Мария Гинзбург - Лес великого страха

Обернувшись, причетник увидел, что гостья успела произвести множество весьма практичных действий. Эльфка сбросила сюрко, повесила его на приколоченные к стене рога и поставила у стены свою огромную сумку. Сейчас она сушила оранжевый кертль на себе заклинанием – гостью окутывало облачко пара.

– Присаживайтесь, – указывая на кресло-качалку у камина, дружелюбно произнес Степан.

– Напоминает пыточное кресло, – подозрительно ответила эльфка.

Волхв уселся в него и качнулся туда-сюда, продемонстрировав, что конструкция рассчитана не на причинение мук, а как раз наоборот. Эльфка, все еще колеблясь, осторожно присела. Степан прошел к резному поставцу в дальнем углу комнаты, по дороге стыдливо набросив покрывало на разворошенную постель. Волхв собирался угостить гостью вином. Но кинув взгляд на лужу, которая натекла с ее сюрко, изменил свое решение. Причетник извлек из прохладных глубин поставца бутыль с водкой, два стакана и полпалки славной колбасы, которую неречь называют «вайсфляйш». Эльфка с ногами забралась в кресло. Сбросив мокрые сандалии, она чуть покачивалась в нем, глядя на огонь. Кошка уже как-то очутилась у нее на коленях. Степан заметил, что глаза гостьи сузились точь-в-точь как у Чернушки, и понял, что перед ним авари, дитя Лихого Леса. Волхв пристроил стаканы на каминной полке и разлил.

– Это чтобы вы не простудились, – сказал он, подавая стакан гостье.

Причетник опасался, что эльфка презрительно сморщит носик. Но та лихо опрокинула стакан, даже не моргнув глазом – своим чудным глазом с желтой вертикальной трещиной зрачка. Степан тут же заботливо протянул ей колбасу. Эльфка впилась в нее зубами. Отломив кусочек колбасы, она подала его Чернушке – как ревниво заметил Степан, угощение было принято с благодарностью. Остатки палки гостья вернула волхву.

– Со знакомством, – сказал Степан, выпил и закусил.

Эльфка чихнула.

– Не помогает ваше лекарство, – сказала она мрачно.

Голос у нее оказался мелодичный, богатый обертонами, как вечерний перезвон колоколов.

– Ну, не все сразу, – ответил волхв.

Придвинув к камину стул, Степан сел рядом с гостьей. Сняв с запястья четки, он задумчиво перекинул несколько бусин.

– Я обязан предоставить вам отдельную комнату, – сказал волхв после непродолжительного молчания. – Но честно признаюсь вам, что могу сделать это, только предоставив вам свою.

– Я согласна на общий барак, – пожала плечами эльфка.

– Ну, барак – не барак, – смутился Степан. – Поживете пока в соседней башне, в комнате с двумя соседками. Одна из них тоже эльфка, так что вы не будете чувствовать себя одиноко. А после Коляды у послушников Авсеня выпускные экзамены пройдут, разъедутся по храмам, мы вас и расселим…

– Пойдет, – бодро откликнулась гостья.

– На ваше содержание в Капище Всех Богов из имперского бюджета будет выделяться тринадцать гривен в месяц, – продолжал причетник. – Примерно столько же, сколько уходит на содержание одного воспитуемого в воспитательном лагере. Вы хотите, чтобы мы вас кормили-одевали на эти деньги или чтобы эти деньги переводились на счет в банке? Но тогда вам придется участвовать в работах в капище.

Гостья поразмыслила с минуту.

– Я не привыкла сидеть без дела, – ответила она. – Я бы лучше поработала. Но ни в каких ритуалах участвовать не буду.

– А к мандреченским ритуалам сидхи и не допускаются, – кивнул Степан. – В случае, если между нашими народами будет заключен мир, в тот же день вам будет оплачен из имперской казны бросок через телепорт до Келенборноста.

Эльфка покачала головой и восхищенно присвистнула.

– Что же, добро пожаловать к нам, уважаемая…

Волхв запнулся – он еще не успел узнать имени эльфки.

– Энедика, – лениво сказала гостья и протянула стакан. – Налейте мне еще, я промокла как лягушка…

– А у нас говорят – как собака, – заметил Степан, наполняя ее стакан. Подумав, он налил и себе. Волхв и эльфка чокнулись.

– За собак и лягушек! – мрачно сказала Энедика.

Башня содрогнулась от очередного удара грома. Чернушка мяукнула. За окном светящимся ветвистым деревом взметнулась к небу совместная рукотворная молния послушников Радагаста.

Перед Храмом Синергистов находилась небольшая площадка, в центре которой стоял дуб. Это было очень старое дерево. Морана телепортировала в храм Зарину, Сабрину, двух экен и старшую крыла «Змей» а также целительницу, но обхватить этот дуб они не смогли бы – даже если бы суккуб встала в их круг. Под дубом находился фонтан с круглой чашей. Вода в фонтане лилась из кувшина, который держала в руках мраморная статуя женщины. Взглянув на статую, Карина поняла, что скульптор был лично знаком с Матерью Рябиной – лет двести назад.

Светлана сидела на бортике фонтана и пристально смотрела на воду, словно надеялась увидеть там самого Ёрдмунганда. Карина же принялась разглядывать дуб. Все равно больше делать было нечего.

Жрец Храма Синергистов был первым толстым темным эльфом, которого увидела мандреченка. «Кому война, а кому мать родна», – неприязненно подумала ведьма. Клятва синергистов пользовалась большой популярностью среди боевых магов. Она позволяла в бою пользоваться всей Чи партнера, что улучшало положение волшебника в схватке.

Неприязнь оказалась взаимной. Выяснив, что только Крюк с Сабриной и Гёса с Зариной собираются связать себя клятвой, жрец потребовал, чтобы все остальные, то есть Карина и Светлана, убирались вон. Причина была проста. Полностью убрать чужие Чи и Цин, которая в момент смерти переходили от жертвы к убийце, мог только волхв Ящера. Светлана подчистила ауру Карины как смогла, но часть жизненной энергии Ринке еще крутилась по каналам Чи мандреченки. И эльфийский жрец это видел. Старшая крыла «Змей» ответила, что не намерена оставлять двух лучших своих воительниц в самом сердце Лихого Леса одних. Неизвестно, что ответил бы ей сидх – губы его начали нервно подергиваться, но Морана не дала ему вымолвить ни слова. Суккуб сказала, что, конечно, во время ритуала посторонним нечего делать в храме. Но они вполне могут подождать во дворе.

– Долго придется ждать, – заметил второй жрец.

– Ничего, нам последнее время очень не хватало этих спокойных минут, когда можно просто сидеть и ничего не делать, – ответила Светлана.

Темные эльфы разом посмотрели на Морану. Суккуб рассеянно разглядывала причудливую лепнину на потолке.

– Храм основан мандреченкой, – произнесла Морана, не отрывая глаз от фигуры огромного зверя – то ли волка, то ли пса. – Я думаю, что если две ее соплеменницы посидят во дворе, это не будет святотатством.