Джо Аберкромби - Последний довод королей

— Ага, — сказал Ищейка.

Город раскинулся в излучине реки под хмурыми небесами. Четкие очертания высоких стен и башен круто вздымались над бурными водами, выше того места, где прежде стоял замок Скарлинга. Крытые шифером крыши и каменные здания плотно примыкали друг к дружке, спускаясь с длинного склона холма и теснясь у его подножия, за городской стеной. Все как будто покрылось холодным ярким глянцем после только что прошедшего дождя. Ищейка не мог сказать, что рад снова увидеть это место. Каждый визит в Карлеон кончался для него плохо.

— Немного изменился со времен того сражения. — Логен смотрел на свою вытянутую руку, покачивая обрубком пальца.

— Тогда здесь не было таких стен.

— Но и армия Союза тогда не окружала его.

Ищейка признал, что это был утешительный факт. Передовые части армии Союза заняли поля, окружавшие город, и создали линию земляных укреплений, столбов, заборов. За ними двигались люди, металл поблескивал под тусклым солнцем. Тысячи людей, хорошо вооруженных и полных желания мстить, зажали Бетода в его логове.

— Ты уверен, что он там, внутри?

— Куда еще он может деться? Он потерял своих лучших парней в горах. А друзей у него не осталось.

— Мы все что-то потеряли, — пробормотал Ищейка. — Теперь вот сидим здесь. Все-таки у нас есть время. Много времени. Просто сидим, смотрим, как растет трава, и ждем, когда Бетод сдастся.

— Ага, — ответил Логен, хотя по его виду трудно было сказать, что он согласен.

— Ага, — отозвался Ищейка.

Однако насколько он знал, просто сдаться — это на Бетода не похоже.

Он повернул голову, заслышав быстрый стук копыт на дороге. Вестник в шлеме, как взъерошенный петушок, выскочил из-за деревьев и поскакал к шатру Веста. Его лошадь была вся в мыле от быстрой езды. Он резко осадил ее, едва не вывалившись из седла, спешился и, пошатываясь, прошел мимо нескольких оглянувшихся на него офицеров в шатер. Ищейка почувствовал, как внутри, в животе, зашевелилась тревога.

— Похоже, плохие новости.

— А какие еще здесь могут быть?

Все вдруг заволновались. Солдаты кричали, бросали оружие.

— Лучше посмотреть, что случилось, — пробормотал Ищейка, хотя с удовольствием пошел бы в другую сторону.

Круммох стоял у палатки, мрачно глядя на поднявшуюся суету.

— Что-то стряслось, — сказал он. — Но я в толк не возьму, что эти южане замельтишили. Клянусь, они спятили.

Безумное многоголосие накрыло Ищейку внутри палатки, едва он приподнял полог. Там собрались офицеры Союза, и царило смятение. Вест стоял в самом центре, лицо его было бледным как молоко, кулаки плотно сжаты.

— Свирепый! — Ищейка тронул его за руку. — Какого черта, что произошло?

— Гурки вторглись в Срединные земли.

Вест высвободил руку и втянулся в общий гомон.

— Кто куда вторгся? — пробормотал Круммох.

— Гурки.

Лицо Логена заметно помрачнело.

— Темнокожее племя, с юга. Очень жесткий народ.

К ним подошел Пайк. Его обожженное лицо было суровым.

— Они высадились с моря. Уже вполне могли дойти до Адуи.

— Подождите. — Ищейка ничего не знал ни о гурках, ни об Адуе, ни о Срединных землях, но с каждым мгновением его предчувствие становилось все хуже. — Что это означает для нас?

— Нам приказано возвращаться. Немедленно.

Ищейка замер, уставившись на него. Ему следовало догадаться, что так просто все не пройдет. Он снова схватил Веста за руку, показывая на Карлеон испачканным пальцем.

— У нас нет людей, чтобы вести осаду этого места без вас.

— Я знаю, — сказал Вест, — и мне очень жаль. Но я ничего не могу сделать. Передайте генералу Поулдеру, — он резко обратился к какому-то молодому офицеру, — что надо подготовить дивизию к броску на побережье немедленно.

Ищейка моргнул, чувствуя тошноту.

— Значит, мы зазря сражались на Высокогорье семь дней? Тул погиб, и только мертвым известно, сколько еще сложили головы, и все впустую? — Он не мог понять, почему все вечно разваливается, стоит только на это понадеяться. — Значит, вот как. Обратно в леса, в холод, снова убегать и убивать. Без конца.

— У меня есть другая мыслишка, — сказал Круммох.

— Какая?

Вождь горцев лукаво улыбнулся.

— Ведь ты Девять Смертей.

— Ага. Я знаю. — Логен смотрел так, как человек смотрит на дерево, на котором его сейчас повесят. — И когда вы уходите, Свирепый?

Вест нахмурился.

— У нас много людей, но немного дорог. Думаю, дивизия Поулдера выйдет завтра, дивизия Кроя через день.

Круммох расплылся в улыбке.

— То есть еще целый день туча народа будет сидеть здесь, окопавшись вокруг Бетода, словно никто и не собирается уходить?

— Да, так и будет.

— Дайте мне завтрашний день, — сказал Логен. — Дайте мне хотя бы это, и я попробую доделать дело. А потом, если выживу, отправлюсь с вами на юг и приведу с собой тех, кого смогу. Таково мое слово. Мы поможем вам с гурками.

— Но что изменит один день? — спросил Вест.

— Точно, — пробормотал Ищейка. — Что сделаешь за один день?

Но проблема была в том, что он уже сам догадался.

Вода медленно текла под старым мостом, мимо деревьев, к зеленым склонам холмов. К Карлеону. Логен наблюдал за несколькими желтыми листьями, которые уносил поток: они крутились и переворачивались, проплывая мимо поросших мхом камней. Он хотел бы так же уплыть куда-нибудь, но вряд ли это возможно.

— Мы сражались здесь, — сказал Ищейка. — Тридуба и Тул, Доу, Молчун и я. Где-то в этих лесах покоится Форли.

— Ты хочешь пойти туда? — спросил Логен. — Нанести ему визит, посмотреть…

— Зачем? Сомневаюсь, что от этого мне будет толк, а тем более ему. Ничего хорошего не будет. Вот что значит быть мертвым. А ты уверен, Логен?

— Ты видишь другой путь? Союз уйдет. Может, это наш последний шанс покончить с Бетодом. Нельзя его упускать.

— Это твоя жизнь.

Логен глубоко вздохнул.

— Мало кому она дорога. Так ты со мной?

Ищейка покачал головой.

— Представь себе, я остаюсь. Бетод у меня в печенках сидит.

— Ну ладно. Ладно.

Теперь казалось, что каждый момент жизни Логена, все, что он говорил, делал или выбирал, — даже то, о чем он забыл, — вело его сюда. Выбора уже не было. Возможно, его не было никогда. Он был как те листья на воде — его несло вперед, к Карлеону, и он ничего не мог с этим поделать. Он пришпорил лошадь и двинулся вниз по склону один, дальше по грязной тропинке, вдоль бурлящей реки.

Все вокруг виделось яснее, чем обычно на закате. Он ехал мимо деревьев с мокрыми листьями — золотисто-желтыми, огненно-оранжевыми, ярко-пурпурными, всех оттенков пламени. Он спускался в глубь долины, и плотный влажный воздух, осенний туман обступал его, так что горло покалывало. Потрескивание седла, позвякивание упряжи, поступь копыт по мягкой земле — все звуки были приглушены. Он ехал рысью через пустые поля, превратившиеся в сплошную грязь, проросшую сорняками, мимо пикетов Союза, мимо рва и линии заостренных кольев на расстоянии трех полетов стрелы от стен крепости. Солдаты в кольчугах и шлемах наблюдали за ним с мрачными лицами.