Сергей Челяев - Ключ от Дерева

Неожиданно Ян почувствовал какое-то движение на своем теле, словно под одежду забрался большой жук или лесной слизень. Он машинально провел рукой по бедрам, борясь с желанием прихлопнуть возможного непрошеного гостя, и ощущение медленно ушло, словно бы улеглось, приняло чью-то форму и затихло в ней. Травник ободряюще кивнул Коростелю и сделал осторожный шаг к дереву, которое Эгле баюкала своей колдовской песней. Март открыл глаза, но лежал неподвижно, не делая никаких попыток освободиться. Даже Молчун затих, дыхание его стало ровнее, из него исчезли хрипы, но оно по-прежнему было тяжелым и каким-то разорванным – от вдоха до выдоха друида иногда тянулась целая вечность. Травник сделал еще шаг, и в его руке вновь тускло блеснула сталь кинжала. В ту же секунду за его спиной выросли оба стражника, лица их одновременно выражали и страх, и решимость. А Эгле все продолжала негромко петь, петь огромному дереву, внезапно проснувшемуся от своего вечного покоя по чьей-то злой и расчетливой воле. Сейчас дерево было полно не только своей извечной силы бурлящего сока, безудержного цветения и сладкой, хмельной зрелости. Теперь в нем проснулась Сила Древес, та, что дремлет испокон века под толстой корой, в твердом стволе, упругих ветвях и притворной мягкости листьев. Сила, пробудить которую под силу только жрецу Леса, либо кому-то, превзошедшему его в тайном Знании. И дерево чувствовало в себе эту древнюю силу и злобно сопротивлялось попыткам Эгле и друидов загнать ее обратно, в узкие и прочные клетки сочной зелени, рыхлой сердцевины и твердой, как камень, коры.

Збышек разогнул ветви, окрутившиеся вокруг его ноги, и осторожно отполз назад. Эгле все пела заговор, и на каком-то из слов или поворотов мелодии Ян вновь почувствовал неприятное движение на его теле, словно это было нервное сокращение мускулов, только во много раз сильнее. Внезапно девушка прервала пение и удивленно протянула к Коростелю руку. Одновременно с жестом Эгле две или три ветви-щупальца, охвативших Молчуна, неожиданно разогнулись и потянулись в сторону Яна. Он машинально отступил, инстинктивно положив руку на пояс, где был нож, и вдруг почувствовал мягкое прикосновение чего-то бархатистого. В то же мгновение Ян с криком отдернул руку: из кожаного футляра, в котором покоилась старая дудочка, подаренная ему когда-то немым друидом, выглядывал нежно-зеленый росток.

– Что это? – удивленно воскликнул Коростель.

– Я… я разбудила его, но не того… другого… – ошеломленно проговорила Эгле, оторвавшись от дубового ствола. Он был корявый, но ровный, без выемок и углублений. Ян потер лоб, отгоняя наваждение, а девушка уже подошла к нему. Ни слова не говоря, она протянула руку к дудочке, и Коростель осторожно снял разбухший, шевелящийся кожаный футляр. Ян уже понял, что ожило в нем, но сейчас зеленый росток, уважать который его приучили друиды за время их похода, казался ему опаснее самой ядовитой змеи. Сила дерева, скрытая в отполированной палочке с отверстиями, была столь велика, что распустилась шнуровка, связывающая футляр, и из него настойчиво лезли все новые и новые молодые листочки. Девушка двумя пальчиками взяла дудочку за кончик и жестом фокусника быстро вытянула ее из кожаного плена. Март даже присвистнул, Травник нахмурился, а Ян вместе со стражниками остолбенели.

Дудочка Молчуна, которую он когда-то смастерил Яну на одном из долгих лесных привалов, вся была покрыта тонкими веточками, усеянными мягкой и одновременно шершавой листвой, как это бывает с некоторыми деревьями под летним солнцем. Ян столько раз использовал этот бесполезный музыкальный инструмент для чистки сапог и прочих столь же важных дел, что дерево потемнело, и было уже невозможно определить породу древесины, из которой ее выстрогал немой друид. Правда, с того дня, как Эгле удалось извлечь из нее звук, уважения у Коростеля к странной дудочке прибавилось, а теперь оказалось, что в ней скрывались и другие удивительные свойства.

– Что это все означает, пресвятой Доминик и дюжина его сестер? – хриплым голосом спросил стражник, которого звали Жигмонт. Он поминутно облизывал пересохшие губы, которые после его опасного знакомства накоротке с ожившим дубом слегка тряслись.

– Вы же зовете нас лесными жрецами, – заметил Март. – Под песню Эгле пробудилась сила жизни в этой дудочке. А ты, старина, держись покрепче за свое топорище.

При этих словах оба стражника от неожиданности чуть не выпустили из рук свое боевое оружие, но, к счастью, древко алебарды и топорище были чисты, без малейших признаков свежей поросли. Травник некоторое время о чем-то напряженно размышлял, наконец взял у Эгле дудочку, покачал ее на руке, словно прикидывая, сколько весит эта деревянная трубка, и вдруг кивнул на Молчуна, который тихо стонал в плену ветвей и бормотал в бреду что-то бессвязное и нечленораздельное.

– Это он тебе дал?

Ян кивнул, не в силах понять, как друид об этом догадался.

– А где твоя сопилка?

Ян смущенно пожал плечами.

– В мешке где-то лежит, в одеяле.

Травник покивал согласно головой, поморщил лоб, одновременно поглаживая дубовые веточки, которые под его пальцами вдруг перестали воинственно топорщиться и лезть в разные стороны, а послушно улеглись вдоль трубочки, открыв несколько ее отверстий. Затем он еще раз обернулся на Молчуна, скользнул взглядом по Эгле и протянул дудку Коростелю.

– Ты можешь на ней играть?

Ян отрицательно помотал головой.

– Почему? – Вид у друида был озадаченный.

– Эта дудочка… как бы это сказать… – Ян запнулся, подбирая слова. – Он ее сделал сам, не по правилам, а просто так, подражая моей. Она не звучит. Только Эгле сумела извлечь из нее…

Коростель замялся, пытаясь найти определение тому звуку, что извлекла из дудочки Молчуна девушка.

– Ты можешь на ней играть? – обернулся к Эгле Травник.

Та в недоумении развела руками, мол, не знаю, умею ли играть-то вообще. Друид протянул ей дудочку, и веточки на ней вновь стали сердито топорщиться. Эгле бережно взяла ее в руки, пригладила листву и переглянулась с Мартом. Збышек кивнул, и правнучка Верховной Друидессы осторожно поднесла ее к губам и дунула.

Ян приготовился услышать вновь тихое дуновение причудливого ветра, но на этот раз у Эгле ничего не вышло. Она повторила попытку вновь и вновь, но из дудочки не вырывалось даже шипения, и все усилия девушки ни к чему не привели.

«Я и не пытаюсь играть на ней, я ведь не умею», – вспомнил Ян слова Эгле во время их встречи в лесу. Девушка тогда сказала: «Просто иногда можно вызвать душу любого предмета или услышать ее в нем».

Эгле была разочарована. Еще минуту назад она была горда от того, что ее пение пробудило удивительную, огромную и таинственную силу жизни в мертвом куске дерева, но сейчас она не могла разбудить его душу, душу листьев, ветвей, ствола и корней, которая вдруг проснулась в них. Сила была неуправляема. Травник ободряюще улыбнулся Эгле, взял из рук девушки дудочку и протянул ее Коростелю.