Виктория Угрюмова - Некромерон

— Это, можно сказать, мой единственный шанс выйти в свет, людей посмотреть, себя показать.

— Попробовать всех на вкус, — не удержался герцог от язвительного замечания.

— Зря вы так, — огорчился паук. — Это я от безысходности и тоски. Я об ином мечтал. Вы мне не верите, что ли?

— Верю, верю, — поспешно согласился Зелг. Кехертус покачался из стороны в сторону, словно в такт неслышной музыке.

— Я с детства мечтал стать путешественником: пересекать пустыни и горы, пускаться в странствие через моря и океаны. Может, даже моим именем назовут какую-нибудь речушку или лесок. Поймите, моя нынешняя жизнь черепа выеденного не стоит! А сколько еще долгих и нудных веков мне прозябать здесь в одиночестве и непонимании, на диете из амазонок… Потом наступит старость, дряхлость. Вспомнить нечего будет. Я стану безымянным прахом, как мои предки, и никто не всплакнет обо мне, никто не вспомнит. Я так не хочу!

— Тоска, — согласился добрый Зелг, потрясенный до глубины души обрисованной пауком картиной. — Но зачем вам наше войско? Что мешает вот прямо сейчас и отправиться в путь?

Кехертус огорченно присел на всех лапах.

— Разве не очевидно, что этот жестокий мир жаждет моей смерти? Мне нужен надежный союз, и союз с тем, у кого нашли дружескую поддержку многие странные существа. Я все продумал и взвесил. Только на фоне вашей компании я не стану слишком выделяться. Э?

Герцог подумал, что это комплимент, но комплимент сомнительный. А еще он с трудом мог представить себе, как станет управляться со столь своенравным и могущественным созданием и как тот найдет общий язык с остальными. Нет, невозможно.

— Послушайте, — быстро сказал он. — Я разделяю ваше горе, но только по первому пункту. Давайте договоримся, что я помогу вам выбраться отсюда живым и скрою этот факт от амазонок. А дальше — ступайте куда хотите. Это уже другая история.

Паук негодующе приподнялся на задних лапах и ревниво заявил:

— Мессир, вы не представляете, от чего отказываетесь. Ваших амазонок еще в помине не было, как и прочих прямоходящих, а мои предки уже охотились на все, что шевелится.

Он уполз в темноту, и оттуда до герцога доносился его обиженный голос:

— Знал, что с людьми трудно договориться, знал. Но не представлял, что это так сложно.

Он снова появился в круге света, держа в передних лапах увесистый мешок, сплетенный из паутины. Мешок он бросил к ногам Зелга.

— Вот — золото! Вы, люди, его боготворите. Предлагаю сделку. Кехертус платит, и платит щедро, а вы его берете с собой в качестве спутника.

Некромант с удивлением оглядел подношение. Золотые монеты и украшения тускло просвечивали сквозь прозрачный материал паутины. Думгар непременно бы оценил этот дар, ибо в сундуке амазонок сокровищ было даже на самый поверхностный взгляд меньше. Но не золото решило исход дела.

Зелг вспомнил внезапно и совершенно отчетливо, как его собственная матушка пророчила ему скучную и унылую будущность. Представил, что теперь бы он сидел на кафедре и проверял гоблинские сочинения; ежедневно обедал в мерзкой харчевенке и экономил на всем, чтобы однажды жениться по расчету и взять приличную девицу с приличным приданым. Он вообразил себе жизнь без Думгара и доктора Дотта, лекарственной бамбузяки и мугагского вина; костеланг скелетов, хлопающего над головой черного с серебром знамени Кассарии и сладкого вкуса победы на потрескавшихся губах; без Такангора, и Карлюзы, и мумии дедушки. Без Бумсика и Хрюмсика, наконец. Без веснушек и голубых глаз?!! Врагу не пожелаешь такой судьбы.

— У нас дисциплина, — сказал он строго. — Дружеские, уважительные отношения, взаимовыручка, но при этом жесткие требования ко всем без исключений. И от меня вам не удастся избавиться так же легко, как от вашей маменьки.

— Далась вам моя маменька! — вскричал довольный паук. — Считайте, что это моя справедливая сыновья месть за папеньку. Пришел домой после тяжелого трудового дня, усталый и сонный, был коварно убит и скушан супругой — без всяких угрызений совести, между прочим. Каково? Что бы вы делали на моем месте?

С точки зрения биологии, если что-нибудь вас кусает либо грызет, оно скорее всего женского рода.

— Наука при всех ее успехах еще не пришла к выводу, что нужно делать в подобных ситуациях…

— А ведь он ее любил, всю душу в это понятие вкладывал. Я вам больше скажу…

— Вот что, — решительно прервал его Зелг, — давайте оставим хотя бы несколько тайн на долю других исследователей. А мне вполне достаточно того, что я сегодня узнал о семейной жизни пауков.

— Так мы договорились?

— Да, договорились. Только как быть с амазонками? Они, видите ли, ждут меня снаружи.

— Давайте я вылезу первым, и вы их никогда больше не увидите.

— Нет-нет, так не годится. Я слово дал. Исключено, слышите?

— Слушаюсь и повинуюсь, — сказал Кехертус. — Тогда я собираю самое необходимое и ухожу через крышу. Тихо, на цыпочках.

— Ночью.

— Само собой.

— А я объявляю вас павшим в смертельном поединке.

— Как вам будет угодно. Можете рассказать, как я корчился и катался по полу, как истекал кровью на костях невинных жертв. Женщины это любят — это проливает свет и сладость на их души. Опять же, укрепит ваш авторитет.

— Думаете?

— Уверен. Спросите у своего доктора Дотта.

— Почему — у Дотта?

— В «Красном зрачке» писали, что он жуткий ловелас. Или опять приврали?

— Пожалуй что нет.

— Ну, пожелайте мне удачи.

— Всего хорошего, — попрощался Зелг, у которого голова шла кругом от всех этих событий.

— До скорого, — сказал паук. — Вы не пожалеете, это был правильный выбор.

Выход из пещеры был триумфальным. Амазонки кидались Зелгу на шею, порывались нести его на руках в селение и там приветствовать как спасителя чести, славы и самой своей жизни. Они стучали копьями о круглые бронзовые щиты, гортанно выкрикивали его имя и вообще вели себя так, что честному герцогу было не по себе. Совесть грызла его, как стая изголодавшихся комаров, но отступать было поздно.

Он со слабой улыбкой махал девам рукой и слегка раскланивался.

— Что-то с тобой странное, мальчик мой, — всполошился Мадарьяга. — Уж не ранил ли тебя этот хищник?

— Нет. Хуже.

— Что может быть хуже?

— Я завел себе паука. То есть не себе, а всем нам. Принял его в армию. Не то поваром, не то картографом. Не то боевой единицей. Еще не понял.

— Доктор, а ну-ка пощупайте ему пульс, — потребовал вампир.

— Зачем? — удивился призрак.