Коваленко Эдуардович - Камбрия — навсегда!

Последний день перед битвой Немайн проспала. Впрок. Раз уж сказанула сдуру «ночью не больше, а днём не меньше четырёх часов» — так тому и быть. Засветло обошла позиции. Проверила бочки с маслом и жиром, факелы. Запасы стрел. Позавтракала ужином из солдатских котлов. Бодрилась. Шутила. Навестила Луковку — эта тоже перешла на дневной режим. Что поделать — камнемёт разбрасывает триболы, железные шары с четырьмя шипами: три — в землю упереться, один — врагу. А это ночная работа, иначе саксы увидят, куда те легли — и не полезут ноги колоть. Убедилась — всё готово. Оставалось — лезть на одну из дозорных вышек и ждать атаки.

Проходит час, другой. Ночные краски сгущаются, понемногу преврящаясь из ярких — в мрачные, когда Луна, пособница саксонская, прячется за холмом. Но саксы показываются. Может, догадались, что письмо перехвачено? И ударят утром, по невыспавшимся?

— Пора?

Граф Окта. Кони, впряжённые в колесницу, и те фыркают тихо, соблюдая тайну. Предпоследняя команда, которую следует отдать шёпотом.

— Выступай. На тебя очень надеюсь. Если они не полезут ночью — то, что ты выбрался из лагеря, станет главным моим достижением на сегодня.

— Не беспокойся. Когда в Роксетере ковали наконечники стрел, там знали, что пользоваться ими буду я. По крайней мере, большими. И сестру твою сберегу.

Ушёл. Интересно, как он Эйру опекать собирается? Её, и все пять колесниц, что всё ещё на ходу. Всё-таки как судно назовёшь — так оно и поплывёт. Две из семи «Пантер» сломались на переходе в полторы сотни километров. Без боя. Кажется, пора пересматривать конструкцию. Чтоб получился «Т-34-85». Или хоть «Шерман». А заодно придумать применение для трёхосной рессорной повозки, помимо обозного. В Рождественскую битву только обоз и спас! А если сделать на основе таких колесниц специализированные подвижные укрепления?

Тут и выяснилось — просто взять и представить вещь у Немайн не получается! Клирик, если нужно, видел чертежи в голове — а ей нужна картинка перед глазами. Иначе образы путаются и сливаются, рождая невнятных чудовищ. Сида принялась вспоминать задачки из полузабытого курса начертательной геометрии, но проявить перед глазами абстрактные линии не получилось. Зато, взяв за пример один из окрестных холмов, удалось мысленно дорисовать простые сечения плоскостями… И тут абстрактная линия взбухла вражескими воинами. Саксы всё-таки начали атаку.

Колонна старалась идти тихо, крадучись — и сиду никак не покидало ощущение, что перед ней разворачивается бездарная кинопостановка, и орда статистов сумеречным днём изображает ночь и скрытность. Впечатления впечатлениями, но… Этот шёпот — последний.

— Готовьсь!

По лагерю пробегает шелест. В спящих гленцы не играют давно. Теперь же стрелы ложатся на тетивы, руки перехватывают копья и билы покрепче. А вот теперь — громко:

— Свет!

Загораются факелы. Не фонари — ориентиры. Прямой крест, косой, круг с крестом…

— Альфа! Прямой, возвышение два… — значит, две ладони. — Бей!

— Гамма! Круг, возвышение один. Бей!

Враг успевает понять, что замечен. Уйти от стрел — нет. Даже щиты подняли, на звук. Два лагеря работают, третий ждёт. Одна колонна? Не верится, другие просто поотстали. Вот и они. Хорошо, что есть река: Немайн со своей вышки видит все позиции войска. При полностью круговой обороне такое бы не получилось.

— Бета! Прямой, возвышение один. Бей! Альфа, круг, возвышение два. Бей!

Вторая колонна успешно влипла в «минное» поле. Не простенькое, наспех набросанное прошлой ночью, а любовно вкопанное. И если трибол всего лишь пропорет ступню, то стрекало — и до живота доберётся. А ведь простейшая вещь. Даже без пружины. Грабли, да и только. Но грабли, верхняя часть которых вооружена железным остриём. Простеньким, без режущих кромок. Дешёвка. Даже не дротик. Вот только что должен подумать враг, напоровшись ночью на засаду из сотни-другой подобных штуковин? Особенно если римские военные трактаты наизусть не учил, зато слыхивал сказки о сидовском колдовстве, обращающем траву и кусты в непобедимые армии?

Этой колонне хватило капканов и стрел. Зато первая прорвалась ко рвам. Теперь врага видит уже не одна сида. А тем, кто бой ещё только слышит, стоит напомнить:

— Всё хорошо! Всё держим! Бей!

Фашины летят в ров, а в фашины — зажигательные стрелы. Наконечник у каждой — клетка с раскалёнными углями, да крюк острей рыболовного: за крыши цепляться. Ну, или вот — за фашины. А то, перелётом, и саксу за щит. Или за рукав. А то и за штаны. Жаль, мало огневых наконечников. А фронт широкий, а саксов много. Господи, до чего же их много! Даже в одной колонне. Один ров уже перешли — во второй защитники льют масло, поджигают. Кое-где уже и билами отмахиваются.

— Все укрепления держатся!

Пока это так. Пусть это и будет так! Окта, где ты? А, вот и он. Рукой машет. Где проплутал лишний час? Непонятно. А что поделать — ночь. Спасибо, вообще вышел куда собирался…

После битвы Немайн пришлось перед Октой извиняться за дурные мысли: причиной опоздания стали не блуждания в потёмках, а третья колонна. Вот она как раз блуждала — хотя должна была атаковать вдоль берега Северна. А в результате столкнулась — лоб в лоб — с группой графа Роксетерского. Окта спешил зайти в тыл первой колонне. Они могли разминуться в безлунной тьме. Тогда — кто первый заметил врага, тот и победил. Но вышло иначе, и пять колесниц, шедших в голове британско-мерсийской конницы, врезались в пешие порядки саксов. Те успели поступить «правильно». Слухи о колесницах ходили давно. Потому вожди припомнили слова уэссекского советника, отзывавшегося о боевых колесницах с крайним пренебрежением. По его словам выходило: достаточно расступиться и забросать возниц дротиками.

Саксов подвела заносчивость греков и римлян. Впрочем, жизнеписатели Александра и диодохов ругали колесницы серпоносные, а Цезарь удостоил умеренной похвалы британские — именно за то, что, способствуя маневренной партизанской войне, в битву не лезли.

Саксы расступились, но до дротиков дело не дошло. В брешь ударила кольчужная конница. Посыпались удары. Проходя сквозь строй, колесницы вреда особого не нанесли. Разве Анна вновь окровавила крюк, а Окта любезно вернул врагам ту самую франциску, из-за которой остался без любимого скакуна и на ближайшие недели лишился способности ездить верхом. Зато, прорвавшись, ударили болтами — в спины.

Вслед за ними на тыл саксов обрушились всадники. Штурмовой строй, не приспособленный к таким перипетиям, рухнул. От резни саксов спасли только крики фанфар. Окта собирался выполнять главную задачу, а не головы резать. Хотя новый меч в который раз показал себя оружием надёжным, и просил рассечь остриём десяток бегущих. Но гоняться за славой, когда союзники изнемогают? Теперь, поднявшись на холм, граф увидел всю картину. И, в который уже раз, подивился предусмотрительности бриттской богини.