Татьяна Шуран - Матка

— Но они не враждебны по отношению к человеку?

— Они другие. Многое из того, что жизненно важно для человека, они попросту не замечают. В результате вероятны нестыковки и недоразумения, очередным из которых может стать ваша, и не только ваша, мучительная смерть.

— И что, любой, кто начертит знак, может их вызвать?

— Нет, конечно, — снисходительно усмехнулась Беля. — Их вообще не всякий способен воспринимать. Кроме того, существуют определенные техники передачи нужного состояния. Можно, например, пройти василиск.

— Василиск?..

— Лабиринт, к которому мы ездили. Птица с железными перьями, головой петуха и глазами совы — василиск. Это их общий символ. Во время инициации, помимо всего прочего, выявляется пригодность человека для контакта. И запомните: все, на что смотрит василиск, превращается в камень!

— А если составить из знаков какую-нибудь более сложную… структуру… можно вообще выучить их язык?

— Не заморачивайтесь, — Беля махнула рукой. — Полностью освоить их письменность вы никогда не сможете, и даже просто разбираться в ней опасно.

— Но получается, что ты не рекомендуешь пользоваться знаниями, которые мы получили? Зачем тогда нужен был опыт?..

— Чтобы вы знали, герчеяуре, — устало вздохнула Беля, — что лучший опыт — это умение от некоторых знаний отказываться.

Старатели задумчиво примолкли.

— Одно только хочется еще спросить: откуда ты сама столько знаешь?.. — выразил общее недоумение Ладшев.

Беля улыбнулась и, вопреки ожиданиям старателей, непринужденно объяснила:

— Ну, дело в том, что у меня были очень продвинутые родители.

— А сейчас они… живы? — осмелел Ладшев.

— Они далеко, — рассеянно покачала головой Беля.

Через какое-то время старатели заметили, что абсурдные выходки и рискованные затеи Бели, представлявшие для людей суровое испытание, превратились в систему, и с запозданием осознали, что таким образом всего-навсего выполнялась их собственная просьба относительно обучения различным сверхъестественным навыкам. С некоторыми подопечными Беля куда-то надолго уезжала и занималась индивидуально, других загружала дополнительными обязанностями непосредственно в долине по ходу повседневной работы, причем порой ее практики выглядели смешно, а порой — как сущее истязание. Постепенно старатели свыклись с калейдоскопом парадоксальных, неожиданных и всегда изнурительно трудных поручений, отказались от порывов поспешно оценивать и судить, поняли пользу терпения и послушания; а также, несмотря на то, что каждый осознавал неповторимость личного, глубинного смысла своего опыта и не испытывал ни малейшего желания исповедоваться, возросло значение обмена поверхностной, технической информацией: старатели обсуждали возникавшие затруднения, сомнения, непонятные эффекты и непривычные ощущения, обменивались догадками, предположениями и рассуждали на общие темы. В конечном итоге возникла идея создавать стереографические записи отзывов о наиболее памятных происшествиях; Беля поддержала это начинание и даже научила старателей формировать нечто вроде слепков сознания — запечатлевать воспоминание об определенном состоянии или событии в особых структурах стереозеркал в виде отдельной сцены, которая потом проигрывалась, словно повторение прошедшей реальности. Увидев первый образец такого слепка, до крайности похожий чрезвычайно убедительным эффектом присутствия на вторжение четвертого измерения, старатели даже испугались, но потом освоились и особо драматические моменты своих рассуждений дополняли всесторонними "живыми иллюстрациями". Наибольший интерес к поиску и систематизации свидетельств о различных экспериментах и испытаниях проявил Стас Ладшев, со временем оказавшийся обладателем обширной коллекции разнородных записей, из которых составил стереографический сборник о захватывающем и трудном, полном ошибок, искушений и противоречий пути людей к белому свету.

8. Белый свет

Из книги Станислава Ладшева "Беля. Как мы учились сражаться со временем и побеждать себя":

(Стас Ладшев) — Так… Запись пошла. Ну, Максим, как договаривались. Первый случай, который заставил задуматься, изменил что-то. В плане мировоззрения.

(Максим Воронов) — Ну, самый первый — это, конечно, когда вы в колодец прыгали. Такое не забудешь.

— Но ведь ты не прыгал.

— А это не важно. Я понял, что существуют вещи, которые мне еще пока слабо освоить. Но они — реальность.

— Беля и покруче откалывала, и не раз.

— Ну, то — Беля… Вы-то были свои, привычные.

— И что потом?

— Ну, я все время думал, волновался. Пытался понять: если будет в другой раз такая ситуация, справлюсь я или нет? Ну, а ведь теоретически такие вопросы не решишь. Так что только заморочился.

— А начало новой жизни, как это за ним водится, подкралось незаметно.

— Это уж точно! Я вообще только на финише, наверное, врубился, что происходит. Вот некоторые из наших говорят, что вроде как она использует гипноз, и в принципе их можно понять: что-то такое действительно есть… Но, с другой стороны, это вообще свойственно человеку: как говорится, дельная мысля приходит опосля. Захватывает тебя что-то, колотишься, как ненормальный, а потом удивляешься сам себе: что это я натворил?

— И что случилось?

— Ну, стало быть, зовет она меня собирать высокогорные травы. И еще листьев каких-то дала пожевать, чтобы, говорит, от разреженной атмосферы не замутило. И вот, едем мы по серпантину всю ночь, а потом еще весь день лезем в гору. Я уже на ногах не стою, как она радостно объявляет: "Ну, пришли! Теперь можно собирать", — и показывает на растение, которого и здесь, возле лагеря, навалом, на два шага в лес зашел — и пожалуйста. Но я молча наклоняюсь и начинаю рвать. А она говорит: "Ты не так рвешь. Надо выбирать только стебельки, на которых молоденькие бутончики появились". Ну, я начал бутончики выбирать. А она опять: "Ты неправильно режешь. Надо срезать только те, на которых еще ни один цветок не распустился, и чтобы не выше, чем на три ладони от земли", — и показывает, как отмерять. Ну, я начал отмерять. А она: "Те, которые на солнце, не пойдут. Выбирай в тени". Тут уже я чуть материться не начал: с соблюдением всех этих условий, чтобы вязанку собрать, надо несколько гектаров облазить! Ну, просто круглое — неси, квадратное — кати. Стал разыскивать подходящие, а у самого уже руки опускаются и глаза закрываются, пальцы — как деревянные. Беля говорит: "Я тоже пойду собирать, а ты смотри: рви и ни на что внимания не обращай, пусть хоть с неба камни посыплются, понял?" Я кивнул, а сам думаю, вот бы лечь и заснуть, уж тогда меня в самом деле даже камни с неба не разбудят. В общем, она ушла, и рву я это, рву, как вдруг она меня зовет, и с такими удивленными воплями — мне бы, дураку, вспомнить, что она велела не отвлекаться, а я сразу повелся — даже спать расхотелось. Стал искать, откуда это она кричит.