Николаос - Пять ночей. Вампирские рассказки

Наконец Зак медленно вдохнул и так же медленно повернулся к нему спиной. Рука Демона зависла над кожей, из-под которой прорывалась «паутина», и я снова следила за ним как зачарованная — по мере приближения его ладони черные струны вдруг уходили вглубь, бледнея и расплываясь. Зак всякий раз дергался, но не издавал ни звука. Наконец Демон осторожно коснулся его спины и почти сразу же убрал руку. На месте его прикосновения к проклятию осталось светлое расплывчатое пятно.

— Так не больно?

Зак не глядя мотнул головой — нет. Из его прокушенной губы сочилась кровь. Это далось ему едва не сложнее, чем пытка, — ох, в кого это мы такие гордые…

Демон выпрямился и потер ладони, будто хотел счистить с них что-то липкое.

— В общем, такой расклад, детки, — сказал он, присаживаясь на подоконник и закуривая. Я тут же подсунула ему пепельницу — благо из-за Зака пришлось растыкать их по всей квартире. — У меня для вас две новости — плохая и… вообще хреновая.

Перехватив мой взгляд, он засмеялся.

— Бог свидетель, это не смешно, но вы бы себя видели, Кэтрин… Но я отвлекся. Мы, дорогие мои, имеем здесь проклятие не простое, а кровное, так что не могу сказать, что нам так уж повезло.

Зак слушал его, подтянув колени к подбородку, но глаза его горели без намека на усталость или капитуляцию. Видимо, приступ поутих, и он снова ощутил в себе силы бороться. Вот только я не знала, кого здесь он считает большим злом — свое проклятие или того, кто хочет ему помочь.

— Это как — кровное? — спросила я.

— Это значит, что его проклял ближайший кровный родственник. Что странно.

— Почему?

— Потому что такие проклятия обычно исчезают со смертью человека, его наложившего. Как я понимаю, все твои близкие кровные родственники уже мертвы — отец, мать…

При упоминании о матери Зак едва дернул головой, как от судороги — а может, мне показалось.

— …братья и сестры, — продолжал Демон как ни в чем не бывало. — А проклятие все еще на месте. И очень плохая новость заключается в том, что это похоже на прецедент — по крайней мере, я о таком не слышал. Значит, придется действовать вслепую и надеяться, что обычная схема не подкачает.

— Подождите, — вдруг вмешалась я. — То есть кто-то из его семьи проклял его? Кто мог такое сделать? Разве кто-то мог так тебя ненавидеть?

Я замолчала, не зная, что еще сказать, Демон молчал тоже, но его глаза выдавали размышление. Зак же, казалось, отключился вообще. Но это была иллюзия. Он знал, что сказать, просто не знал как. Думаю, он просто не хотел озвучивать эту мысль и тем самым делать ее реальной.

— Она… не ненавидела… — произнес наконец он медленно. — Я обещал, что приду за ней… обязательно, чего бы мне это ни стоило. И вместо этого исчез навсегда. Оставил ее там, в месте, откуда сломя голову сбежал сам… а когда вернулся — было уже поздно.

— Ты знал?.. — тихо сказала я. Зак только мотнул головой. Он с самого начала знал, кто его проклял. Эстер — та, что обожала Кэтрин Хепберн. Эстер Миррен, Кэт, просто имя в списке. — Но ведь она совсем недавно умерла…

— Все сходится, — Демон затушил окурок и сплел пальцы на колене. — Она прокляла тебя, твоя маленькая сестренка, когда ты ушел из дома и не вернулся за ней, но ты уже не был человеком на тот момент. И это все усложняет.

— Почему же оно обрушилось только сейчас, через столько лет, да еще и после ее смерти? — снова встряла я, не удержавшись.

Он молчал, глядя мимо нас в окно, будто не слыша. А потом сказал:

— Она молилась.

Мы с Заком уставились на него.

— Что?

— Она молилась, — повторил Демон задумчиво. — Этого ты не знал, Закери? Уверен, малышка сама испугалась того, что сделала, но взять и просто отменить такое сильное проклятие невозможно. Поэтому она молилась за тебя, всю свою долгую жизнь, не переставая. И тем позволяла тебе жить. Но теперь… похоже, некому стало молиться.

На минуту Зак замолк, принимая эту информацию, как медленно действующий яд.

— И что? Я умру?

Демон вздохнул.

— Ох, миленький. Проклятие не может тебя убить, если ты об этом. Но, боюсь, придет момент, когда ты сам убьешь себя.

— С какой стати? — спросил он подозрительно. — Я что, поеду крышей?

— Если повезет. А если нет — возведи то, что сейчас чувствуешь, примерно в десятую степень и трезво оцени, сможешь ли ты с этим жить. И как долго.

Глаза Зака дрогнули, широко раскрывшись, и он снова привалился спиной к стенке. Я уже думала, что бледнее некуда, но теперь его лицо приобрело какой-то совершенно невероятный цвет. Казалось, еще немного — и кожа станет совсем прозрачной.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросила я тихо. И тут Демон хлопнул в ладоши, разрушив эту гнетущую тишину, словно паутину, одним движением.

— А разве я сказал, что нельзя? Не уверен в качестве результата, но в том, что он будет — на сто процентов.

Мне сразу стало легче дышать, словно доктор сказал, что затемнение на снимке — всего лишь дефект рентген-аппарата. Это очень много — десятая степень. Мы так часто употребляем слово «невыносимо», однако мало представляем, что оно значит на самом деле.

Демон встал, снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула. А потом он стал расстегивать пуговицы на рубашке — одну за другой.

— Что ты делаешь? — спросил Зак растерянно. — Ты же не собираешься…

— Заткнись, Закери. Думаешь, у меня нет других дел?

— Я спросил, что ты делаешь?!

В голосе Зака появились панические нотки, и я снова ощутила страх. Будто не слыша, Демон снял и рубашку, повесив ее так же аккуратно. Движения его были непринужденными, насколько это вообще возможно.

— Через одежду не получится, — сказал он. — Нужен контакт крови, но до этого — контакт тела. Мы давно не виделись, ты в плохой форме и контакт крови вот так сразу вырубит тебя, а то и уложит в кому. Если бы мы хотя бы обнялись, когда ты ко мне заходил, сейчас все было бы проще, но ты… — Он внимательно посмотрел на Зака, уже наполовину вросшего в стену. — Ты так странно себя вел. Как будто мы с тобой никогда раньше не…

— Не подходи ко мне… — прошептал Зак.

— Даже я не могу сделать это, не подходя.

— Тогда ничего не делай.

Демон остановился и взглянул на меня.

— Вы что-нибудь понимаете, Кэтрин?

Кошмар, он действовал на меня как детектор лжи. Я чувствовала, как мой рот сам открывается, и только с ужасом ждала, что за слова оттуда полезут. На Зака я не смотрела — жутко было.

— Да, он… Он… просто он не хочет, чтобы…

— Кэт!!! — рявкнул Зак, вложив в это все свои последние силы. Я вздрогнула, но на удивление этот вопль возымел действие — причем обратное тому, на которое он надеялся. Он вел себя как маленький ребенок, который не хочет пить горькое лекарство и не понимает, что смертельно болен. И если мы с Демоном единственные взрослые в этой комнате, то так тому и быть.