Нина Лукинова - Два цвета неба

Поэтому бросив последний взгляд на одинокую кровавую точку на фоне бесконечных песков и увивающейся вдаль ленты дороги, я быстро зашагала вперед, не оборачиваясь. Внутренний голос подсказывал, что обернувшись, я пропаду, останусь навсегда в этой пустыне, застрявшей между жизнью и смертью, если хоть раз посмотрю на автомобиль, олицетворяющий символ прошлого, утону в болоте воспоминаний.

Невольно ускорив шаг, двигаюсь только вперед, не оборачиваясь. Однажды, воспоминания о красной фурии, рассекающей пустые пригородные трассы, станут всего лишь сном, сказкой, в которую превратилась прошлая жизнь, кажущаяся теперь фантастическим романом, но пока их сети сильны, нужно не позволить захватить себя, не позволить сделать шаг назад. Как бы притягательна не казалась машина, в душе я понимаю, пусть и сквозь кровоточащую рану, что нужно двигаться дальше, без оглядки, мы как бы ни было больно. Впереди ждет настоящее и будущее, а прошлое должно оставаться прошлым.

Молча мы прошли около двух часов по удивительно спокойной погоде. Испепеляющая жара не чувствуется вовсе, ноша на плече напоминает легкую пушинку, иногда дамские сумочки бывают тяжелее нескольких банок консервов, а под ногами не сыпался песок, простирая вперед темное асфальтовое полотно, на которое то и дело накатывали волны песка, по воле легкого ветра, напоминая приливы и отливы. Поэтому в целом прогулку можно назвать удачной, если бы не нависшая тишина.

Когда подумаешь, что в этих местах миллионами умирали люди, тишина становится пугающей, и хочется как можно скорее ее развеять. Однако никто не решался начать разговор, возможно, к лучшему. Слишком многое случилось в последнее время, слишком многое нужно обдумать, но как назло, ни одна мысль не идет в голову. Хотя, трудно представить место лучше для погружение в себя, чем голая пустыня с отражающейся тишиной. Вместо этого уже привычно напеваю под нос знакомые мелодии, очень тихо, практически шепотом, боясь нарушить это хрупкое равновесие.

Не знаю, сколько мы прошли, думаю, не меньше семи километров за эти два часа. Шли медленно, экономя силы. Поэтому, когда впереди показалось нечто похожее на дом, напоминающий тонкую стальную палочку, воткнутую в песок, я не поверила своим глазам.

Подойдя немного ближе, ускоряя шаг с каждым метром, под конец я практически бегу, не взирая на боль в натертых ногах и появившуюся тяжесть за плечами от легкой ноши, потому что вижу нечто— возвышающиеся впереди небоскребы на границе пустыни, в лабиринтах которых теряется лента дороги.

Высотные здания, подпирающие крышами голубые небеса, разрезающие плывущие по небу облака, кажутся сном из сказки, такими же долгожданными и желанными, как свечи на торте в день рождение. Их становится больше с каждым шагом, они становятся все массивнее и величественнее, словно с каждым движением вперед прибавляю себе год. И вот уже впереди каменный бесконечный лес, непроходимые джунгли стекла и бетона, такие родные и знакомые, что не верится глазам.

Добежав до ближайшей точки, с которой видна панорама Города, оставив позади недоумевающих Дрейка и Лару, я падаю на колени в мягкий песок, немного сбившись с ленты дороги, и разражаюсь настолько звонким смехом, что казалось небеса посыплются крошкой от его напора. Не чувствую ничего, кроме радости и веселья, прошлое ушло, оставив за собой протяжный дым и зловонный запах погребальных костров, ушедших в небытие, в которых и сгорела прежняя жизнь.

А я продолжаю смеяться, от радости и страха, от усталости и отчаяния, от облегчения и неверия, от сотни других гамм чувств, которые невозможно передать словами, настолько нереальным кажется происходящее. Я смогла, я добралась, выжила в чертовом Аду, и если это не Город, тот самый Город, о котором говорил Люцион, о котором ходят сотни легенд среди жителей Севара, то найду злополучную ядерную кнопку, если такая имеется, или ее параллельный аналог, взорвав это место к собачьим чертям!

«Ты на месте, золотко», — неожиданно говорит вернувшийся в голову голос Люциона с заботливо-нежными интонациями. — «Больше я не смогу помочь, дальше все зависит от тебя», — в это же мгновение горячая ладонь ложится на плечо, почти обжигая обожженную солнцем кожу, и хриплый голос произносит.

— Налана, мы добрались. Это Город! — подняв восторженный взгляд на утопающие в облаках небоскребы, тихо произносит Дрейк.

Глава 9. Город на краю Земли

1

Стоило нашей тройке войти в каменный мегаполис, ставший огромным кладбищем живой истории, как необъяснимое чувство тревоги зародилось в животе, закручивая тугим узлом внутренности. Казалось бы, нечего бояться в мертвом пустом городе, медленно разрушающимся временем вот уже тысячу лет, но не покидает необъяснимое чувство присутствия кого-то еще, будто за нами внимательно наблюдают.

Дело не в опустевших высотках, смотрящих на путников темными глазницами выбитых окон, не в покореженных предметах быта, то и дело встречающихся под ногами, и не в звенящей первобытной тишине. Дело в накативших ощущениях, проводящих по телу дрожь, как от небольшого удара током, когда окидываешь взглядом полную картину. Сложно описать то, что чувствуешь, попадая в это место, где когда-то кипела жизнь, ходили люди, ездили машины или их подобия, где давно происходили ссоры и радости, очень давно… Наверное, так чувствовали себя первооткрыватели древних тысячелетних городов в Южной Америке, впервые увидев древние руины отживших цивилизаций— смесь страха, интереса и восхищения.

Странно, но пока Город не напоминает руины ядерной войны, произошедшей сотни лет назад, как мне показалось в видении. Ни снесенных до основания руин, напоминающих скорее разломанные на части рыбные скелеты, никаких картинок постапокалипсиса, виденных сотню раз в фантастических фильмах. Похоже на обычный покинутый людьми город, аналог перуанского Мачу-Пикчу, удивительно похожий на любой мегаполис моего прошлого, в котором мгновенно вымерли все жители.

Достающие до небес небоскребы, поражающие высотой воображение, пустынные асфальтированные улицы с широкими дорогами, щедро занесенные песком, на которых сохранились частицы дорожной разметки, выбитые и потухшие навек витрины небольших магазинов, разграбленных вандалами, да осколки стекла под ногами и попадающиеся куски железа, веток и разных предметов, создают ощущение, что Город жил до последних минут, и продолжает жить своей странной жизнью.

Продвигаясь все дальше вглубь опустевших небоскребов, меня не покидает странное чувство, что Город действительно живой, и только прилег отдохнуть на время. Кажется, что вот-вот раздастся гудок клаксона, где-то в крошечном переулке зазвучит детский смех, а из разбитого темного окна отменная брань ругающейся пары. Так и хочется, чтобы этот Город ожил, чтобы ушла могильная тишина вечного безмолвия, чтобы зажглись покореженные фонари и вывески, чтобы он, наконец, проснулся.