Андрей Круз - У Великой реки. Поход

Это дело понятное. Хоть мы и дежурили у костра вдвоем с Лари, отправив нашу колдунью спать, но все же она трижды за ночь подновляла весьма энергоемкое охранное заклятие. Отдых ей теперь нужен.

Очередь запускали в город быстро, так что минут через десять мы проехали под поднятым шлагбаумом и направились к гостинице «Улар-река», расположенной у самого форта, в которой я однажды останавливался. В ней обычно не было проблем с номерами. Приезжие старались устроиться поближе к рынку, что раскинулся неподалеку от городских пристаней: там было несколько гостиниц. Все как в Великореченске.

Мы выбрались из машины, я даже сам подхватил рюкзак Маши. Зашли в тесноватый холл бревенчатого домика, где за стойкой стояла дородная тетка с пробивающимися усами и густым голосом. Она без проблем выдала нам два двухместных номера: все равно других здесь не было. Хоть я сам за них и платил, все равно озадачился: как же сегодня у нас распределятся постели? Пока они еще никак ни разу нормально ― в мою пользу ― не распределились.

Затем мы проводили наверх засыпавшую на ходу Машу, завели ее в светлый номер, где я сразу задернул занавески, а Лари быстро уложила колдунью спать. Мы же пошли завтракать в трактир напротив под странным названием «Отставной К. барабанщик», называемый, правда, все больше «Барабаном». Поди выговори его настоящее название.

В трактире было пустовато, лишь за одним столиком у окна сидели два пехотных штабс-капитана ― наверное, командированные из Твери, поглощавшие завтрак в молчании и с завидным аппетитом. Мы тоже заняли столик у окошка, благо все они пустовали, и дождались, пока к нам подошла молодая худенькая женщина из аборигенок с русыми волосами, заплетенными в многочисленные косички, которая спросила с характерным картавым вирацким акцентом, что мы намерены заказать. Мы мудрить не стали и попросили по глазунье с поджаренным беконом, по кровяной колбаске и по большой кружке чаю с местными ванильными булочками с корицей, стойкий запах которых как раз заполнил весь трактир. Аборигенка мило улыбнулась нам и исчезла за дверью кухни, шурша накрахмаленным передником по шелковой длинной юбке. Симпатичная.

― Понравилась? ― усмехнулась Лари.

― Миленькая, ― кивнул я.

― Лучше меня? ― подняла она одну бровь, при этом зрачок вытянулся в вертикальную черточку.

― На комплименты напрашиваешься? ― ответил я вопросом на вопрос.

― Именно, ― ответила она таким тоном, каким говорят со слабоумными и буйными детьми. ― У вас, молодой человек, никакого такта нет. Надо их самому говорить, а ты вынуждаешь даму напрашиваться.

― Учту, ― вздохнул я.

― Учти, ― одобрительно кивнула она. ― Что дальше будем делать?

― Пойдем беседовать с летчиками. Неоткуда было больше летать, чтобы закинуть маяк в Дикое болото, кроме как отсюда. Здесь единственная авиация базируется верст на триста в каждую сторону. Есть еще в Городищах летное поле, где почтовые самолеты подсаживаются, но далековато и неудобно.

― Дирижаблем еще можно. Тот и вокруг света облетит, ― добавила Лари.

― Над Дурным болотом дирижабль не пройдет, ― отрицательно покачал я головой. ― Там надо от испарений уворачиваться, маневренность нужна. Или пройдет намного выше, что уже без толку. Только отсюда могли взлететь, чтобы маяк для портала скинуть.

― Логично, ― согласилась она.

― Ну вот и сходим пообщаемся. Где я сыскной бумагой нашей подавлю, где ты попытайся. Там все больше мужчины, так что если глазки сделаешь ― сработает безотказно. Только вот без этого вот… ― Я провел пальцем нечто вроде вертикальной черточки у себя перед глазом.

― Ну это я так. Развлекаюсь, ― улыбнулась Лари. ― А насчет того, мужчины там или женщины, ― у меня на всех действует. У Маши спроси.

― И спрашивать не буду: и так знаю, ― вздохнул я. ― По себе.

Вскоре подали очень правильно зажаренную глазунью, с жидкими, но прочными глазками и зажаренным до золотистой корочки беконом. Кровянка тоже оказалась хоть куда. Чай был с какими-то местными травами. На границе с Вирацем другого и не получишь ― тут только такой пьют. Да и не чай, говорят, это вовсе, а какой-то другой куст, растущий в южных краях, лист которого собирают, сушат, а потом заваривают. Чай настоящий в старом мире остался, куда мы и дорогу давно забыли.

Когда мы уже доедали, в трактир зашли трое егерских унтеров, расселись за столом, скинули пыльные пятнистые куртки, оставшись в серо-зеленых полевых мундирах с темно-зелеными петлицами. Заказали какой-то бесконечный список блюд. Видать, с рейда вернулись голодными, только оружие сдали ― теперь можно отожраться. А казенные харчи надоели небось.

Они заговорили, и я краем уха уловил, что разговор идет о банде «Ласок», которая вроде бы откочевала в леса вверх по течению Песчанки. Тогда кто, получается, в нас стрелял перед Бродами? Другая банда? Интересно.

Я встал, подошел к их столу. Извинился, спросил ― не помешаю ли? Один из сидевших, с погонами подпрапорщика, молча указал на табурет рядом с ними. Рассказал, зачем подошел, чем вызвал удивление. Как выяснилось, в «Ласках» никаких бывших зуавов не числилось, никто из свидетелей о таком не рассказывал. И сведения, что банда шляется северней Пограничного, ближе к реке, были надежными. Их видели двое местных, пошедших на охоту.

Затем подпрапорщик наморщил лоб, как будто о чем-то задумался, и сказал:

― А что, друга… Помните ту команду наемников… как их… «Наглецы», что ли, что в Вираце за беглыми охотятся?

― Точно! ― хлопнул по столешнице ладонью белобрысый широкоплечий унтер. ― Они еще приезжали на нашу сторону пару раз. У них двое бывших зуавов, но не беглых, а отставных. Работают они на кого-то в Вираце, на местного рыцаря, что ли… Мы еще удивлялись, как зуавов в Вирац занесло.

― Работали, видать, ― сказал подпрапорщик. ― А теперь на нашей стороне бандитствовать взялись. Видать, дурные примеры все еще заразительны.

― Поймаете? ― спросил я.

― «Ласок»? ― поднял он брови. ― Поймаем, куда они денутся. Они нас без жалованья оставили ― нешто простим? Да ни в жисть. Спасибо, что сказал, а то так бы и путались ― думали на две банды, что это одна.

― Да не за что, ― распрощался я с ними.

Лари подошла к нашему столу, отчего господа подофицеры замерли, не донеся кусок до рта, улыбнулась всем разом, мазнула теплой волной своего шкодливого волшебства, после чего спросила меня:

― Пойдем?

― Пошли.

И мы вышли из трактира на пыльную улицу. Лари вопросительно посмотрела на меня, и я указал рукой на ворота форта, примыкавшего к городу и расположенного на речном мысу. Мы направились туда, нацелившись на двухэтажный бревенчатый дом с табличкой «Комендатура форта Пограничный», прижавшийся к стене форта, возле которого в полосатой будке маялся часовой в полевой форме, но без камуфляжной куртки, с карабином на плече и штык-ножом на поясе, в коричневых ножнах.