Людмила Астахова - Невиновных нет

— Я радуюсь. А ты? — Джона кивнула на спящего малыша.

Изогнула бедро и лежа подбоченилась, как базарная торговка. Мол, я в своем праве.

— Я — шуриа, я сама выбираю отца своему ребенку.

— А если я его заберу?

Пустые угрозы. Бесстыжая негодяйка только хмыкнула:

— Не заберешь! Начнем с того, что ты не захочешь, чтобы наш веселый Совенок вырос таким же несчастным, как твои дочери…

— Хватит! — вспыхнул огнем Дилах мужчина. — Как всегда! Ты за всех все решила, а я теперь буду спасать твой хвост.

«Опять эти «хвосты»! Они что, все сговорились?»

— Хвост? Ах ты!

— Тиш-ше. Разбудишь…

И столько тщательно сокрытой нежности было в голосе диллайн, что шуриа сменила гнев на милость.

Джона придвинулась ближе, хитрой кошкой потерлась о запястье возлюбленного.

— Оставайся еще на несколько дней. Познакомишься с Идгардом. Вдруг тебе понравится быть хорошим отцом?

И он остался. На целых десять дней. Ровно на день больше, чем хотелось бы леди Янамари.

С холмов дул теплый ветер, аппетитно пахнущий молодыми травами, он шевелил завитые локоны Джоны, раздувал ее тончайшее домашнее платье, поспешно надетое на коротенькую рубашонку. Солнце золотило кожу женщины, и та почти что светилась изнутри. Аластар не сумел удержаться и при всех сжал ее в объятиях. Потеряв голову, по волосам плакать поздно.

«Если ты сейчас же не уберешься, Аластар Эск, я в тебя что-нибудь кину», — подумалось шуриа.

Триста лет властного характера и ничем не сдерживаемое желание командовать — это не совсем то, в чем настоятельно нуждались обитатели Янамари-Тай. Только чудом Джона умудрилась сдержать наклонности любовника, решившего, что общий ребенок — это повод. Поэтому и вздохнула с нескрываемым облегчением, когда экипаж Аластара укатил по сиреневой аллее.

Пусть едет в Санниву, пусть займется делом. Пусть ему повезет с архивом Гарби, чтобы Эск мог начать тайную войну с Эсмонд-Кругом.

Джона сладко зевнула, деликатно прикрывшись ладошкой. И, взяв под руку старшего сына, побрела без всякой цели в сад.

— Мне кажется, он скоро вернется, — вздохнул Рамман.

Он и сам не знал, хочет теперь видеть Эска частым гостем в Янамари или нет.

— Не думаю. Аластару есть чем заняться.

— Новые интриги? — поморщился юноша.

Джона оскалилась весело и лениво, словно домашняя холеная кошка, объевшаяся жирных сливок.

— Почему нет? Теперь, когда наша жизнь, благодаря тебе, мой многомудрый сын, изменилась, без интриг обойтись будет сложно.

Она пользовалась любой возможностью, чтобы поддеть проштрафившегося Раммана.

— Желаешь присоединиться к графу?

— А можно?

— Нет! — отрезала Джойана. И рассмеялась. — А что? Вдруг это шанс? Рамман, а Рамман, ты хочешь свергнуть Императора?

— Мама! — взвыл юноша, доведенный материнскими насмешками за эти несколько дней до предела терпения. — Тебе сейчас вредно думать о переворотах.

Он не стал ничего объяснять. Взял материнскую руку и потряс ею в воздухе. Такую тонкую, такую нежную и совсем-совсем без привычного браслета.

— Давай договоримся сразу — ты больше не язвишь меня словесно, а я не сажусь сейчас верхом на Лоди и не догоняю твоего Эска, чтобы сообщить интересную новость.

Джона снова зевнула.

— Ладно, мой коварный сын. Твоя взяла.

Они стояли на вершине холма, с которого открывался вид на земли Янамари — зеленые, щедрые, населенные природными духами и душами шуриа. Смотреть и не насмотреться, дышать и не надышаться. Жить и…

— Я вернусь в дом, распоряжусь насчет жаток. Их должны доставить сегодня.

— Иди, милый, — вздохнула умиротворенно Джона.

И когда Рамман отошел на безопасное расстояние, не устояла и крикнула вслед:

— Ты все-таки подумай над моим предложением!

Янамари благоденствовало, лето обещало быть жарким, и новая жизнь под сердцем у шуриа была великолепным доказательством своей стойкой бесконечности.

Джойана подставила лицо под льющиеся с небес солнечные лучи, наслаждаясь неизбывным чудом, которое вовне и внутри, пребывая одновременно и в прошлом, и в настоящем, и даже в будущем.

Сегодня, в первый день новолуния Дилах, она зажжет родительскую свечу для пращура, для Эйккена, чтобы он не свернул со своей дороги к Оддэйну. Эрн Янэмарэйн — Прошлое. Дитя, которое она носила, станет Будущим. А Настоящее… Оно всегда с нами.

— Ты всегда со мной, сестра моя Грэйн.

И ветер по воле шуриа подхватил ее слова и понес на северо-запад, в сторону моря.

Грэйн

Уж на что суров и строг остров Ролэнт, сердце Архипелага, но скалистый Конрэнт еще суровей. И если в окрестностях Эйнсли уже вовсю зеленели поля, то здесь, в холодных холмах Конрэнта, еще кое-где таились островки ноздреватого снега, и весна пробиралась по-над болотами и среди серых валунов робко и с оглядкой, будто осторожный лазутчик на вражеской территории.

Но над аккуратно расчищенными лоскутками полей арендаторов уже кружились стаи птиц, а тощие косматые овцы с голодными и злыми, совсем не овечьими глазами уже бродили по холмам, выискивая между камней клочки травы. И ветер свистел в камышах совсем по-весеннему. И вовсе необязательно было разворачивать карту или стучаться в чьи-то ворота, чтоб расспросить о дороге в поместье Кэдвен. Дорога здесь была одна-единственная, одна из тех, что прямыми и ровными стрелами прорезают весь Конрэнт, и вела она к северному побережью вдоль быстрой Арейт, кое-где пересекая ее извилистый путь горбатыми каменными мостами. Ничего не изменилось за два десятка лет. Где угодно, но только не здесь.

— Мы не заплутаем ли, посвященная? — окликнул Грэйн ее новый денщик, оставивший на бастионах форта Сигрейн правую ногу вместе с надеждой выслужиться из рядовых. Отставной сержант вполне смог бы прожить на положенную по закону двойную пенсию где-нибудь в рыбачьем предместье Эйнсли, но, когда эрна Кэдвен в поисках денщика и возможного управляющего поместьем заглянула в кубрик морских пехотинцев на «Княгине Лэнсилэйн», не стал раздумывать и минуты. Одиночка, чьим единственным домом была казарма, а женою — винтовка. Женщина и инвалид — отличная парочка получилась. Почти настоящие офицер и денщик.

«Нам, ущербным одиночкам, надо держаться вместе», — ухмыльнулась тогда Грэйн.

«Видит Локка, вам не найти пса вернее, посвященная», — оскалился в ответ бывший сержант. На том и сошлись.

Теперь несостоявшийся отставник (эрна Кэдвен проявила характер и убедила лорда Конри оставить ир-Фрэйда в списках) ловко управлялся с повозкой, запряженной низкорослой лошадкой конрэнтской неприхотливой породы, а сама Грэйн украдкой растирала ноющие от непривычно долгой верховой езды ляжки. По статусу и чину посвященной эрне лейтенанту и владетельнице имения Кэдвен не положено въезжать на свои три священных эйра на телеге, сидя на сундуках, словно безземельная. Эрне полагается восседать на могучем коне. Девушка фыркнула и потрепала по серой гриве лохматого упрямого мерина. Эрне много чего полагается, а уж сколько всего не полагается эрне, так это вообще не перечесть!