Далекие странники (перевод новеллы) - Тяньтянь Сяо
— Шифу, почему тот, кого мы ищем, живёт среди такой жути? — срывающимся голосом спросил Чжан Чэнлин.
— Откуда мне знать? Все люди разные.
Мальчик боязливо перешагнул попавшуюся под ноги бедренную кость и не удержался от нового вопроса:
— Это место скрыто в глуши и так напичкано ловушками, что сердце всё время ёкает! Что, если хозяин всего этого выйдет из дома и случайно заблудится? Это ещё хуже, чем ставить мышеловки под собственную кровать!
— Ставить под собственную кровать мышеловки? — заинтригованно переспросил Чжоу Цзышу.
— Когда я был маленьким, в моей комнате завелись мыши, — простодушно объяснил Чжан Чэнлин. — Их никому не удавалось поймать, поэтому перед сном я поставил под кровать две мышеловки. Наутро я позабыл об этом и, поднявшись с постели, наступил в свои же ловушки. В итоге мышеловки сломали мне пальцы ног.
Вэнь Кэсин прыснул в кулак. Чжоу Цзышу тяжко вздохнул и тут же придержал Чжан Чэнлина за ворот — увлёкшись воспоминаниями, мальчик чуть не оступился.
— Заткнись и смотри под ноги, если не хочешь лишиться жизни!
Чжан Чэнлин в страхе закусил губу, а Чжоу Цзышу хладнокровно продолжил:
— Никогда не суди других по себе. Думаешь, в мире много таких умников, как ты?
Вэнь Кэсин присоединился к наставлениям в своей мягкой и терпеливой манере:
— На самом деле, малыш, у людей не так много причин, чтобы прятаться. Либо человек подозревает, что его хотят убить, и выбирает укромное место, где враги до него не доберутся…
— Место вроде Долины призраков? — немедленно вклинился Чжоу Цзышу.
Вэнь Кэсин бросил на него короткий взгляд:
— Да… Если тебе угодно.
Чжоу Цзышу воспользовался случаем, чтобы расспросить его подробнее:
— Какой же непростительный проступок перед небесами или смертными совершил Хозяин Долины, если у него не осталось другого выбора, кроме как скрыться на горе Фэнъя?
Вэнь Кэсин не возмутился против дерзкого допроса.
— Ты имеешь в виду меня? Мой случай особый, — предупредил он хвастливо. — Я не совершил ничего плохого и оказался в Долине по неведению. По сей день удивляюсь, как такой хороший человек, как я, сумел столько лет прожить среди призраков! Подобно цветку лотоса, я тот, кто «из грязи выходит, но ею отнюдь не замаран, и, чистой рябью омытый, капризных причуд он не знает».[321]
Чжоу Цзышу хмыкнул, расценив эти слова как пустую браваду.
— А-Сюй, ты ранишь моё сердце, — печально сообщил Вэнь Кэсин. — Малыш, а ты как думаешь, я хороший?
Искусный мастер кунг-фу с мягким характером, рассказывающий к тому же увлекательные истории! Чжан Чэнлин трепетно восхищался этим старшим, чуть не падая ниц в благоговении. Даже не задумавшись, мальчик часто-часто закивал в ответ. Вэнь Кэсин был тронут. Он погладил Чжан Чэнлина по голове и глубоко вздохнул:
— Дети всегда знают лучше. У них есть совесть, они отличают добро от зла и запоминают хорошее отношение, в отличие от кое-кого… Увы.
Чжоу Цзышу хранил молчание. Гао Чун, возглавлявший «благородных воинов», или он сам, руководивший группой убийц и шпионов, безусловно, отличались от Хозяина Долины призраков, хотя все они были лидерами.
Гао Чуну достаточно было произнести слова «праведное дело для всех под небесами», чтобы его сторонники добровольно купились на приманку и сплочённо действовали ради достижения общей цели.
Под крылом Тяньчуана объединились отчаянные люди, добровольно посвятившие жизни благу императора. Вся мощь престола поддерживала их верность делу. С момента создания Тяньчуана и до сих пор ни один человек, кроме Чжоу Цзышу, не осмелился бросить вызов императорской власти.
Долина призраков была последним пристанищем беглецов на этом свете. Подобно паукам в банке, они уничтожали соперников, так как это было единственным способом выжить. Тысячи озлобленных душ должны были умереть, чтобы остался кто-то один. Ни о праведности, ни о верности в Долине никто не вспоминал — там выживал сильнейший. Самый хитрый и жестокий поглощал остальных и становился легендарным королём ядов гу, получая шанс выкарабкаться на свет.[322] Вэнь Кэсин умел притворяться. Иногда даже Чжоу Цзышу воспринимал его как обычного беззаботного болтуна.
Тем временем самый могущественный из призраков продолжал объяснять Чжан Чэнлину:
— Помимо страха быть пойманным, есть ещё один повод прятаться от других — это скорбь. Кто угодно может похоронить себя заживо в подобном месте, если поймёт, что больше не увидит того, на кого всегда хотел бы смотреть. В уединении проще придаваться самообману, оправдывая отсутствие дорогого человека тем, что тот попросту не нашёл дорогу, — Вэнь Кэсин легонько вздохнул и продолжил: — Кто знает! Если твоего шифу больше не будет рядом, возможно, я тоже захочу спрятаться от людей. Иначе с каждым выходом на улицу я буду видеть множество красавцев только для того, чтобы раз за разом сознавать — единственного, кого желает моё сердце, среди них уже не найти. Это даже звучит печально.
— Вроде, раньше ты говорил, что хочешь жить и умереть со мной, — беззлобно пошутил Чжоу Цзышу.
— Говорил, но ты не поверил, — Вэнь Кэсин тоже улыбнулся.
— Прямо как… Как Юй Боя, разбивший гуцинь? — вмешался Чжан Чэнлин.[323]
Лица обоих мужчин погрустнели. Чжан Чэнлин посмотрел сначала на одного, потом на другого, пытаясь понять, чем расстроил их. Немного спустя Вэнь Кэсин тихо произнёс:
— «В мире не осталось никого, кто поймёт «Высокие горы» и «Бегущие воды», так для кого мне теперь играть?» Это близко к правде… Но не вся правда,[324] — он посмотрел на Чжоу Цзышу, но тот отвёл взгляд.
Вэнь Кэсин больше ничего не прибавил и в молчании продолжил следовать по пятам Е Байи. Неожиданно тот споткнулся и замер, вслушиваясь в окружающую тишину. Подняв руку, Е Байи дал знак остальным не двигаться и шёпотом приказал:
— Тихо!
Чжоу Цзышу крепко схватил за руку Чжан Чэнлина. Сразу же после этого все четверо одновременно посмотрели под ноги. Земля дрожала, а в воздухе нарастало непонятное жужжание. Вэнь Кэсин кинул на Чжоу Цзышу меланхоличный взгляд, означавший: «Я предупреждал, что не стоит доверяться обжоре, но ты меня не послушал».
У Чжоу Цзышу не хватило времени на ответный сигнал, потому что в следующий миг земля содрогнулась от взрыва. Мощная волна энергии катилась
