Татьяна Шуран - Матка

Смотрю: а она залезла в какой-то овраг, а там что-то вроде ущелья начинается. И вот она бегает от стенки к стенке и кричит мне: "Ты только погляди, тут прямо Третьяковская галерея!"

Я смотрю, а там на скале что-то вроде картинок. И Беля так серьезно меня спрашивает, сделав круглые глаза: "Как ты думаешь, а что они значат?" — ткнула в какую-то картинку из тех, что были возле входа, и говорит: "Вот эта, что значит?"

Мне бы тут помолчать или прямо сказать: не знаю! Но нас ведь приучили обо всем иметь собственное мнение, единственно правильное. Я смотрю, а там знаки какие-то, совершенно непонятные. Точки, волны, спирали. Теперь-то я догоняю, что это были формулы некоторых химических реакций для изготовления специальной мази на травах. Там даже формула молекулы воды была. Но тогда я что? Вспомнил кое-что из прочитанного в газетах и журналах про первобытные племена. Говорю: ну, это просто примитивные знаки, ведь тогда рисовать-то толком не умели.

Беля наморщила лоб и говорит:

— Хм… стало быть, орнамент. Ну а вот здесь что нарисовано?

Показывает следующую картинку, а там вроде как фигурки, стоящие на коленях, и перед ними — человек, выше всех в два раза, в пышной такой одежде и, главное, вроде как шапке, которая изображает рыбью голову. Я говорю:

— Ну, это, видно, царь или жрец какой. Привилегированное лицо. — Она:

— А что это он в шапке в виде рыбы? — Я:

— Ну, значит, рыба такая здесь почиталась за божество. А древние люди считали, что политическая элита — это как наместник, или даже потомок, бога на земле.

— Хм… и почему же они так считали?..

— Ну, те, кто хотел добиться власти, так внушали остальным.

— Но ведь он тут изображен в два раза выше других. Как будто существо высшей природы.

— Ну так это и есть следствие пропаганды.

Она протянула задумчиво:

— Аааа… — как будто я ей Америку открыл, и пошла к другой картинке: — Ну, если ты все так хорошо понимаешь, то вот здесь что изображено?

Я смотрю — вроде как одну из фигурок в какую-то мумию закатывают, и жрец этот опять рядом. Говорю:

— Ну, это, стало быть, кого-то в жертву приносят!

Тут Беля аж руками всплеснула, так поразилась моей проницательности, и говорит только:

— Пожалуй, что и так!

Дальше идем, и я вижу: там на рисунке монстр какой-то, в два раза выше собственно жреца; все тело чешуей покрыто, а голова — рыбья. Я и говорю:

— А вот это, видимо, и сам бог!

Беля только кивает:

— А почему это он у них в виде рыбы?

— Наверное, как раз такую рыбу ловили в этом озере. Основной продукт питания.

Она глаза вытаращила:

— А тебе не кажется, что рыба-то на рисунке на акулу похожа? Как же ее могли ловить в этом озере.

Я говорю:

— Ну так это, стало быть, художественное обобщение. Абстрактная рыба какая-то.

Дальше пошли картинки, которые я просто принял за мифологические. А там был и геном человека, и операция по вживлению жабр, и картины из какой-то подводной жизни. Потом опять появились точки и эллипсы. До меня даже дошло, что один из рисунков реально похож на Солнечную систему. Но когда я пригляделся, то увидел, что там больше планет, чем у нас считается. А Беля подсказывает:

— Опять оранменты пошли!

Я и говорю:

— Ну да… — А это были астрономические расчеты, причем не просто так, а в связи с нашей планетой! Там параметры влияния всех небесных тел были отражены!

Потом Беля и говорит:

— Слушай, а как по-твоему, почему, если сейчас человек наденет, допустим, маску какого-нибудь зверя, на него посмотрят, как на идиота? А если еще убьет кого-нибудь при этом — то и как на преступника? А раньше это считалось знаком избранности.

Тут уж я рассердился:

— Ну, они же были варвары! — говорю. — Они думали, что весь этот балаган поможет им жить, потому что не умели по-настоящему управлять природой… — Потом малость поостыл и, поразмыслив, сказал еще: — Да и в современном мире не так уж много изменилось. Я имею в виду, если человек ведет себя как животное и убивает других людей… он вполне может претендовать на избранность и разные привилегии.

Беля так задумчиво выслушала меня, а потом говорит:

— Человек ты рассудительный, но необразованный.

Потом развернулась и полезла куда-то вверх по наполовину обваленной каменной лестнице. Я — следом.

Поднялись мы на вершину холма, а там оказалась правильная прямоугольная площадка, рядом — помост вроде алтаря, огромный котел на шарнирах и в углу — как будто сток под землю. Тут только до меня начало доходить, что никакой это не холм, а древнее архитектурное сооружение и, похоже, ритуального назначения, только засыпанное землей и заросшее кустарником. Лабиринт с рисунком был на входе, а с остальных сторон курган окружал водоем в форме подковы с непрозрачной темно-зеленой водой.

Беля сбросила с плеча сумку и кивает мне:

— Раскладывай травку сушиться и костер разводи, будешь мне помогать мазь готовить и жгуты!

Я уже так устал, что даже не встревожился, для чего могут понадобиться приготовления. А Беля хозяйничает: воды ей принеси, отвар отцеди, те травы разомни, эти переплети. В общем, вымазала она длинные травяные лоскуты в какой-то густой и жирной мази и заявляет:

— Напоследок — в продолжение нашего разговора: на все мои вопросы ты ответил ошибочно. А сейчас ты узнаешь единственно правильный ответ, — и вдруг командует: — Раздевайся!

Я обалдел:

— Все снимать, что ли?..

Она покосилась на меня насмешливо и говорит:

— Ну, если ты хочешь выйти из ритуала без каких-нибудь частей, то можешь раздеться частично!

Я говорю:

— Ты что, в этих руинах эксперименты собралась проводить?

А она:

— Да не волнуйся, тут все работает. А с виду запущено, чтобы меньше любопытных лезло.

Уложила меня на помост и давай жгутами обматывать с головы до ног. Мазь горячая, сволочь, и запах такой — голова кружится. Я думал, помру, как вдруг понял, что жгуты эти застывают и сжимаются. Ни глаза открыть, ни слова сказать, а потом и вовсе дышать невозможно стало. И в то же время как будто эйфория какая-то началась, на почве травы, бессонницы и удушья. Кажется мне, как будто я вижу со стороны, что Беля опрокидывает на меня воду из котла, и словно вода уносит меня, по каменным трубам затягивает…

И вдруг — раз! Выныриваю я в большом бассейне, и Беля рядом. Вокруг — темный зал без окон; с потолка странные маски свисают: с воронками, трубочками, дырочками; а вдоль стен каменные трубы причудливыми узорами проложены, и двери нет. Беля взяла маску и надела, а другую протягивает мне. Я говорю: