Аномалия Шарли - Ша Форд
Как только последняя ящерица заснула, Мэтт убежал от костра и стал собирать все, что мог. Он схватил дробовик, перочинный нож Тревора и мачете. Любая еда, кроме мяса, попадала в его рюкзак вместе с инструментами.
Затем Мэтт побежал.
Он покинул руины и лес — оставил этот кошмар далеко позади. Он бежал так быстро, как только могли его ноги, и не переставал бежать до рассвета.
ГЛАВА 29
ЯНВАРЬ 2413
Все пропало.
Наша еда, снаряжение, оружие… Логово.
Все.
Как только я смогла бодрствовать достаточно долго, чтобы слушать, Уолтер рассказал мне, что произошло: Аша привела Граклов в Логово, и они забрали все. Они полностью его очистили, а после того, как получили то, что хотели, взорвали.
Уолтер сказал, что от него осталась только яма. Просто какая-то унылая, мокрая лужа на месте нашего Логова.
Какое счастье, что его не было рядом, когда это случилось. Он был бы там, если бы не беспокойство обо мне:
— Я знал, что происходит что-то плохое, — я просто знал это. Я чувствовал это в своих коленях… как холодную, жгучую боль, понимаешь? Поэтому я вскочил на байк и отправился искать тебя…
Однако он не нашел меня до наступления темноты. Поэтому он разбил лагерь и продолжил поиски на следующий день. Он искал везде, где только мог подумать, во всех местах, куда, как он думал, я могла поехать. Когда он, наконец, увидел меня, это было чистой случайностью.
— У меня отказали тормоза, вот что случилось. Я подобрался к краю этого провала и втиснулся, чтобы замедлиться — только эта штука не замедлилась. Она ускорилась!
Зная Уолтера, он, вероятно, выжал мощность вместо тормоза. Но в любом случае, он врезался в провал на дне каньона. Удивительно, что он смог повиснуть на байке, и еще большее чудо, что байк остался целым.
— Чуть не задавил и тебя. Мне пришлось свернуть, чтобы твоя голова не попала мне под колеса. К счастью для тебя, я ужасно хороший водитель. Промазал на несколько дюймов. Но… господи, дитя, — и тут Уолтер посмотрел на меня так, словно я была самым жалким существом, которое он когда-либо видел, — боже, я был уверен, что ты мертва.
Я тоже так думала. Аша точно пыталась меня убить: по всему телу были синяки, на конечностях — порезы. Два моих пальца были вывихнуты, и Уолтер думал, что у меня мог быть вывих лодыжки. Мои ребра были сломаны — и, Боже, мне до сих пор было больно вдыхать слишком глубоко. Но хуже всего было то, что случилось с моим лицом.
Аша определенно сосредоточила большинство своих ударов в этой области. Прошел месяц, а я выглядела не менее чудовищно, чем в тот день, когда это случилось. На моих щеках и подбородке были шишки, каждая из которых была покрыта болезненным зеленоватым синяком. Моя кожа была так растянута и травмирована, что я едва видела свои веснушки. Один из моих глаз был опухшим закрытым в течение двух недель.
Я надеялась, что комки со временем исчезнут. Уолтер уверял меня, что так будет. Он говорил, что может потребоваться несколько месяцев, чтобы вернуть все, как было, но я была молода и подвижна, так что я справлюсь.
Обычно я не спешила верить Уолтеру. Хотя он вправил мне нос, и он проделал приличную работу. Так что он не мог не знать о том, как заживали раны. Я просто надеялась, что он был прав.
Весь декабрь был затуманен в моей памяти. Я помнила, как время от времени просыпалась, чтобы Уолтер сменил мне повязки и сказал, чтобы я не питала надежд, потому что я, вероятно, скоро умру. Но мир начал возвращаться ко мне примерно неделю назад.
В этот момент я поняла, что Уолтер не знал. Он не понял, что это была моя вина. Он думал, что Аша прыгнула на меня, выбила из меня жизнь наполовину, а потом бросила меня умирать.
Он не знал, что я забрала ее в ее лагерь. Он не знал, что я обрушила весь тот адский огонь на нашу жизнь, только по той причине, что я просто была глупа и жалела ее.
Более того, он даже не подумал, что это могла быть моя вина:
— Эти грязные, вонючие Граклы… вечно все воруют и сжигают весь мир дотла. Будто они не знают другого способа, кроме как просто быть противными.
Мы перешли от жизни в, вероятно, самом безопасном укрытии в Ничто, к тому, чтобы сидеть на корточках в импровизированной пещере. Это было скопление огромных камней, которое находилось в нескольких сотнях ярдов от берега небольшого пруда. Уолтер натянул на вершины скал лоскутное одеяло из брезента, чтобы дать нам хоть какое-то укрытие. Но дождь все равно проникал.
Это был ледяной дождь — тот, что щипал кожу, когда падал, и оставлял скользкие пятна на земле. Я упала уже четыре раза. Каждый день, и, по крайней мере, два раза в день, мы спускались с холма и наполняли наши ведра в пруду.
Это была холодная, жалкая работа — таскать ведра в гору. Я носила два, так что Уолтеру приходилось нести только одно. Я отдала ему единственное ведро, которое не протекало, и просто прикусывала язык каждый раз, когда ледяная вода из пруда попадала мне в штаны.
Я заслуживала быть несчастной. Я заслуживала быть ничем и ничего не иметь. Я заслужила то, что Аша сделала со мной. Как Говард всегда говорил: «Ты свила свое гнездышко, Шарлиз, и теперь эти твои необычайно уродливые цыплята наконец-то вернулись домой, чтобы поселиться».
Говард был прав насчет меня. Я делала глупости со своей жизнью — и когда все это закончится в печи огня, который я разожгла, это будет моя вина. Да, я заслужила все плохое, что со мной когда-либо случалось, и все плохое, что еще предстояло.
Но Уолтер не заслуживал. И если я не могла набраться смелости, чтобы сказать ему правду, то самое меньшее, что я могла сделать, это работать вдвое усерднее — тогда ему придется страдать вдвое меньше.
Кое-что я помнила, это было на краю болезненного тумана. Однажды я проснулась посреди ночи, и Уолтер наблюдал за мной. Как только мои глаза открылись, его глаза наполнили гневные слезы.
— Знаешь, чего я не понимаю? Ты всегда была так добра к ней. Обращалась с ней правильно — наверное, обращалась
