Урсула Ле Гуин - Прозрение

Барна собрал всех мужчин, готовых вместе с ним встать на защиту Сердца Леса. Женщинам и детям он приказал рассыпаться в зарослях. Однако и многие мужчины потом убежали вместе с женщинами. А те, кто колебался или остался добровольно, вскоре попали в ловушку: войска Этры и Казикара окружили деревянный город и стали методично поджигать его со всех сторон; а когда пали ворота и стены, они ворвались внутрь и принялись бросать горящие факелы на крыши домов. Люди Барны, конечно, оказывали им какое-то сопротивление, но силы были неравны: «барнавиты» слишком сильно уступали нападающим в численности и в первом же сражении потерпели сокрушительное поражение. После чего оставшееся население города было буквально вырезано. Солдаты окружили горящий город и хватали каждого, кто пытался избежать страшной гибели в огне, а затем цепью прошли по лесу и переловили всех тех, кто там прятался. Они двое суток ждали, пока Сердце Леса не выгорит дотла, и только потом принялись за грабежи, хотя там не так уж много и осталось. Однако им удалось найти сокровищницу Барны. Разделив добычу, они затем разделили и пленных — половину Этре, половину Казикару — и пешим порядком отправились назад, гоня закованных в цепи рабов вместе со стадом уцелевших коров и овец. По щекам Атера текли слезы, когда он рассказывал мне об этом, но голос его оставался ровным и бесцветным. Когда подожгли город, его самого там не было — он с другими «десятинщиками» был довольно далеко на севере. Возвращаясь обратно, они еще издали увидели дым и языки пламени. Но подобраться ближе смогли лишь через пару дней, когда солдаты оттуда ушли.

— А Барна?… — спросил я, и Атер ответил:

— Говорят, солдаты отрубили ему голову и гоняли ее по земле ногами, как мяч.

Мне очень трудно было заставить себя спросить о других знакомых мне людях, но я все же спросил. Только ответов у Атера почти не нашлось; он, похоже, зачастую даже и не понимал, о ком я спрашиваю. Чамри? Он только пожал плечами. Венне? О Венне он ничего не слышал. Диэро? О ее судьбе он тоже ничего не знал. И все-таки определенной части бывших рабов тем или иным образом удалось спастись. Впоследствии большинство из них вернулись к разрушенному и сожженному городу, не зная, куда им еще податься. К счастью, уцелели кое-какие запасы зерна, хорошо припрятанные и не найденные врагом, и теперь люди жили в основном за счет этих запасов и того, что еще можно было отыскать в садах и на огородах. Но вряд ли этого могло хватить надолго. Атер опять-таки ничего внятного мне сказать был не в состоянии, но я догадывался, что налет и пожар, скорее всего, имели место с полгода назад, где-то в самом начале зимы.

— Ты теперь снова туда вернешься? — спросил я, и он кивнул.

— Там безопаснее, — сказал он. — Солдаты повсюду так и шныряют. В рабство забирают. Я тут как-то в Эббере был, так и там почти так же плохо. Совсем рабов не осталось, в полях работать некому.

— Ладно, я тоже с тобой пойду, — решил я. Я хотел все же узнать, что сталось с моим друзьями.

Поймав еще пяток увесистых рыбин, я переложил их листьями, упаковал, и мы двинулись в путь. К Сердцу Леса мы подошли, когда уже близился вечер.

Тот город, который в ту последнюю ночь предстал передо мной в серебристо-голубом одеянии из лунного света, теперь являл собой груду обугленных балок, мусора и пепла. Пеплом было усыпано все вокруг. Возле одной из обгорелых городских стен, ближе к огородам, люди устроили себе жилье — жалкие лачуги и шалаши из спасенных от пожара досок и бревен, тоже в основном почерневших от огня. Какая-то старуха, половшая грядку, поклонилась нам, отворачивая лицо. Двое мужчин сидели на пороге хижины, бессильно свесив руки между колен. На нас с лаем бросилась собака, потом завизжала и трусливо побежала прочь. На голой земле, в грязи, сидел ребенок, равнодушно взирая на нас с Атером. Но стоило нам подойти поближе, как и он поспешно убежал и спрятался.

Я пришел сюда, чтобы спросить о своих друзьях, но не мог задать ни одного вопроса. Перед глазами у меня вставали то Диэро, пойманная в ловушку в горящем доме Барны, то труп Чамри, сброшенный в общую могилу, то Венне в цепях, которого гонят по дороге, точно скотину. И я сказал Атеру:

— Нет, я не могу больше здесь оставаться! — Я отдал ему сверток с рыбой и велел: — Ты уж поделись этим с кем-нибудь.

— Куда же ты теперь? — спросил он тем же бесцветным голосом.

— На север.

— Ох, смотри, остерегайся охотников за рабами, — посоветовал Атер.

Я хотел уже повернуться и уйти, когда кто-то вдруг так крепко схватил меня за обе ноги, что я чуть не упал. Оказалось, что это тот самый ребенок, который сидел на земле и смотрел на нас, а потом удрал. Я присмотрелся: это была девочка, которая неожиданно закричала тонким, пронзительным голосом, точно птица:

— Ой, Клюворыл, Клюворыл, Клюворыл! Неужели это ты, Клюворыл!

Я попытался расцепить ее ручонки, чтобы освободить себе ноги, но она тут же вцепилась мне в запястья своими тоненькими пальчиками, умоляюще заглядывая мне в глаза, и я, вглядевшись в это исхудавшее до неузнаваемости личико, покрытое грязью, смешанной со слезами, потрясение воскликнул:

— Меле?

Она притянула меня к себе, и я подхватил ее на руки. Она почти ничего не весила, казалось, я несу призрака, но так же крепко обнимала меня за шею, как когда я входил в комнату Диэро, чтобы учить их обеих читать и писать. Прижавшись ко мне, Меле спрятала лицо у меня на плече, а я спросил у Атера, который так и застыл, с изумлением глядя на нас:

— Где же она живет?

Атер молча указал на стоявшую рядом хижину, и я двинулся было туда, но Меле прошептала:

— Не ходи туда, не ходи!

— Ты что же, не живешь там? Где же твой дом, Меле?

— Нигде.

Из дверей хижины, на которую указал мне Атер, выглянул какой-то мужчина. Я смутно помнил его и знал, что он плотник, но знакомы мы не были. У него тоже было равнодушно-спокойное выражение лица — такие лица я часто видел в осажденной Этре.

— Где сестра этой девочки? — спросил я у него. Он только плечами пожал.

— Скажи, а Диэро… не спаслась? Нет?

Он снова пожал плечами и как-то на редкость гнусно усмехнулся. Взгляд его несколько прояснился, и он спросил:

— Хочешь эту девчонку?

Я, утратив дар речи, молча уставился на него.

— «Пол-орла» за ночь, — пояснил он. — Или можно едой заплатить. Если, конечно, у тебя еда имеется. — И бывший плотник шагнул вперед, пытаясь заглянуть в мой заплечный мешок.

Я быстро прикинул, что к чему, и надменно ответил:

— Не на того напал. Я свое имущество кому попало не раздаю! — Я отвернулся от него и пошел прочь тем же путем, каким пришел сюда. Меле по-прежнему молча прижималась ко мне, крепко обхватив меня за шею и пряча лицо.