Павел Корнев - Лёд

– Но ведь учат же!

– Ты про Гимназию? – презрительно фыркнул Жан. – Вот там-то как раз оболванивание в чистом виде. Какие бы ни были способности у человека, его загоняют в один стандарт. Потенциал ученика в расчёт не принимается. Тот, кто может стать настоящим мастером, всю жизнь будет учиться взглядом свечу зажигать, только потому, что его способности лежат в несколько иной плоскости. В Гимназии чего-либо достигают только те, кто изначально близок к их стандартам.

– А чародеи? – не сдавался я.

– Они больше ремесленники, чем мистики. – Жан кинул на стол свёрнутую треугольником салфетку. – Главное: формулы и рецепты, а способности – дело десятое.

– Значит, раскрыть все свои возможности можно, только занимаясь самостоятельно?

– На первый взгляд это так, – хитро прищурился колдун. – Но возьмём для примера магов и колдунов. Первые имеют доступ к морю энергии, вторые могут усвоить только крохи. Но маг на простейшее заклинание потратит столько же, сколько колдун на сотню более мощных чар. Почему? Маги идут по экстенсивному пути: больше энергии, ещё больше энергии. Максимально раскрываются они, лишь присосавшись к какой-нибудь силовой линии. А колдуны тратят своё время на придумывание всё более эффективных способов потратить доступные им капли силы. Очень уж сложно колдунам увеличить свою восприимчивость к имеющейся в природе энергии. Маги, наоборот, идут по этому пути без особых проблем. А когда понимают, что зашли в тупик, уже поздно.

– Получается, если бы был наставник, который мог подсказать...

– В этом-то вся загвоздка! – нацелил на меня указательные пальцы Жан. – Как научить, но не задавить собственным опытом? Каждый сам должен трезво оценивать свои умения к поглощению силы и к работе с ней. И уже на основе этого расставлять приоритеты.

– Вам, вижу, это удалось, – улыбнулся я. Блин, да где Макса с Колей носит? Бумагу туалетную поделить не могут?

– Звучит нескромно, но – да. Тебе тоже не стоит расстраиваться, испортить твою энергетику в Гимназии не успели.

– Откуда вы знаете, что меня обучали в Гимназии? – насторожился я. – Вдруг я из этих самородков-самоучек?

– Не смеши меня. Стандартные схемы видно сразу. Оптимизированные токи внутренней энергии, усиленный ментальный блок, немного изменённое восприятие. Не самый идеальный вариант, но... – Колдун не договорил: открылась дверь, и со двора в трактир зашёл встречавший нашу компанию у ворот капитан.

Этому-то что здесь надо? За нами или пообедать заглянул? Я положил руку на штуцер, но капитан направился на кухню к хозяину. Всё правильно, до отделения здесь недалеко, куда ему ещё кушать ходить?

– Так вот, о чём это я? – Жан окунул мизинец в тарелку с соусом и мазнул по сложенной салфетке. – Стандартные схемы...

Проходя мимо, капитан резко развернулся и навёл на нас пистолет-пулемёт. Короткое дуло замерло, уставившись прямо между мной и Жаном. В это же мгновение с грохотом распахнулась дверь и внутрь заскочили два автоматчика.

– Остальные где? – Капитан сместился немного в сторону, чтобы не перекрывать линию стрельбы остановившимся у входа рейнджерам. Один из них целился куда-то мимо нас – а, там же Ворон, – второй прикрывал капитана.

– В туалет пошли, – незамедлительно сообщил хозяин.

Прикрывавший капитана автоматчик развернулся к туалету. Приплыли. Я боялся даже сглотнуть, не то что рукой пошевелить, Жан невозмутимо вытирал о салфетку заляпанный соусом палец. Рейнджеров всего трое? Успею я всех завалить прежде, чем «Чешуя дракона» сдохнет? Если...

– И зачем надо было эти сказки рассказывать? Думал, не вычислим? – глядя куда-то в сторону, невесело улыбнулся капитан. На кого он смотрит? На кого из нас смотрит эта косая сволочь?! – Ну, поиграли и будет. Сам о...

Стремительного замаха Жана не заметил не только капитан, но и я. Каракули на зажатой в его руке салфетке побагровели, и бумага с легкостью перерубила запястье рейнджера. Хлынула кровь, «клин», расколов тарелку, упал на стол. Второй взмах – теперь по диагонали – рассёк горло. А потом уже не бумажный, а стальной треугольник, бешено крутясь, понёсся к держащему на прицеле Ворона автоматчику. Сталь рассекла переносицу и глубоко вонзилась в голову. Очнувшись, я вскочил и, снося дулом на пол посуду, начал вскидывать ружьё, но оставшийся в живых рейнджер оказался быстрее: он уже почти навёл на нас автомат, когда прямо сквозь закрывающее дверь в туалет покрывало ударила очередь. Автоматчик выронил АКМ и, скрючившись, свалился на лавку. Сзади раздался звон разбиваемого стекла. Оказалось, это Ворон ударом бутылки по лысине отправил хозяина в нокаут.

– Быстро уходим. – Я закинул вещмешок на плечо и побежал к двери. Разбираться, за что к нам прицепились, некогда. Надо из села улепётывать. – Живее!

Макс и Николай уже выскочили во двор. Я вылетел вслед за ними. Никого. Пока везёт. Если с личным составом у них напряг, может, и успеем ноги сделать.

– Бегом! – крикнул я на схватившего под мышку дублёнку Ворона и отошёл в сторону, пропуская на ходу натягивающего плащ Жана. – Макс, к воротам!

Выбегая, Ворон споткнулся о табуретку, но, удержав равновесие, боком вывалился на улицу. Тяжёлая дверь захлопнулась, он резко остановился, удерживаемый зажатой цепочкой. Не желая терять часы, он толкнулся внутрь, но из трактира ударила автоматная очередь. Ворон упал и, прижав руки к животу, скатился по ступенькам на снег.

– Ложись! – Я едва успел отскочить от брызнувшего во все стороны осколками оконного стекла, выстрелил внутрь картечью и сразу же прижался к стене трактира.

С улицы во двор залетел вращающийся юлой шарик размером не больше теннисного мяча и, подскакивая, подкатился к крыльцу. Отвернувшись, я метнулся к углу дома, но опоздал: сзади оглушительно грохнуло, по глазам ударила ослепительная вспышка света. С миром начало твориться что-то непонятное: враз онемевшие ноги подкосились, но прежде чем моя щека врезалась в утоптанный снег, прошла целая вечность. Я попытался подняться, однако неприятности вовсе и не думали заканчиваться: откуда-то сбоку вынырнул ботинок и издевательски-неторопливо поплыл к моей голове. Единственное, что удалось сделать – прикрыть ладонью висок на миг раньше, чем тяжёлая подошва отправила меня в беспамятство.

Сознание возвращалось мучительно медленно и к тому же как-то по кускам. Сначала пришло осознание того, что я лежу на земле, потом стало понятно, что белый экран перед глазами – это снег. Далеко не сразу удалось моргнуть и сглотнуть накопившуюся во рту слюну. Руки и ноги не слушались, но, даже восстановись способность двигаться в полном объёме, дёргаться, не прояснив ситуацию, не стоило. Хуже всего обстояли дела со слухом: до меня даже не сразу дошло, что непонятные звуки, раздающиеся вокруг – это человеческие голоса. Немного позже я начал различать слова, но звук плыл и звучал словно из-под земли. Разобрать, сколько человек разговаривает, и даже примерно вычислить их местонахождение не получалось.