Глен Кук - Воды спят

— Это ты, Дораби? Присядь рядом со мной.

Я сдержала готовый вырваться возглас нетерпения и уселась. Настроение у меня сейчас было самое неподходящее для таких вещей. Отряд никак не мог отказаться от своих северных замашек — таскать за собой кресла, стулья и черт знает что еще, — хотя в нем и осталось всего двое из Старой Команды. Сила инерции, никуда не денешься.

— Что вы там выглядываете, господин? — Его, без сомнения, интересовал каменный столп.

— Давай посмотрим, так ли ты хорошо соображаешь, как мне кажется.

Такой вызов оставить без ответа я не могла. Я уставилась на столп, надеясь, что истина возвестит о себе сама.

В какой-то момент на камне ослепительно вспыхнули буквы. Это никак не было связано со светом заходящего солнца, которое к тому же скрылось за облаками. Приглядевшись повнимательнее, я сказала Сантараксите:

— Похоже, это светящиеся буквы. И они расположены в определенном порядке.

— В таком, чтобы их можно было прочесть, мне кажется.

— Как? Сверху вниз? Или слева направо?

— Расположение букв столбцом сверху вниз довольно часто встречается в храмовой литературе древности. Не все чернила высыхали быстро, и если писать в горизонтальном направлении, можно смазать написанное раньше. А если надпись сделана столбцами и справа налево, можно предположить, что писал левша. Может быть, надпись на этой колонне сделана именно левшой.

Выходит, если писать так, как тебе удобно, это может создать определенные трудности для читающего. Я сказала об этом.

— Совершенно верно, Дораби. Расшифровка классических текстов — это всегда вызов. В особенности, если древний копиист располагал временем и имел склонность пошутить. Мне приходилось видеть рукописи, которые, если их сложить вместе, можно было прочесть и по горизонтали, и по вертикали. Причем в каждом случае получалась своя история. Такую работу мог выполнить лишь человек, которому не нужно было беспокоиться о том, что есть на обед. Нынешние официальные правила действуют на протяжении всего лишь нескольких поколений. Они были введены именно ради того, чтобы мы могли читать тексты друг друга, но многие по-прежнему пренебрегают ими.

Большая часть того, о чем он говорил, была мне известна, но он не мог совладать со своей педантичностью. Что мне, трудно было подыграть ему?

— И что мы имеем здесь?

— Точно не знаю. Зрение у меня слабое, я не все могу разобрать. Но буквы на этом камне очень похожи на те, которыми написаны твои самые древние книги, и я смог разобрать несколько простых слов.

Он показал мне то, что прочел. Слишком мало, чтобы можно было уловить хоть какой-то смысл.

— Мне кажется, это, в основном, имена. Может быть, часть текста вроде священного писания. Или просто перечень. Погибших, к примеру.

— В каком-то смысле это бессмертие.

— Возможно. Уверен, схожие монументы можно обнаружить почти во всех более-менее древних городах. Железо было очень популярным материалом у тех, кто считал себя по-настоящему богатым и исторически значимым. Как правило, такие плиты устанавливались, чтобы прославить в веках ту или иную личность, особенно королей и победителей, желающих, чтобы грядущие поколения не забыли их.

— И все те, которые мне приходилось видеть, представляли собой сущую головоломку для современных людей. Это, скорее, не бессмертие, а лишь его видимость.

— И в этом есть смысл. Бессмертия как такового мы все достигнем в другом мире, как бы мы себе его ни представляли, но мы все хотим, чтобы нас помнили в этом. Полагаю, когда вновь преставившийся прибывает на небеса, там уже знают, кто он такой.

— Мне всегда бывает очень интересно побеседовать с вами, господин Сантараксита, но при нынешних обстоятельствах у меня просто нет времени вот так сидеть и размышлять над бесчисленными фобиями человечества. Увы, даже если они имеют отношение к Богу. Или к богам, если вам так больше нравится.

Сантараксита рассмеялся.

— Тебе не кажется забавным, что мы с тобой как бы поменялись ролями?

Несколько месяцев, проведенных в реальном мире, чудесным образом изменили его жизненную позицию. Он принял ту ситуацию, в которой оказался, и попытался как можно больше извлечь из нее. Может, еще немного, и он станет последователем Бходи?

— Боюсь, меня в гораздо меньшей степени можно назвать мыслителем, чем вам кажется, господин. У меня никогда не хватало на это времени. Я, вероятно, больше похожа на попугая.

— Чтобы выжить при твоем роде занятий, Дораби, нужно, по-моему, быть философом в гораздо большей степени, чем тебе хочется признавать.

— Или огрубеть. Среди нас нет тех, кого обычно называют «солидными» людьми.

Сантараксита пожал плечами.

— Все равно ты чудо, независимо от того, хочешь того или нет. — Он сделал жест в сторону каменного столпа. — Ну, у тебя есть вот это. Может быть, здесь рассказывается о чем-то важном. Или это просто напоминание о тех безвестных, из чьего праха растет сорная трава. И вот что интересно. Складывается впечатление, что столп пытается вступить с нами в общение. Смотри — некоторые знаки стали другими. — Последние слова он произнес тоном крайней заинтересованности. — Дораби, эта надпись меняется! Мне необходимо взглянуть на этот столп с более близкого расстояния.

— Выбросьте эти мысли из головы. Вы до него и дойти не успеете, как все будет кончено. А заодно можете погубить и всех нас.

Он надул губы.

— Это — опасная часть любого приключения, — продолжала я втолковывать ему. — Та, которая не оставляет нам пространства для новаций, или отклонений, или излишней впечатлительности, или проявлений индивидуальности. Вы видели Зиндаба. На свете было мало людей лучше и сильнее него. Он не заслужил такого конца. Как только у вас разыграется воображение, лучше пойдите и взгляните лишний раз на повозку с его телом. А потом еще раз. И еще. Фу! Ну и запах — точно в конюшне. Небольшой ветерок не помешал бы. — Если бы он дул в направлении от меня.

Животных собрали в середине, чтобы они со всех сторон были окружены людьми и лишены возможности сделать какую-нибудь глупость. Например, выйти за пределы защитного круга. А травоядные, как известно, большие мастера по части выработки обратного продукта.

— Хорошо, хорошо. У меня нет привычки делать глупости, Дораби. — Сантараксита усмехнулся.

— В самом деле? Как, в таком случае, вы оказались здесь?

— Может, это у меня хобби такое. — Он, оказывается, мог и посмеяться над собой. — Тупо и глупо. Я не стою того, чтобы увековечивать мое имя на каменном столпе.

— Не берусь судить, что это, комплимент или упрек. Ладно, не спускайте глаз с этого камня, и если появится что-нибудь интересное, сообщите. — У меня не раз возникал вопрос, не связаны ли каким-то образом эти столпы с теми, с которыми Отряд когда-то давным-давно столкнулся на Равнине Страха. Правда, те камни даже ходили и разговаривали — если только Капитан не был склонен к преувеличениям даже больше, чем я думала. — Стойте! Взгляните-ка туда! У самого края дороги. Это Тень, крадется потихоньку. Уже достаточно темно, чтобы они зашевелились.