Е. Кочешкова - Шут

Шут кивнул и поспешил к себе.

Свечи взять он забыл, а камин почти погас, поэтому, отворив дверь, Шут пару минут стоял на пороге, не решаясь войти. Но потом обругал себя трусом и ступил в темную комнату. Там было тихо. Угли едва тлели, не давая света. Слова слуги показались Шуту нелепой выдумкой. Он запалил свечу, затем другую, третью и огляделся.

Ничего.

И никого.

Тишина.

— Что за глупости… — пробормотал Шут, поводя свечой над углами. Заглянул даже под кровать и в шкаф. — Верно, кто-то решил позабавиться надо мной… Кто? — он почесал согнутым пальцем переносицу и пожал плечами — долго гадать.

Задувая свечи и запирая комнату по новой, Шут широко зевнул и, потерев глаза, подумал, что беседу с Руальдом надо заканчивать.

«Пожелаю ему доброй ночи, — подумал он, — и вернусь. Так спать хочется, хоть на пол падай…»

Как назло впервые заело замок на двери. Пыхтя и сердито отбрасывая спадающие на лицо волосы, Шут провозился с ним еще не меньше четверти часа.

Когда он вернулся, Руальд и сам уже задремал в своем кресле. Но проснулся сразу же, как Шут уселся рядом.

— Утро близится… — промолвил король, потирая лицо и часто моргая. — Давай-ка уже спать… — договорить он не успел, громкий крик взрезал тишину ночи.

— Что это? — Шут тревожно приподнялся в кресле. — Особо страстные любовники?

— Да что ты, Патрик! — король вскочил на ноги. — Это вовсе не походит на крики страсти! Так можно кричать только от боли! Ты либо и впрямь дурень, либо не слышал никогда ни того, ни другого! — с этими словами он стремительно рванулся из-за стола, опрокинув доску и рассыпав по полу все фигуры. Шут испуганно отпрянул, но тут же поспешил следом за королем.

Крики доносились из южного крыла. И чем ближе, тем ясней становилось, что эти звуки действительно порождены нечеловеческим страхом и болью. Пока Шут бежал за королем, он видел краем глаза, как распахиваются двери спален и испуганные придворные выглядывают, пытаясь понять, причину переполоха.

Едва только оказавшись в южном крыле дворца, Шут понял, что крики доносятся со стороны опочивальни принца, коридор был наполнен дымом.

— Это пожар! — воскликнул Шут. У двери Тодрика уже суетились гвардейцы, пытаясь взломать замок отмычками.

— Тод! — король слепо отшвырнул одного из них и яростно дернул дверь на себя, будто не понимая, что та заперта. — Где?! Где ключ? — Руальд отскочил в сторону и с разбега попытался выбить тяжелую, окованную железом створку. Это было так же бессмысленно, как если бы он попробовал сдвинуть скалу.

— Ваше Величество, эту дверь не сломать без тарана! — дрожащим голосом произнес один из гвардейцев. — А ключ никто не может найти…

— Так найдите таран! — король был страшен. А исполненные муки вопли Тодрика еще страшней.

— Уже, Ваше Величество! — в коридор вбежали еще несколько гвардейцев с огромным бревном. Эти парни знали свое дело.

— Давай! — воскликнул один из них. — Раз, два, бей! — тяжелый удар гулко разнесся по коридорам. И еще один. И еще. Руальд и сам, обхватив таран, что было мочи вгонял его в тяжелую дверь с хитрым внутренним засовом толщиной с топорище.

Крики из-за двери доносились уже вовсе нечеловеческие, и Шут со всей очевидностью понял — спасти принца не успеют… Нечего там уже спасать…

А народу в коридоре становилось все больше. Шут увидел Нар — испуганную, с широко распахнутыми глазами и искаженным в ужасе ртом. Она накрыла его ладонью и в оцепенении смотрела на происходящее.

Внезапно крики стихли.

— Нет… — прошептал Руальд. — Нет!!! Тод! — воскликнул он и еще отчаянней стиснул бревно, хотя остальные, державшие таран, уже готовы были остановиться.

— Руальд… — голос Нар прозвучал жалобно и тихо, — уже поздно…

— Нет!

Она кинулась к нему — точно котенок перед бешенным псом — обхватила руками, прижалась неистово.

— Поздно, Альда… поздно… Пойдем… — она пыталась поймать его безумный взгляд и когда сумела, осторожно повлекла за собой, прочь от страшной двери. — Пойдем. Оставь это гвардейцам… там нет больше твоего брата…

Нар увела Руальда в его покои, а Шут шел за ними, точно привязанный. Он был напуган диким взглядом короля и всерьез опасался, что тот снова сделает или скажет что-нибудь такое, после чего слухи о безумии монарха окажутся более, чем оправданными. На Руальда и так-то посматривали искоса, принц успел порядком измарать репутацию брата…

Не прошло и получаса, как в королевскую гостиную вошел Дени. Нар в это время держала сидящего в кресле Руальда за голову и что-то бормотала на своем степном наречии, Шут скорчился у ног короля. При виде капитана он испытал отчаянное желание заслонить Руальда от свалившейся на него беды.

— Мы открыли дверь, Ваше Величество…

Со слов Дени то, что было Тодриком, узнали только по украшениям. Он всегда очень любил их. Равно как и роскошные предметы, которыми была уставлена вся комната принца. Не будь так много этих драпировок, изящных наборов мебели, ковров и гобеленов, пожар никогда не приобрел бы смертельного размаха. Случись он, к примеру, в комнате Шута, там и гореть-то оказалось бы нечему.

Шут, как и Нар, последовал за королем, но едва приблизившись к южному крылу, он понял, что не сможет войти вместе с Руальдом в опочивальню принца. Тошнотворный запах горелой плоти сочился из-за покореженной, частично обгоревшей двери, вынуждая всех, стоящих рядом закрывать лица платками и рукавами. Почувствовав, как судорожно сжался его желудок, Шут не сдержался. Его вырвало прямо на пол.

Руальд не сразу решился зайти в комнату брата. Какое-то время он стоял у двери, зажимая лицо кружевным белым платком. Король был бледен, казалось, его тоже вот-вот стошнит. Но нет. Он решительно отодвинул обугленную створку и шагнул внутрь. Следом за ним скрылись Дени и Торья.

Обратно Руальд не вышел — вырвался, точно раненный зверь из ловушки. И лицо его было таким страшным, что Шут невольно отпрянул, а потом бросился догонять, молясь лишь о том, чтобы король не двинулся умом окончательно.

14

Весть о том, что принц Тодрик погиб, сотрясла Золотую Гавань за день до свадьбы короля.

Эта смерть была слишком странной и страшной, чтобы ее сочли случайной. Версии и слухи наводнили город, подобно заразной болезни. Подозревали короля. Да какое там подозревали… открыто кричали о жестокости Руальда, обвиняя его в чудовищном братоубийстве. А также трусости, ибо даже распоследней торговке тухлой рыбой понятно, что король учинил тайную расправу над принцем, не найдя в себе решимости покарать его прилюдно. Или помиловать…