Константин Бояндин - Осень прежнего мира

— Передал, — ответил монах. — Ну и денёк… Весь аппетит пропал. Кстати, как насчёт того, чтобы навестить убийцу?

— Человека со шрамом? — удивлённо поднял голову задремавший было в кресле Ользан. — Ты что, смог его найти?

— А жезл на что? — монах снисходительно улыбнулся. — Представляешь себе, что тебе надо появиться за спиной у нашего приятеля и…

— И выясняется, что он стоял спиной к стене, — завершил Бревин. — Что тогда?

— Ровным счётом ничего, — покачал Унэн головой и в который раз стёр с неё пот. — Не такие уж дарионы недальновидные, чтобы такого не предусмотреть. Ну что, какие будут предложения?

— Какие могут быть предложения! — Бревин поднялся на ноги. — Тащить его сюда, а потом — сдать властям. Сначала поговорим с ним сами — как-никак, здесь замешана Лаис. Лаис, с тобой всё в порядке?

— Надоел уже, — отозвалась та раздражённо. — Всё. Ничего он со мной не сделал. У двух друидов и мастера-целителя уже побывала. Мало этого?

— Да нет, достаточно. Ну что, вам помочь?

— Незачем, — Унэн извлёк серебряную цепочку и взялся за руку Ользана. — Готовь место для почётного гостя. Он сделал знак художнику и оба моментально испарились.

— Хорошо, что мы выбрали одинокий домик, — философски заметил шантирец, выглядывая поочерёдно в каждое окно. — Не то хлопот с ним не оберёшься.

Почти сразу же раздался лёгкий хлопок и ловцы вернулись. Втроём.

— Меня зовут Хедальор, — мрачно признался пленник, когда туман перед его глазами рассеялся. Он был обыскан и крепко привязан к стулу. Монах равнодушно смотрел на изборождённое рубцам разного цвета лицо, не выражая никаких эмоций.

— Северо-западная часть Архипелага? — спросил Ользан.

— Да, — удивлённо отозвался тот. — Странно, что вы знаете… Ну да ладно. Я повторяю, что спас жизнь вашей подруге. Тем более, что вы сами видели, что это была за тварь. И за неё вы хотите сдать меня властям? Вы знаете, что со мной сделают?

— Догадываемся, — Бревин пододвинул кресло поближе. — Но если вам, Хедальор, угодно, чтобы мы вас отпустили подобру-поздорову, вам придётся рассказать всё. Почему вы напали на него. Что он хотел от Лаис. И всё такое прочее.

— Только одна просьба — развяжите меня, — попросил пленник. — Я обещаю, что не стану ничего предпринимать.

— Даже если и сбежит, — пробормотал шантирец и кивнул. — Хорошо.

И, протянув руку, прикосновением заставил «умную» верёвку отпустить свою жертву. Тот удивлённо воззрился на то, как верёвка сворачивается в моток и исчезает куда-то, а после вздохнул и уселся поудобнее.

— Я расскажу, — начал он, — но вам лучше не сидеть долго рядом со мной — иначе можете навлечь на себя гнев сил, бороться с которыми бесполезно, — и выразительно потрогал своё изуродованное лицо.

Монах понимающе усмехнулся, словно взрослый, которого попытались одурачить детской сказочкой.

— Не верите, — Хедальор пожал плечами. — Ваше право. Времени у меня мало, так что я начну.

— Когда-то я тоже занимался прорицанием, — начал рассказ пленник. — Прочитал множество книг, нигде не нашёл ничего дельного — одни лишь бессмысленные фразы и ничего более. Вначале я решил, что это ремесло — не более, чем ловкость рук — или, в данном случае, языка. Но как-то раз я повстречал жреца и мне открылась истина.

— Что за жрец это был? — спросила Коллаис.

Пленник искоса посмотрел в её сторону.

— Вам не терпится подойти к смерти поближе? — спросил он и, не получив ответа, продолжал. — Что, по-вашему, представляет собой будущее? — он смотрел на Бревина.

— То, что ещё не случилось, — ответил тот, недоумевая. — Только некоторые избранные в состоянии видеть это. Так мне кажется.

— Многие так думают, — пленник встал и шантирец недовольно пошевелился. — На самом деле, будущее — это безбрежное море, — он описал вокруг себя руками дугу. — Один путь ведёт в благополучные гавани; другой — в бурные моря; третий может посадить корабль на мель. Нет никакой предначертанной дороги. Есть множество путей, и все они одинаково возможны.

— Вы красиво говорите, — похвалила его Коллаис. — И кто же, по-вашему, кормчий?

— Предсказатель должен уметь красиво говорить, — усмехнулся Хедальор и правый уголок его рта болезненно дёрнулся. — Кто кормчий, вы спрашиваете? Прислушайтесь к себе. Кормчий живёт в нас. Немногие догадываются о том, что сами в состоянии избирать тот или иной путь. Некоторые объявляют всё «судьбой» и отказываются с ней бороться. Так показал мне жрец и я понял, что это правда.

— Но несколько месяцев спустя я понял, что обученный человек, владеющий искусством убеждать нашего с вами кормчего, в состоянии выбрать для собеседника путь. И ничто уже не сможет спасти такого человека, если ему предначертано погибнуть. Смерть настигнет его повсюду, как бы он ни скрывался. Ни магия, ни вмешательство богов уже не властны над этим: сами боги соблюдают неписаный закон — не вмешиваться в чужую судьбу.

— Вы противоречите сами себе, — заметил Ользан. — Кто же те, что вмешиваются?

— Это злобные люди, — пленник содрогнулся. — Я наблюдал долгое время за одним из жрецов, что владел даром подобного убеждения. За несколько недель он обрёк на гибель многих из тех, кто чем-то ему не угодили. Иногда всего лишь толкнули его на улице. И я убил его.

— Понятно, — Бревин сочувственно посмотрел на пострадавшее лицо.

— Ничего вам не понятно, — ответил тот мрачно. — Вам приходилось терять всё, ради чего стоило бы жить? Наблюдать, как все, кто вам дороги, исчезают или погибают дикой и мучительной смертью? Вижу, что не приходилось. Не стоит испытывать ко мне сострадание, не то гнев богов падёт и на вас. А их жрецы крайне изобретательны.

— Значит, этот человек… или что это было… намеревался…

— Он намеревался создать вашей подруге то будущее, которое ему было угодно. Был единственный способ избежать этого — и я его использовал. Теперь вы знаете всё. Либо позвольте мне уйти, либо сдайте властям. Но умоляю, не надо больше расспросов.

— И что вы теперь сделаете? — спросил Ользан, когда монах молча вручил Хедальору его имущество.

— Отправлюсь дальше, — пожал тот плечами. — На свете осталось ещё немало негодяев, которые заслуживают того же, что и этот «предсказатель». Не знаю, откуда их столько развелось — за последние четыре месяца это уже пятый. Раньше они были редкостью. Ну что, я свободен?

— Разумеется, — Ользан отошёл от двери. — Вам не кажется, что вы могли бы немалого достичь… так сказать, без самодеятельности? Вам ведь тоже можно помочь!