Роберт Джордан - Великая Охота

Найнив вскочила с кровати и швырнула подушку в закрывшуюся дверь.

— Эта… эта подлая, презренная, несчастная… ведьма! Испепели ее Свет! О, с каким удовольствием я бы скормила рыбам ее! Я бы ее пичкала тем, от чего она на всю жизнь позеленела бы! Плевать, что по летам она мне в матери годится, но, попадись она мне в Эмондовом Лугу, она бы сидеть как следует не смогла…

Зубы Мудрой заскрежетали так громко, что Эгвейн вздрогнула.

Погасив огонек, Эгвейн уткнулась взглядом в колени. Если бы придумать, как улизнуть из каюты, не встретившись ненароком взглядом с Найнив…

Для Найнив урок прошел не гладко, потому что свой нрав она держала в узде, пока не ушла Амерлин. Ей ни разу не удалось достичь многого, если она не сердилась, а в гневе все вырывалось из нее бурным потоком. После одной неудачи за другой Амерлин делала все возможное, стараясь вновь разъярить Найнив. Эгвейн очень хотелось, чтобы Найнив забыла о том, что девушка при сем присутствовала и все слышала и видела.

Найнив с негнущейся спиной прошествовала к своей кровати и вперила взор в стену, сжав руку в кулак у бедра. Эгвейн с тоской посмотрела на дверь.

— Это не твоя вина, — сказала Найнив, и Эгвейн вздрогнула.

— Найнив, я…

Найнив повернулась и взглянула на девушку сверху вниз.

— Это не твоя вина, — повторила она неуверенным тоном. — Но если ты шепнешь хоть одно словечко, то я… я…

— Ни слова, — торопливо произнесла Эгвейн. — Я даже не помню ничего, совсем ничегошеньки.

Найнив долгим взглядом смотрела на девушку, потом кивнула. Вдруг она скорчила гримасу:

— Свет, я-то думала, что ничего нет на вкус гадостнее, чем сырой корень овечьего язычка. Это я запомню, так что в следующий раз, когда будешь валять дурочку, имей в виду…

Эгвейн поморщилась. Чтобы пробудить гнев Найнив, Амерлин сделала это самым первым. Вдруг появился комок чего-то жирно блестящего и отвратительно пахнущего, и, пока Амерлин держала Найнив Силой, этот комок начал впихиваться в рот Мудрой. Амерлин даже зажала ей нос, чтобы она проглотила. А Найнив, даже если что-то и проделывали всего единожды, помнила все. Эгвейн не думала, что найдется какой-нибудь способ остановить ее, если Найнив что-то вобьет себе в голову и решит это сделать. У самой же Эгвейн все ее достижение — танцующий язычок пламени, и уж она никогда не сумеет прижать Амерлин к стене.

— Ну, по крайней мере, тебя больше не мутит, хоть мы еще и на корабле.

Найнив хмыкнула, затем коротко, резко рассмеялась:

— Я слишком разозлилась, чтобы меня мутило. — Еще один невеселый смешок, и она покачала головой. — Мне слишком плохо, чтобы мне было дурно. О Свет, я себя так чувствую, будто меня задом наперед через свиль протащили. Если таково обучение послушниц, то у тебя есть причина учиться быстро.

Эгвейн рассматривала колени. Ее-то, в отличие от Найнив, Амерлин подбадривала лаской, уговаривала, улыбалась ее успехам, сочувствовала неудачам, потом опять улещивала. Но все Айз Седай, как одна, говорили, что в Белой Башне все будет по-другому: трудней и суровей, хотя насколько — не уточняли. Если придется пройти через то, что испытала Найнив, и так день за днем, вряд ли она выдержит.

В движении корабля что-то изменилось. Качка ослабла, а по палубе над головой затопали. Мужчина что-то прокричал — Эгвейн не разобрала в точности что.

Девушка подняла взгляд на Найнив:

— Думаешь… Тар Валон?

— Есть лишь один способ узнать наверняка, — ответила Найнив и решительно сняла плащ с крючка.

Когда женщины поднялись на палубу, там повсюду сновали матросы — тянули тросы и канаты, сворачивали паруса, готовили длинные весла. Ветер спал до легкого бриза, а облака поредели.

Эгвейн устремилась к поручням:

— Вот! Вот Тар Валон!

Найнив подошла к ней с ничего не выражающим лицом.

Остров оказался настолько велик, что казалось, будто сама река расщепилась надвое, а не широкий поток омывает клочок земли. Мосты, словно сплетенные из кружев, арками выгибались к острову от каждого берега, над рекой и над болотистой поймой. Городские стены, Сияющие Стены Тар Валона, искрились и отсвечивали белым в пробивающемся сквозь облака солнечном свете. А на западном берегу, с сочащимся над изломом вершины жгутом дыма, чернела на фоне голубого неба Драконова Гора, одинокая гора, вознесшаяся посреди плоских равнин и невысоких холмов. Драконова Гора, где погиб Дракон. Драконова Гора, созданная смертью Дракона.

Эгвейн, разглядывая гору, никак не могла отделаться от мыслей о Ранде, хотя и хотела о нем не думать. Мужчина, способный направлять. Да поможет мне Свет!

«Речная Королева» миновала широкий проем в высокой полукруглой стене, что выдавалась в реку. За стеной круглую гавань обегала одна длинная пристань. Матросы убрали последние паруса и при помощи только длинных весел подавали судно к причалу кормой вперед. Вдоль всей длинной пристани теперь швартовались пришедшие вниз по реке суда, занимая стоянки рядом с кораблями, бросившими тут якорь раньше. При виде Белого Пламени на штандарте рабочие на и без того деловито бурлящей пристани засуетились пуще прежнего.

Еще не успели отдать швартовы, а Амерлин уже вышла на палубу, и, едва она появилась, портовые рабочие перебросили на борт сходни. Подле Амерлин шагала Лиане, в руке — увенчанный пламенем посох, а за ними последовали с корабля на берег и остальные Айз Седай. На Эгвейн и Найнив никто из них и не взглянул. На пристани Амерлин встречала делегация — Айз Седай в шалях церемонно кланялись, целовали кольцо Амерлин. На пристани царила суматоха — обычная суета порта многократно усугубилась прибытием Престола Амерлин; солдаты, высадившись на берег, выстраивались на пристани, рабочие устанавливали лебедки для выгрузки; а со стен гремели фанфары, заглушая приветственные крики горожан.

Найнив громко засопела:

— Похоже, про нас все забыли. Идем! Уж мы-то про себя не забудем.

Эгвейн, впервые увидевшей легендарный Тар Валон, очень не хотелось уходить, но она пошла за Найнив вниз, собирать вещи. Когда они вернулись наверх с узелками в руках, то обнаружили, что солдаты и трубачи исчезли — и Айз Седай тоже. Матросы открывали нараспашку люки в палубе и спускали в трюмы канаты.

На палубе Найнив схватила за руку докера, здоровяка в груботканой коричневой безрукавке.

— Наши лошади… — начала она.

— Я занят, — огрызнулся докер, вырываясь. — Лошадей доставят в Белую Башню. — Он оглядел женщин с ног до головы. — Если вы в Башню по делу, то лучше вам самим туда пошевеливаться. К опаздывающим новичкам у Айз Седай отношение не самое лучшее.