Михаил Белов - Царица воинов

Говорят, он видел сон в ту ночь, будто плыл на корабле и попал в бурю, оставшись одиноким среди обломков. Мне рассказывал это один из его телохранителей, впрочемnbsp; Торжественно рассказал он и об истреблении римлян в Азии, многие тогда шептались, что ждут такого же и в Македонии, однако подробности я узнала много позже. Из Ионии в Амфиполь бежало несколько человек, когда всё там обратилось в прах, лет в пятнадцать я постоянными расспросами заставила одного милетянина поведать, что он видел.

, возможно, это просто легенда. Так или иначе, ночью римляне выступили к битве, это было удивительно, однако мы вовремя заметили опасность, и воины выстроились перед воротами. Наши стрелки в темноте были бесполезны, надежды на победу не было, поэтому царь оставил восемьсот лучших всадников, в числе коих была и я, при себе, когда пехотинцы наши обратились в бегство, мы, окружая командующего, ринулись на прорыв. Во тьме я потеряла царя из виду, но сама с группой всадников действовала удачно, римляне не ожидали нашего натиска, мы опрокинули несколько десятков, человек пятнадцать убили и вырвались из кольца, хотя, потоптали и многих своих, бежавших, подобно скоту, без пути. Крепость Синория была сборным пунктом, нас набралось там до трёх тысяч, там же царь раздал верным большие деньги из обширной местной казны, около третьей части всего моего состояния, что я заработала в жизни, досталось мне именно в тот день.

Долго рассказывать, как мы скитались по Армении, не нашли там помощи и обратились на север, в сказочную для меня Колхиду, там, в городе Диоскурия, мы зимовали. У меня было немало времени изучить эту землю, из-за Фасиса приходили вести о том, как римские войска ведут тяжёлую войну с иберами и албанами, им потребовалось несколько месяцев, чтобы сломить сопротивление этих многочисленных народов. К лету они вторглись в Колхиду, но мы покинули её ещё весной, отправившись на север.

Митридат словно обрёл второе дыхание, новую какую-то веру, именно из-за этого я осталась с ним, он много говорил о новой войне, грандиозном походе через Скифию, Фракию и Кельтику в саму Италию, и, казалось, что это осуществимо. Путь через Кавказ был изнурителен, пришлось сражаться с варварским племенем, зовущим себя ахейцами, впрочем, никакого родства у этих дикарей с эллинами не может быть, за горами же лежала мятежная страна. Дело в том, что один из многочисленных сыновей царя, Махар, к тому времени провозгласил себя правителем Боспора и закрепился в Пантикапее, против него предстояло обратить оружие, однако всё закончилось довольно быстро. Махар бежал от отца в Херсонес, однако это не привело к сдаче всех наших врагов, и Пантикапей пришлось штурмовать, как и ряд других крепостей. Я сама вызвалась в один из штурмовых отрядов для Пантикапея, мы поднимались под плотным градом снарядов, укрытые щитами, тогда я получила два ранения в плечо и спину, но снискала и славу, одной из первых ворвавшись на стену. Там был умерщвлен и другой изменник из царской семьи, Ксифар, Махар же был осаждён нами, но покончил с собой, так Боспор вновь вернулся под власть Митридата.

Уже укрепившись на Боспоре, мы пережили страшное землетрясение, какого ранее там не видали. Многие крепости осели, улицы обратились в руины, даже поля оказались расколоты трещинами в земле и не могли быть обработаны, людей же погибло неисчислимое множество. Во многом, именно из-за этого люди потеряли веру в царя, ведь сами боги показывали, что время его закончилось...

- Да, я слышал, что дрожь земли ощущалась и в Элладе, кое-где даже произошли обрушения, и море волновалось, - сказал Александр, всё это время не сводящий глаз с Зены, что представала в его воображении сарматской всадницей, играющей ослепительным бликом копейного острия.

- Это было великое горе. Удар застал меня на открытом месте, Ксанф, как и другие кони, лёг на землю, и я лежала рядом с ним, слышала, как люди молили богов, но сама особо не страшилась, ибо верила в защиту отца. Потом на улицах Пантикапея мы пытались спасти кого-нибудь из-под руин зданий, я с отрядом разбирала завал на месте школы, но живыми удалось достать лишь двоих учеников, остальные погибли.

- Расскажи о Митридате как о человеке, - попросила Габриэль. - Слыша о нём, как и о многих других славных людях, мне всегда хочется узнать не только о великих делах, но и о том, какими они были сами по себе. Ты близко его знала?

- Ну, это не так просто сказать, насколько мы хорошо узнали друг друга. С одной стороны, я не принадлежала к числу его близких друзей, и познакомилась с ним уже на закате его жизни, когда страсть в нём начала угасать, как к женщинам, так и к сильной дружбе. С другой же стороны, он не сомневался в моей верности, и я могла свободно присутствовать на собраниях самых доверенных командиров, он всегда был внимателен к войску, и много общался с нами, тренировался на виду солдат. Один на один царь со мной о каких-то личных делах никогда не говорил, но иногда он собирал близких и не очень друзей, на пиру ли или просто у костра после охоты, и долго рассказывал что-то, строил планы. После Зелы и я стала гостем таких собраний, делила трапезу с детьми царя, наложницей его Гипсипилой, что изображала из себя воина, военачальниками и знатными пиратами, послами варварских народов. Из детей Митридата мне более всего приглянулся Фарнак, достойный преемник отца, человек храбрый и решительный, да Клеопатра, отчаянная девушка, что потом с горстью воинов выдерживала осаду в Фанагорее.

Так вот, царь собирал нас и долго говорил, особенно любил обращаться к тем из нас, кто был молод, вспоминая о многих трудах жизни своей. Он рассказывал, как боги заботились о нём, посылая спасение, как ещё ребёнком он избегал яда и козней своих противников, хотя и не говорил нам, что за всеми этими попытками стояла его собственная мать. Обладая хорошей памятью, он припоминал свою жизнь изгнанником, когда же жар вина охватывал его, особенно в последние пару лет царствования, он сокрушался о многих несчастиях в жизни своей, о том, что в двадцать лет ему пришлось казнить брата, потом же он потерял многих сыновей и жён, нежных сестёр своих, иные же предали его, и вновь он проливал родную кровь. Впрочем, такое бывало не часто, обычно он обращался к славным моментам прошлого, говорил о своих победах в Колхиде и на Кавказе, о дерзком путешествии по римской провинции Азии, о том, как он встретился на переговорах с каппадокийским царём Ариаратом, и этот царёк попытался ударить его при разговоре кинжалом, но попал в панцирь, тогда уже сам Митридат уложил его замертво своим кинжалом прямо на глазах вражеского войска.

Он полюбился мне своим благородством, твёрдостью на раз выбранном пути, хотя, и печально было видеть, как судьба наносит ему удар за ударом. Впрочем, я хотела бы сегодня завершить свой рассказ, поэтому доскажу вам конец этой истории.