Джеймс Роллинс - Невинные

— А разве вы не делаете со стригоями то же самое? — Леопольд указал на Элисабету. — Сердце должно следовать тому, что считает верным.

Рун был ошеломлен, а именно этого Леопольд коварно и добивался.

Он ринулся на Корцу — стремительно, жестоко, первым нанося удар мечом.

Тот увернулся в последний момент, инстинкты сработали быстрее рассудка. Меч Леопольда рассек ему бок, разрубив Доспехи и полоснув по ребрам. Отреагировав столь же молниеносно, Рун полоснул карамбитом в ответ.

Леопольд попятился на заплетающихся ногах, выронив меч. Схватился за горло, и кровь хлынула у него между пальцев. Упал на колени, очки его съехали с носа и перекосились. Но глаза были по-прежнему прикованы к Руну — сияя не злобой, но печалью и истовой верой.

Глава 46

20 декабря, 08 часов 09 минут

по центральноевропейскому времени

Кумы, Италия

С рукой на горле и слезами на глазах Эрин смотрела, как тело Леопольда падает на землю. Она помнила этого деликатного человека, его морщинки прилежного школяра у глаз, его самоуничижительную иронию. Представила, как пришла в себя в катакомбах под Римом в полной уверенности, что уже мертва, лишь затем, чтобы обнаружить, что он держит ее за руку, пустив в ход свое медицинское искусство, чтобы оживить ее.

Этот человек спас ей жизнь.

И все же его секреты стоили жизни слишком многим.

Внезапно земля яростно вздрогнула, будто исполинский кулак ударил по полу у них под ногами. Черная круговерть вокруг алтаря извивалась и бурлила, хлеща щупальцами и круша все вокруг. Из туннелей докатывался скрежет камней и грохот падающих валунов.

— Народ, пора двигать отсюда! — гаркнул Джордан.

Устремляясь к мосту, Эрин помогала Элисабете нести Томми. Рун бежал первым, а Бернард и Джордан замыкали колонну, поддерживая Ареллу с обеих сторон. Земля продолжала сотрясаться. Впереди по каменной арке над рекой, выплескивающейся из каменного русла, пробежала трещина.

— Быстрей! — крикнула Эрин.

Они припустили во весь дух. Элисабета быстро обогнала Эрин, хотя ей приходилось нести мальчика. Она пронеслась по мосту, опередив даже Руна, бежавшего за ней по пятам. Они присоединились к горстке сангвинистов, охранявших тоннели, ведущие к поверхности, и увидели среди них Христиана.

Бегущая Эрин буквально налетела на стену волглой серной жары, обжигающей после холода пещеры. Она боялась поскользнуться на камнях, но не замедлила бега — тем более что у нее на глазах кусок моста плюхнулся в черную воду. Под ногами змеилось все больше трещин.

Внезапно сильный толчок швырнул ее плашмя на камень. У самых кончиков пальцев целая секция рухнула вниз. Эрин взглядом измерила слишком широкий провал, сквозь который тут же вырвались вверх клубы пара и фонтаны воды.

А затем Рун слетел сквозь них, будто черный ворон. Приземлился рядом с ней, помог встать, подхватил на руки и стремглав прыгнул через пролом. Рухнул вместе с Эрин с той стороны, приняв удар плечом и откатив ее прочь от опасности.

Джордан…

Затем перескочил Бернард с сивиллой на руках. И почти тотчас последовал Джордан. Оба приземлились на ноги, хотя Стоуну пришлось пробежать несколько шагов, чтобы восстановить равновесие.

Позади них весь пролет рассыпался на куски и полетел в реку.

Жара и пар опаляли кожу Эрин и обжигали легкие.

— Не останавливаться! — скомандовал Бернард.

Всей группой они побежали через лабиринт обратно. Навязчивый, грызущий страх гнал Эрин все вверх и вверх. Ногами она ощущала непрестанные сотрясения земли. Представила тьму, бурлящую внизу. Почему та не отступает?

Неужели слишком поздно?

Неужели адские ворота по-прежнему открыты?

08 часов 15 минут

Рун мчался рядом с Элисабетой, несшей в руках Томми — предвозвещенного Первого Ангела. Он помнил, что она крикнула ему, когда он только ступил в выстуженную пещеру.

Спаси отрока!

По прозвучавшему в ее голосе страданию он понял, что ее потребность защитить дитя была продиктована вовсе не пророчеством. Она прижимала Томми к груди, озабоченно стиснув губы. Сердце отрока запиналось, билось слабо, но решительно, под стать выражению лица Элисабеты. Рун следил за каждым ее шагом, готовый подхватить, если она вдруг пошатнется. Кровь сочилась из тысячи порезов, но казалось, Батори черпала силы из кладезя, более глубокого, нежели питающий стригоев.

Это решимость матери, стремящейся спасти собственное чадо любой ценой.

Эрин и Джордан следовали за ними, а замыкал группу кардинал, несший темнокожую женщину. Рун помнил струившийся от нее золотой свет, помнил уверенность Бернарда, что она — ангел. И все же она явно знала Искариота и состояла с ним в каких-то отношениях. Но с какой стати ангелу искать Предателя Христа? И вообще кому бы то ни было?

Рун посмотрел на кровь, запятнавшую его рукав.

Кровь Леопольда.

Столь многое остается неведомым.

Наконец они достигли конца тоннеля и выбрались через россыпь валунов на пляж. Небо оставалось черным, скрывая солнце. Рун бросил взгляд на Элисабету. Покамест она в безопасности от этого потаенного дня. Но в конце концов графиня с отроком рухнула на колени в песок. Поднявшееся солнце явственно подточило даже ее грандиозные силы.

Рун взглядом обыскал небо. Дым расползся до горизонта. Какую бы там нечисть Искариот ни привел в движение, удаление Первого Ангела из храма ее не остановило.

Не менее встревоженный Бернард присоединился к ним, опустив женщину на песок. Она не открыла глаз, но одна рука вяло шевельнулась, обтерев лицо, будто оно облеплено паутиной.

Еще жива.

Элисабета бережно опустила отрока рядом, положив его голову на песок, чтобы осмотреть рану у него на горле. Кровь продолжала сочиться, хотя, возможно, и не так быстро. Но потому ли, что он исцеляется, или просто жизнь его почти истекла?

Элисабета держала его за руку. Рун не сомневался, что она убьет всякого, кто попытается причинить отроку вред. Он вспомнил, как истово она защищала собственных детей, хотя и сама убивала чужих. Ее привязанности всегда были непостижимы для Руна.

Ветер распахнул плащ Элисабеты, и луч просочившегося дневного света упал ей на щеку. Рун бросился к ней, но кожа ее не вспыхнула. Очевидно, в воздухе висит довольно нечистого пепла, чтобы позволить стригоям расхаживать под этим ужасающим небом.

Корца вообразил тучу пепла, окутывающую всю планету, пробуждая ужасы, давно спящие в гробницах, могилах и прочих местах, куда не заглядывает лучик солнца.