Робин Хобб - Лесной маг

— Лейтенанта Бьюэла Хитча потрепал дикий кот. Раны воспалились. Ему срочно необходим врач.

Глаза юноши широко распахнулись. Он покосился вниз на журнал, два пера и чернильницу, аккуратно разложенные на стопе словно рассчитывал найти там подсказку. Наконец он принял решение.

— Следуйте за мной, — сказал он и распахнул дверь напротив той, через которую мы вошли.

Мы оказались в просторной палате. Вдоль одной стены тянулся длинный ряд коек. Лишь две из них были заняты. На одной кто-то спал. На другой лежал человек с обвязанной челюстью и мрачно смотрел в стену.

— Положи его на свободную кровать, — распорядился наш провожатый. — А я схожу за врачом.

Хитч слегка оживился.

— Приведи Даудера. Лучше пусть это будет пьяница, который точно знает, что делает, а не старина Я-похоронил-здесь-свою-задницу, Доктор-потому-что-прочел-книжку Фрай.

— Есть, сэр, — без удивления ответил юноша и торопливо выскочил из палаты, словно получил приказ.

Я усадил Хитча на аккуратно заправленную койку.

— Похоже, ты неплохо знаком с этим местом, — заметил я.

Хитч принялся сражаться с пуговицами рубашки.

— Даже слишком, — согласился он, но больше ничего не добавил. Расстегнув все пуговицы, он спросил: — У тебя есть бумага и перо?

— Что-что?

Он отмахнулся.

— Тогда позаимствуй в той комнате на столе. Я напишу записку полковнику. Тебе нет смысла меня ждать. Думаю, меня продержат здесь несколько дней.

— Думаю, дольше.

— Так сходи и принеси бумагу и перо. Я держусь из последних сил, Невер. Промедли еще немного — и тебе не будет от меня никакого проку.

— Невар, — поправил я и вышел в соседнее помещение одолжить у мальчика то, что велел Хитч.

Там никого не оказалось. После недолгого колебания я взял лист бумаги и перо и отнес Хитчу. Он принял их со вздохом. Рядом с каждой постелью стоял маленький столик. Разведчик с кряхтением оперся на него.

— Что мне делать с твоим конем и вещами?

— Хм. Седельные сумки тащи сюда. И передай мальчишке, пусть позаботятся о Перебежчике. Пусть кого-нибудь пошлет.

Когда я вернулся с седельными сумками, которые он велел мне запихнуть под кровать, Хитч уже закончил возиться с запиской. Он подул на чернила и протянул ее мне, не сворачивая, чтобы я мог прочитать.

— Передай ее полковнику.

— Уверен, что не хочешь, чтобы я посидел с тобой до прихода врача?

— А смысл? Мальчик приведет Даудера. Сначала он вольет в него пару чашек кофе, чтобы тот протрезвел, а потом он обо мне позаботится. Ты доставил меня сюда живым, Невер. Это куда больше, чем я рассчитывал.

— Это магия, а не я, — шутливо ответил я.

Тень улыбки скользнула по его губам.

— Ты смеешься, потому что не понимаешь, насколько ты прав. А теперь иди отсюда. Я хочу поспать, пока не придет Даудер. И сними с меня сапоги.

Я стащил с него обувь и помог улечься в постель. Он тихо ругался, пытаясь устроиться поудобнее. На чистой постели было особенно заметно, насколько он грязен. Хитч прикрыл глаза, его дыхание выровнялось.

— Я зайду попозже тебя навестить, — пообещал я.

Я вернул перо и чернила на прежнее место, но прочитал записку Хитча, лишь выйдя под солнечный свет. Неровные строчки с трудом умещались на листе. Было видно, что писал очень больной человек. Это было не самое доброе рекомендательное письмо, какое я когда-либо видел.

«Это Невер. Он выглядит не слишком хорошо, но вам стоит принять его на службу. Он крепкий парень и довольно проницателен. Если бы не его добровольная помощь, я бы уже скончался, а вы знаете, как это разозлило бы моего драгоценного папашу, не говоря уже о неудобствах, которые моя смерть доставила бы вам».

Вот и все письмо. Без даты, без обращения к полковнику, даже без подписи самого Хитча. Я стоял и смотрел на записку, раздумывая, не решил ли он надо мной зло подшутить. Не вышвырнут ли меня прочь из Геттиса, если я решусь показать эти каракули полковнику? Я успел прочитать записку дважды, когда вернулся юный солдат. Вместе с ним пришел высокий щеголеватый мужчина с капитанскими нашивками на воротнике. Мальчик остановился, заметив меня.

— Что ты сделал с разведчиком? — обеспокоенно спросил он.

— Оставил в постели, как и было сказано. Он просил позаботиться о его лошади.

Юноша почесал нос.

— Я кому-нибудь поручу.

Я повернулся к капитану.

— Я имею честь обращаться к капитану Даудеру?

— Я капитан Фрай. Доктор Фрай почти что для всех. А вы кто такой?

Вопрос получился бесцеремонным и даже грубым. Я сдержал злость. Моя внешность не внушала особого доверия. Я, несомненно, был немногим чище лейтенанта Бьюэла Хитча.

— Я Невар Бурв… — Я запнулся на собственной фамилии и не стал ничего уточнять. — Я привез сюда лейтенанта Хитча. Его сильно порвал дикий кот. Он просил, чтобы его осмотрел доктор Даудер. Сожалею, что пришлось вас побеспокоить.

— Как и я. Но я достаточно трезв, чтобы прийти сюда, чего, как обычно, нельзя сказать о Даудере. Кроме того, лейтенант Хитч пока не командует фортом, хотя, похоже, ему кажется, что дело обстоит именно так. Доброго вам дня, сэр.

— Сэр? Могу я попросить вас об одолжении?

Он с раздражением повернулся ко мне. Молодой солдат уже скрылся в здании.

— Вы не могли бы подсказать, где мне найти командира форта? И где я смогу перед тем помыться?

Раздражение Фрая заметно усилилось.

— У ворот найдете цирюльника. Кажется, у него есть ванна.

— А штаб командира? — Я был полон упрямой решимости получить нужные мне сведения от него.

— Вы найдете полковника Гарена вон в том здании. На его дверях написано слово «штаб».

Он ткнул пальцем в сторону высокого строения на противоположной стороне улицы, развернулся на каблуках и вошел в здание лазарета.

Я медленно вдохнул и выдохнул. Полагаю, я сам на это напросился. Пожалуй, я мог бы прочитать выцветшую надпись, не сходя с места, но просто ее не заметил. Со вздохом я повел за собой Утеса.

Цирюльника я нашел почти сразу. Несколько труднее оказалось заставить его принять меня всерьез, когда я потребовал ванну, стрижку и бритье. Лишь получив плату вперед, он согласился нагреть воду. Оказалось, что в задней комнате его заведения стоит несколько лоханей. Я обрадовался, увидев, что все они пусты. Дело было не в скромности — мысль о том, что кто-то увидит мое омовение, вызывала у меня жгучий стыд. Ни в одной из лоханей я не мог расположиться с удобством, а цирюльник не слишком расщедрился на горячую воду и мыло. Тем не менее мне удалось хоть немного привести себя в порядок, и даже боль в моем огромном теле немного утихла. Я вылез из чуть теплой воды, чувствуя себя намного лучше. Я вытерся, надел самую чистую одежду из всего, что у меня имелось, и отправился бриться.