Не скрыть (СИ) - "BornToRuin"

Набрав в ладони воду, он сполоснул лицо от крови и снега, поёжился из-за холода, затем, повторив, испил чуточку речной грязной жидкости и откашлялся, когда ледяная струйка покатилась по горлу.

— Кхе-кхе! Не стоило мне этого делать…

Далее Стефан, немного отдышавшись, решил встать уже на ноги, ведь стоять на четвереньках, полностью погрузив ладони и колени в сырой снег, как-то мёрзло и неприятно, да и заболеть можно, посему подняться и продолжить путь — неплохой вариант. В любом случае, делать ему здесь было нечего.

Двинувшись к месту, на которое указала Кассандры, ведущему к нужному подъёму, Стеф заметил мерцание огонька, исходящего из керосиновой лампы и чей-то знакомый силуэт. Тогда он подошёл немного ближе, всматриваясь в высокую стройную мужскую фигуру, что жадно прижимала к себе ружьё и нервно озиралась по сторонам, крутя источник света из стороны в сторону. Но назад, где затаился молодой человеку, силуэт почему-то не смотрел.

Такое не совсем предусмотрительное поведение лазутчика позволило брюнету подкрасться ещё ближе, дойдя до старого причала, у мостка которого были привязаны две лодки. «Откуда вторая?» — задался вопросом он. «Да и где все остальные? Уже внутри?».

Затем, невольно оглядываясь, парень заметил на одном из ближних обрывов ещё одного разведчика — крупнокостного, длинноволосого Митику, изрядно насторожившегося и вздрагивающего от любого шороха, будто бы мужчина прознал о чьём-то чужом присутствие неподалёку. В руках заведующего конюшнями не было никакого оружия, лишь та же керосиновая лампа, которую он, дрожащим большим кулаком, крутил над расселиной. И опасливость конюха, как выяснилось, была не безосновательный: за его широкой спиной тихо, очень медленно ступала вооружённая коварная ведьма, готовая в любую секунду напасть на бедного мужика.

Стеф неотрывно наблюдал за тем, Кассандра, резко остановившись, провела пальчиками по острию серпа, плавно потянулась, как кошечка, а затем замахнулась холодный орудием прямо над головой Митики. Молодой человек внимательно следил за действиями охотницы с непонятным беспокойством в груди: то ли сам факт того, что сейчас он станет свидетелем убийства знакомого, то ли некое переживание за уязвимую из-за холода девушку, один нервный шаг которой мог стать для неё последним, заставляло сердце биться намного сильнее. И настолько пристальным был взгляд, настолько намертво приковывало внимание предстоящее убийство, что Стефан совершенно позабыл о другом разведчике, который только что самостоятельно напомнил о себе щелчком затвора. Звук перезарядки оружия тут же заставил перевести испуганный взгляд на знакомую фигуру, уже приметившую ведьму на вершине обрыва. Тогда Стефану было попросту необходимо что-то сделать, как-то остановить лазутчика без постороннего шума, пока тот не выпустил огонь; и, заметив скрытый под снегом известняк, брюнет незамедлительно схватил его вместе со слякотью, а потом, невзирая абсолютно ни на что, рванул к стоявшей спиной знакомой фигуре.

Парень набросился на мужчину как хищник на свою жертву: одной рукой он обхватил его живот, плотно прижимав к себе, дабы лишить всякой возможности вырваться, а второй занёс обломок с острыми краями для удара и с невероятным размахом воткнул клиновидный кончик известняка прямо в шею. Раздался неудачный выстрел и смачный хруст, венозная кровь брызнула на снег, окрасив белоснежный покров в тёмный-красный цвет, на одежду и в лицо Стефана, угодив ему прямо в рот. В одно мгновение парня объяла необъяснимая слепая ярость, в результате которой он стремительно вытащил острый камень и вновь, замахнувшись, вонзил его в горло. И опять. И ещё раз. Удары с каждым разом усиливались, превращая шею лазутчика в кровавую кашу, а треск исходил такой, словно известняк сумел расколоть позвонки. Но Стефан не останавливался. Пока схваченное тело дёргалось и извивалось в его руках, тот и не думал прекращать наносить смертельные ранения. Однако, парня и самого коробило от процесса: он трясся и корчился, мертвой хваткой сжимая тушу мужчины, и с особой жестокостью продолжал протыкать его глотку, одновременно небрежно сворачивая шею покойнику.

И вот, когда Стефа, наконец, отпустило, тело мужчины совсем обмякло, а голова безвольно повисла словно держалась но тоненькой ниточки; мертвец упал, как мешок картошки, и парень тут же повалился за ним, не выпуская безжизненную тушу из рук. Дрожь овладела всем его телом, когда осознание совершенного жестокого убийства пришло в голову. Молодой человек, трясущейся рукой, взял мертвеца за тёмные волосы и медленно повернул лицом на себя. Увиденное заставило побледнеть и задрожать пуще прежнего: на парня испуганно смотрели мёртвые тёмно-коричневые глаза, а кровь заполонила собой всю челюсть. Красная жидкость струилась из ноздрей, пачкая жёсткие седоватые усы, изо рта, стекая по обветренным губам, а шея и вовсе перестала проглядываться за обилием сочившейся из глубоких лун крови.

— Фа… биан? — от страха голос брюнета сломался подобно мальчишке. — Ч-чёрт возьми! П-прости меня… прости!

Дрожащими пальцами брюнет закрыл веки дяде, дабы более не видеть страшный перепуганный взгляд, и, не сдержав эмоций, всхлипнул носом.

— Я-я… ты не оставил мне в-выбора, Фабиан.

А затем, аккуратно положив тело убитого собственноручно дяди в тёмно-красный снег, парень выпрямился и оглядел, в первую очередь, самого себя: руки, плащ, грудь — всё вымазано в родной крови родного человека; а во рту до сих пор чувствуется до тошноты знакомый металлический привкус.

В следующий момент молодой человек уже глядел в сторону высокого обрыва, где во всей красе стояла хитро ухмыляющаяся Кассандра. Её нога туда-сюда перекатывала отсечённую голову заведующего конюшни, а янтарные глаза хищно поблёскивали в огненном зареве. Весь рот, как и шерстяной плащ, были замызганы кровью Митики, создавая пугающие впечатления. Однако, она всё ещё выглядела красиво.

Когда ведьма заметила ошеломлённый взор Стефа, игриво посмеялась, пнула большую волосатую голову в его направление и, подмигивая, побежала туда, откуда пришла, помахав на прощание отрубленной толстой кистью конюха. Средняя дочь Госпожи жестоко расправилась с несчастным Митикой, не оставив ему ни капли шанса; и смерть его была мучительна.

Стефан понял это, когда голова, приземлившись неподалёку, покатилась в его сторону, а потом замерла возле самых ног, повернувшись к брюнету застывшей гримасой ужаса. Отсечена она была неаккуратно: ведьме потребовалось несколько ударов серпом, чтобы разрубить, на удивление, прочные шейные позвонки толстяк, посему он, вероятно, чувствовал абсолютно всё.

Стеф почувствовал себя нехорошо. Происходящее напоминало ему какой-то кошмарный сон, а звон колокола, надрывной лай собак, жуткий вой волков и отвратные запахи крови, гари и смерти сводили с ума. Живот внезапно скрутило, тошнота подкатила к горлу, и парень сделал несколько глубоких вдохов, в надежде её подавить, но стало только хуже. Он согнулся в адской спазме и фонтаном выдал все, что у было в желудке. А в желудке не было ничего. Лишь желчь, вода и кровь вылились изо рта с отвратительным звуком и стоном. Неприятная горечь в ротовой полости, дискомфорт в горле вновь вернулись и на сей раз с удалённой силой. Захотелось закричать, завыть с волками в отчаянии, но он должен бежать. Там, сверху, у одинокого дома его ждёт Кассандра, а здесь, у русла реки и старого причала больше никто.

Выпрямившись и протерев тыльной стороной ладони губы, Стеф собирался бежать вверх, по тому самому подъёму, однако, нежеланный свидетель нарушил все планы.

— С-стой! — крикнул молодой перепуганный голос. — У… у-убийца!

Стефан, как ошалевший, мигом развернулся и тут же замер. Позади него всё время стоял старший сын кузница — Раду, наставивший на него старенький пистолет M1911 с перевязанной старыми тряпками рукояткой. Его смуглое лицо побелело от страха, а от постоянная ухмылки и след простыл, словно она никогда не озаряла этот искажённый ужасом лик.

— Раду, я… я всё объясню.