был далеко, а Сохо, овладевший таинственным искусством боя, сидел в паре салей от него и ругал Согдарию.

- А кто его мать? - спросил Арлинг, вспомнив, что давно хотел разузнать о женщинах имана.

Но Сахар только пожал плечами.

- Одни болтают, что она была артисткой из бродячего цирка, другие считают, что она прислуживала жрецам в Пустоши. Я как-то пытался разговорить Атрею, но понял, что наступил еще на одну больную семейную мозоль. По слухам, жена имана оставила его с ребенком, едва оправившись от родов. Убежала то ли с бродячими керхами, то ли с караванщиками. В Балидет Тигр приехал уже без нее. Сохо тоже прожил с ним недолго. Как я понял из слов Атреи, иман что-то пропустил в его воспитании, увлекшись школой и Белой Мельницей. Когда Сохо исполнилось десять лет, мальчишка сбежал в Пустошь вместе с серкетом, который приехал на Летние Испытания. А обратно возвращаться уже не захотел. Не понимаю, за что иман его любит.

Арлинг понял, что слишком сильно вонзил ногти в ладонь, и заставил себя расслабиться. Жалость в голосе Сахара была предназначена иману, но ему казалось, что ее тугие плети впиваются в его собственную спину.

- Сколько ему сейчас? - спросил Регарди, поняв, что определить возраст Сохо по голосу не получится.

- Наверное, под тридцать, может, меньше, - пожал плечами Сахар. - Мне надо отлить, но сюда я, наверное, уже не вернусь. Ты тоже не засиживайся. Не думаю, что Сохо обидит наше отсутствие.

Арлинг кивнул, соглашаясь с керхом. Однако возвращаться в Дом Утра не было смысла. После того, что он узнал, у него вряд ли получится быстро заснуть. Его переполняли эмоции, а шрам в боку напоминал о себе короткими толчками боли.

"Не надо было столько жрать", - сердито подумал Регарди. Пожалуй, самая интересная часть пира кончилась. Ему тоже пора было уходить.

Он уже собирался встать с подушки, как вдруг трапезную наполнили давно забытые имена из прошлого. И хотя Арлинг думал, что они уже давно ничего не значили для него, ему внезапно стало не по себе. Словно из жаркой Сикелии его волшебным образом перенесло в заснеженную Согдиану, бросив головой в ледяную прорубь. Из нее было трудно выбраться в одиночку.

- Императору Седрику стоило родиться женщиной, - рассказывал Сохо, с трудом сдерживая смех. - Его новое стихотворение о бутоне розы, который не хотел распускаться, весьма популярно. Говорят, его зачитывают осужденным перед казнью в знак доброго отношения императора ко всем поданным. Предлагаю, перенять этот обычай у наших соседей. Вы только представьте, как взлетит посещаемость казней. Я бы многое отдал, чтобы посмотреть на лицо висельника, которому перед смертью читают о прекрасном закате.

Над столами с изрядно поредевшими блюдами прокатился дружный смех, и довольный вниманием Сохо продолжил:

- Канцлер у них тоже веселый. Последняя столичная байка - о том, как он приказал напоить арвакских послов журависом и отправить пешком до Гундапакса, откуда многострадальных должен был забрать корабль. Война драганов с арваксами похожа на борьбу муравьев за огрызок яблока. Было бы что делить. Пара комков грязи, которые кто-то назвал островами. Согдария мельчает, стаптывается, грязнет в маразмах. В столице все давно покупается и продается. К примеру, я заплатил всего триста согдариев, чтобы попасть на Городской Совет, где чиновники отчитывались о проделанной за год работе. Их сочинения представляли не больший интерес, чем стихи императора, но мне хотелось посмотреть на Канцлера, этого человека-легенду, которого почему-то называют Бархатным. Должен признаться, я был разочарован. Может, раньше он и был Бархатным Человеком, но со временем его сильно поела моль. В его словах и поступках виден жалкий старик, который из последних сил цепляется немощными пальцами за штурвал власти. В его былом покрывале величия столько дыр, что не за горами тот день, когда порвутся последние нити, и перед нами окажется беспомощный скелет, который развалится от первого сквозняка.

"Браво, Сохо! - горько подумал Арлинг. - Какая речь, какие метафоры!". Ни слова лжи, все - правда. Элджерон всегда был таким - хитрым, злым, бессердечным. И старым. Отец был дряхлым уже тогда, когда все случилось. За минувшее время он должен был постареть еще больше.

Жизнь человека непрерывно убывает, и с этим ничего нельзя поделать, вздохнул Регарди, не понимая, отчего вдруг стало не хватать воздуха. Ведь ему было все равно, что считал этот напыщенный индюк о его бывшей родине. Арлинг уже давно не был драганом, впрочем, и кучеяром тоже. Быть ни там и ни тут - удел всех беглецов.

- Драганы вообще смешной народ, - продолжал Сохо. - Например, взять то, как они строят мосты. Нагонят солдат, крестьян, поставят палатки для охраны, которая следит, чтобы никто со стройки не убежал, и где-то во всем этом хаосе мелькает пара человек, пытающихся построить собственно мост. Я наблюдал такую картину в Ярле. А их медицина... Одно название. Мой слуга потерял ногу из-за того, что какой-то шарлатан в городской больнице неправильно обработал рану. Драганские врачи умеют только трупы вскрывать, в этом они мастера. Столько трудов по анатомии насочиняли. В одной местной лавочке я купил такую книжку, а потом показал ее знакомому лекарю из Самрии. Он очень удивился, не досчитав пары костей в запястье. А их еда - это отдельный разговор.

- Давай, Сохо, расскажи нам про то, что жрут эти свиньи! - закричал кучеяр, сидящий напротив Регарди. Количество выпитой моханы должно было давно превзойти размеры его желудка, но купец странным образом еще не лопнул.

"Мне нужно уйти отсюда", - решил Арлинг, но ноги словно приросли к полу, не желая двигаться.

- Их еда пресна и безвкусна, - с выражением произнес Сохо. - Мне приходилось возить с собой повара, чтобы не умереть с голоду. Причем, качество пищи не зависит от уровня жизни. Что лорды, что крестьяне - все одинаково обожают вареную репу, от которой, прошу милых дам меня простить, из живота потом выходит такой смрад, что не помогают даже благовония. Питаются они так же, как лечат своих больных и строят мосты. Бездумно и хаотично. А некоторые блюда так и остались для меня загадкой. К примеру, никто не смог объяснить, почему мясо, закопанное в землю на неделю, вкуснее куска свежей баранины, пожаренного с кровью на вертеле. Они вообще любят все тухлое и порченное. Например, овощной суп у них принято есть только через пару дней, когда в нем появляется характерный запах, а еще лучше - плесень...