Светлана Крушина - Золотой холм

— Например, ваша избушка? — усмехнулся тан.

— Ага.

— Ну уж нет, с вами она никуда не поедет, сударыня…

Он сомневался, что Элейна пойдет на поправку в лесной глуши. Она ведь совсем не привыкла к такой жизни. И потом, не место благородной девице в халупе деревенской ведуньи! И тан решил все-таки увезти Элейну в столицу. Может быть, и видный жених подыщется, довольно держать девицу возле себя, не ребенок уже — невеста… Он сообщил свое решение дочери, и та, вроде бы, даже обрадовалась.

Вечером накануне отъезда тан заглянул в свой кабинет. Он хотел проверить, не оставил ли на виду, на столе, каких-нибудь важных бумаг.

Он переступил порог, и уперся взглядом в темную фигуру, присевшую на углу стола. Незваный гость чувствовал себя как дома и с интересом изучал какой-то лист бумаги. Над его левым плечом завис бледно светящийся шар, и тан различил, что гость — черноволосый мужчина в распахнутом черном дублете, из-под которого ослепительной белизной сияла батистовая рубашка.

— Кто вы такой? — холодно спросил тан, нашаривая на поясе рукоять кинжала.

Гость поднял голову и улыбнулся. В первую секунду тан не узнал его, гладко зачесанные волосы и отсутствие угольных мазков по нижнему веку изменили лицо до неузнаваемости. Но вот когда он встретился взглядом с черными глазами…

— Мир вам, господин тан, — сказал гость, ловко спрыгнув со стола и сдержанно кланяясь.

— Мир?! — тан едва не подавился собственными словами. — Кто тут говорит о мире? Как вы здесь оказались, извольте отвечать? Кто впустил вас?

— Да что вы, господин тан, — слегка удивился гость. — Разве вы забыли, что для меня не существует запертых дверей?

— И законов вежливости, вероятно, тоже!

— Простите. Я просто не хотел терять времени. В следующий раз постучусь в дверь, как полагается.

Встряхнувшись, тан стремительно подошел вплотную к гостю. Тот не отступил, только чуть приподнял подбородок.

— У меня срочное дело, господин тан. Надеюсь, это извинит мою бесцеремонность. Мне совершенно необходимо поговорить с вашей дочерью.

Тан ошарашено взглянул на него и бешено расхохотался.

— Всем нужно поговорить с Элейной! — ядовито вскричал он. — Моя дочь в последнее время пользуется бешеной популярностью среди знакомых! Вы уже доставили ей достаточно неприятностей, Нэль, не хватит ли с нее?

— Знаю, я причинил ей много зла, — серьезно согласился маг. — Именно поэтому мне нужно ее видеть. Где она? В своей спальне?

— Где еще, по-вашему, может быть молодая девушка за три часа до полуночи?..

— Проводите меня, господин тан, будьте любезны. Не хотелось бы грубо врываться и пугать ее…

— Я не позволю вам… — яростно начал было тан и вдруг осекся под пристальным взглядом черных глаз. Послушно отступил в сторону и пропустил Нэля в дверь впереди себя.

— Благодарю вас, — едва слышно сказал маг.

Перед дверью в спальню Элейны уже не было охраны, тан убрал ее несколько дней назад, предоставив дочери прежнюю свободу. Вот только она не спешила ею воспользоваться. То ли уже смирилась с существованием в четырех стенах и не хотела ничего большего, то ли чего-то боялась…

— Быть может, она уже спит, — через силу выдавил тан, остановившись у дверей.

— Нет, не спит, — возразил Нэль. — Прошу вас, господин тан… Вы можете тоже войти, если хотите.

Как он, однако, заговорил. Но тан не мог даже возмутиться. С ним творилось что-то странное. Уж не прибег ли Нэль к помощи какого-нибудь заклинания? С него станется. Полный дурных предчувствий, тан поднял налитую свинцом руку и постучал в дверь.

— Элейна?.. Ты не спишь? Можно войти? Один человек хочет увидеться с тобой.

Слабым голосом девушка отвечала, что не спит, и что отец, конечно, может зайти.

Тан вошел первым. Элейна сидела у очага и читала. Она еще не переодевалась ко сну. В комнате кроме нее никого не было, Марика уже ушла к себе. Элейна подняла вопрошающий взор на отца, гостя она то ли не заметила, то ли не узнала. Тан хотел заговорить, но Нэль его опередил. Он быстро подошел к девушке и наклонился, упершись ладонями в подлокотники ее кресла.

Теперь она его узнала. Она вскрикнула, уронила на колени книгу и хотела отстраниться. Деваться из кресла ей, однако, было некуда.

— Вы… — простонала она дрожащим голосом, глядя на него во все глаза.

— Да, я, — бесстрастно подтвердил Нэль. — Не бойтесь, Элейна, больше я не стану ничего от вас требовать. Я пришел только смиренно просить вас о прощении, если только это возможно.

Элейна попыталась оттолкнуть его, но он вдруг поймал ее руку и прижал к своей щеке. Тан внимательно следил за ним и заметил, как исказилось его лицо, всегда такое бесстрастное, отчужденное. Здесь была и боль, и нежность, трудно даже сказать, чего больше. Но это продолжалось один лишь краткий миг. Нэль прикрыл глаза, возвращая власть над собой, и вот уже снова был спокоен. Он отпустил руку Элейны и сказал ровным голосом:

— Я знаю, что вы меня ненавидите. Клянусь, более вы меня никогда не увидите. Забудьте все, что было, как дурной сон.

Он положил сомкнутые пальцы обеих рук на виски Элейны и, склонившись еще ниже, коснулся губами сначала ее лба, потом сомкнутых век. Элейна поникла в кресле, неподвижная и безмолвная.

— Что ты с ней сделал? — опомнившись, тан бросился к ней, но Нэль остановил его, удержав за плечи.

— Ваша дочь спит. Не тревожьте ее. Когда проснется, она не будет помнить ничего, что с ней случилось в последние дни… плохого. Обо мне она тоже забудет.

— Спит?..

— Да. Можете сами в этом убедиться, господин тан.

Нэль отнял руки, и тан склонился над дочерью. Элейна, и впрямь, мирно спала, и на ее порозовевших губах, впервые за много дней, рождалась спокойная и радостная улыбка.

Когда тан, наконец, смог оторваться от созерцания милого девичьего личика и обернулся, Нэля уже не было в комнате.

Нигде в замке его тоже не оказалось.

После бурной сцены со слезами и стонами, состоявшейся в комнате Элейны, Арьеля выкинули из замка буквально за шкирку, как напроказившего котенка. Уж очень сильно тан был потрясен, увидев, как посторонний мужчина безо всякого стеснения обнимает его дочь и прижимает ее к груди. Он категорически отказался выслушать объяснения Арьеля, который, между прочим, желал всего лишь утешить плачущую девушку. Музыкант недоумевал. Сначала его грубо притащили в замок, а потом так же грубо выставили оттуда. Никаких извинений, конечно, не последовало. А самое обидное, он пострадал ни за что. То есть, Арьель был бы очень не прочь утешить прекрасную Элейну и другими, более действенными, способами, если бы только заметил в ней хоть искру благосклонности, но ведь ничего подобного не произошло. Ну, а мысли не считаются… мысли — они у всех такие есть.