Кэролайн Стивермер - Хранители магии

— Выглядит гораздо лучше.

— Даже не скажешь, что тут был укус, — согласился Лэмберт. — В тот момент это было дьявольски некстати, но не пытайтесь сейчас меня этим отвлечь. Обещайте, что будете мне писать.

Глаза Джейн, ясные и серьезные, удержали его взгляд.

— Я ничего не обещаю.

Она была рядом с ним — даже ближе, чем тогда, над картами и веретеном из слоновой кости, на пути в Ладлоу. Лэмберт чуть нагнул голову, просто чтобы увидеть ее еще яснее. С пересохшим ртом он пробормотал:

— Тогда пообещаю я. Я буду упорным.

Джейн улыбнулась ему. Она еще раз прикоснулась к нему — ее пальцы легко, словно крылышко мотылька, скользнули по уголку его губ, — но ничего не сказала.

Лэмберт мог говорить только еле слышным шепотом:

— Джейн.

Джейн ответила тоже шепотом, но в ее голосе был океан нежности, который заставил его сердце взлететь к небесам:

— Лэмберт.

— Джейн! — Роберт Брейлсфорд стоял на дорожке, окаменев от возмущения.

Лэмберт и Джейн отпрянули друг от друга, словно получив противоположные заряды. Университетский устав выскользнул у Лэмберта из-под мышки и громко плюхнулся на порог капеллы.

— Что ты делаешь? — вопросил Роберт.

Позади Роберта Портеус и Стюарт тактично отошли и направились в сторону трапезной.

— Пока мы ехали на машине в Ладлоу, спасать тебя, — ответила Джейн совершенно спокойно, — мистера Лэмберта ужалила оса. Я хотела убедиться в том, что укус заживает.

Лэмберт поднял книгу с уставом и надежно прижал ее к себе локтем. Он выпрямился в полный рост, расправил плечи и встретился взглядом с Робертом.

— Я надеялся уговорить мисс Брейлсфорд переписываться со мной, пока она будет в Гринло.

Роберт без улыбки смотрел на него:

— Вот как.

— Робин!

Голос Джейн звучал резко и предостерегающе.

— Джейн. — Роберт говорил не менее резко. — Мы ведь не хотим, чтобы мистер Лэмберт опоздал на обед, не так ли? И в любом случае, Эми ждет нас к обеду.

— И мы не хотим на него опоздать, — сухо отозвалась Джейн.

— Я определенно не хочу, — ответил Роберт. — Поздравляю с поступлением, мистер Лэмберт. Пошли, Джейн.

Джейн секунду помедлила, а потом последовала за братом. Лэмберт громко произнес им вслед слова прощания и надежнее прихватил устав. Свободной рукой прикрывая свечу, он направился обратно к колледжу Тернистого Пути. Несмотря на легкий ветерок, он намеревался уберечь пламя. Оно должно гореть как можно дольше.

Стояло раннее утро конца сентября — в Гласкасле наступил первый день осеннего семестра. Возвращающиеся студенты приветствовали друг друга по всем помещениям трех колледжей. Повсюду царило бурное веселье и обмен шуточками. В мансарде, отведенной Лэмберту как первокурснику, он стоял на стуле, пытаясь выглянуть в окно и определить местоположение своей комнаты.

Пространство было чуть больше чулана — переоборудованный шкаф под скатом крыши. Наклонные дубовые стропила ждали, когда Лэмберт забудет об их существовании и стукнется о них головой. Узкая кровать стояла в одном углу комнаты, а письменный стол, уже почти скрытый стопкой нотных листов и учебниками с основами латыни, прятался в другом углу.

Поверх стопки лежало письмо от Николаса Фелла, полученное только накануне. В нем Фелл делился с Лэмбертом своими впечатлениями от комфортабельного и быстрого плавания через Атлантический океан, которое он совершил на «Титанике», описывал суматошное движение, характерное для Нью-Йорка, и выражал возмущение сложностями, сопряженными с покупкой железнодорожных билетов от Нью-Йорка до Ларедо в штате Техас.

Поверх письма от Фелла лежало письмо от Джейн, отправленное из Гринло. Ее благополучие подразумевалось самим существованием этого письма, а упоминание о приезде было всего лишь постскриптумом, сопровождавшим полное энтузиазма описание необычного возвращения Джейн. Не все поездки представляли собой утомительный набор дорожной пыли, паровозной сажи и морской болезни. Некоторые виды транспорта были намного хуже, поскольку личные неудобства приправлялись еще и физической опасностью. Полковник Сэм Коди взял ее с собой в качестве пассажирки. Вместе они перелетели через Ла-Манш во Францию. Прекрасная погода и удача помогли Джейн благополучно прибыть домой в Гринло на аэроплане.

Поверх письма от Джейн лежала одна игральная карта, тройка червей. Это был талисман Лэмберта, каким бы путем ни попал он на поднос для визиток в комнате Фелла.

Самым привлекательным элементом в комнате было окно в потолке. Лэмберт тщательно осмотрел его переплет и раму. Было заметно, что недавно оно протекало — и, как он догадывался, будет протекать регулярно в течение всей зимы. Однако его это не смущало. Солнечный свет, наполнявший комнату, вполне компенсирует необходимость время от времени выносить ведра с дождевой водой. Еще одно окно в комнате, боковое, имело переплет в виде мелких ромбов и было почти полностью затянуто плющом.

С трудом приоткрыв боковое окно, Лэмберт принялся терпеливо пилить плющ перочинным ножом. Когда пространство удалось очистить, он протиснулся в узкий проем и вдохнул утренний воздух.

Далеко внизу, во внутреннем дворе колледжа Трудов Праведных, были видны студенты, но ни звука оттуда не доносилось. Ветки деревьев и угол шиферной крыши закрывали от Сэмюэля землю. Но зато сама крыша представляла немалый интерес. Лэмберт не сомневался в том, что очень скоро выучит все контуры дождевых стоков и свойство всех видов мха, растущего на шифере.

Погода стояла чудесная — небо было совершенно безоблачным и безгранично синим. После череды упорных дождей в конце августа возвращение сухой погоды казалось настоящим подарком. Лэмберту видны были все детали крыши и труб здания колледжа Святого Иосифа, а за ними — внушительный силуэт Зимнего архива. Еще дальше было только небо. Только весь мир.

В течение целой четверти часа Лэмберт любовался своей настоящей родиной, наслаждаясь ее звуками и запоминая цвет небес. Он слышал далекий смех и разговоры, колокола и щебет птиц, а когда ветер дул в нужную сторону — тихие мелодии гимнов. Все это составляло музыку, от которой сердце его распахнулось, а глаза чуть увлажнились.

Наконец Лэмберт вернулся в комнату, запер окно и осторожно спустился со стула, памятуя о почтенном возрасте мебели. В конце концов, ему нельзя вечно смотреть в окно. Он студент Гласкасла, свободный и равноправный. Лэмберт расправил плечи и позволил себе проникнуться этой мыслью. Он студент Гласкасла, и у него много дел.

Примечания