Марина Дяченко - Авантюрист

– Одну минуту… господа.

Он стоял в конце коридора – свет, падающий из узкого окна, позволял нам видеть один только гологоловый силуэт. Я готов был поклясться, что еще мгновение назад в коридоре, кроме нас, никого не было.

– Господа… преклоняюсь перед вашей настойчивостью. Я уверен был, что непременно увижу вас здесь… И вы не опоздали. Я рад.

Он шагнул вперед, как бы затем, чтобы мы смогли увидеть его лицо. И мы – кроме, может быть, Эгерта – вздрогнули.

Он был стар, по-настоящему стар, кожа на лице висела желтоватыми складками, я не узнал бы его, если бы не по-прежнему сияющий череп и раскосые, малость сумасшедшие глаза.

– А не рано ли вы радуетесь, господин маг? – процедил сквозь зубы Эгерт.

Черно усмехнулся, и от этой улыбки мне сделалось нехорошо. Эгерт осекся, будто у него внезапно пересохло в горле; не снимая с лица страшной усмешки, Чонотакс Оро шагнул снова. Только теперь я заметил обитую тканью дверь с полированной ручкой. Эгерт Солль и Черно Да Скоро стояли теперь по обе стороны этой двери – не слишком близко, но на одинаковом расстоянии.

Комната госпожи Тории?

– Господа… – Черно, казалось, подбирал слова. – Разумеется, вы пренебрегли предостережениями, иного я от вас и не ждал… И пришли сюда. Именно сейчас. Все вместе…

Запах горелой рыбы, минуту назад достигший своего пика, теперь улетучивался, уходил. Хорошо, что с появлением Черно отступает хотя бы опасность пожара…

– И я приветствую вас, господин Эгерт Солль, отмеченный проклятием и милостью самого Скитальца. И вас, благородный Рекотарс, которому осталось жить считанные дни. И вас, госпожа Алана, обретшая свое счастье, чтобы тут же его и потерять… И тебя. – Голос его странно изменился, когда он встретился глазами с Танталь. – И тебя, потому что ты изменила мою судьбу.

– Неправда! – сказала Танталь шепотом.

– Правда. – Старик Черно прикрыл глаза. – Пять лет назад я любил тебя, но ты предпочла… лелеять свою верность прошлому. Ты предпочла меня Преемнику, Стражу Луару; пять лет назад я хотел остаться с тобой, но ты рассудила иначе… С того дня, как я закрыл за тобой дверь, – с того самого дня тянется ниточка, приведшая нас всех к другой двери, к этой двери, к Двери…

Он потянулся к полированной ручке – Эгерт Солль сделал резкое движение, Черно улыбнулся, но руку отвел.

Что ж, подумал я, сжимая напряженное плечо жены. Теперь, по крайней мере, становится ясно, откуда…

– Даже так, – хрипло, с ненавистью сказала Алана. Чонотакс Оро кивнул:

– Да… Да, девочка. Мы все здесь с вами – не случайные люди… Привратнику положено быть несчастным и обделенным. Но я не привратник.

– А кто ты? – дерзко спросила Алана.

Черно промолчал. И даже не улыбнулся, хотя многозначительная ухмылка напрашивалась сама собой.

– Все мы старые знакомые, – сказал я через силу. – У нас у всех была своя маленькая тайна… Вроде как жаба на груди… Но вы думаете, господин маг, эта новая правда что-то меняет?!

Чонотакс поднял на меня яростные молодые глаза, по ошибке заключенные в рамку из дряблых старческих век:

– Ретано… я не говорил тебе всего. В этом мире отменить твой Приговор невозможно, наибольшее, что я мог бы сделать, – оттянуть его, выиграть неделю, как я проделал это с воришкой… Но я не врал тебе. Потому что только в том мире, который наступит после обретения мной Амулета, Судье и его Приговорам не будет места. Понимаешь?

Я понял.

Происходящее вдруг потеряло краски и отодвинулось. Как будто лица моих спутников были с поразительным искусством нарисованы на холсте, а сейчас я пятился, отходя от картины все дальше и дальше.

Значит, с самого начала…

Мне захотелось сесть. Отойти в сторонку, пусть эти люди сами выясняют отношения, при чем тут я, моя роль сыграна…

Меня взяли за руку. Очень крепко, очень холодными пальцами. Моя жена.

– Алана… – Голос Черно изменился опять. – Сколько лет ты хотела бы… на сколь долгую жизнь ты разменяла бы те три дня, что остались тебе до вдовства?

Она заплакала.

Неумело водя ладонями по ее враз намокшим щекам, я потихоньку приходил в себя. Нет, я все еще персонаж на этой картине, и мне никто не разрешал убираться…

– Обретя Амулет, – тихо и мягко сказал Чонотакс, – я получу возможность распоряжаться чужими жизнями… Твой муж, Алана, благородный Ретанаар Рекотарс… он будет жить долго и счастливо – ПОНИМАЕШЬ?!

Эгерт Солль потянулся было к дочери, будто желая утешить. Встретился со мной взглядом и отступил.

– Господин Солль, – голос Черно вдруг сделался смертельно усталым, – сколько раз, оставаясь наедине с собой, вы грозили Небу кулаками? Сколько раз проклинали судьбу за несчастье, постигшее вашу семью и госпожу Торию? Разве она, дочь декана Луаяна, заслужила свое безумие?!

Серые глаза Солля сделались сизыми. Казалось, что спустя мгновение из черных зрачков ударит молния.

– Все вернется, – сказал Черно мягче. – Вы получите ее назад… Она вас УЗНАЕТ. Все вернется, ПОНИМАЕТЕ?!

Солль все еще смотрел – все еще яростно, но уже незряче. За короткое время нашего знакомства я видел его в разных переделках, но такого лица не видел ни разу, не припомню, чтобы у кого-то из людей было такое лицо…

– Я не лгу, – проронил Чонотакс, и никому не пришло в голову усомниться.

Потому что это была правда.

– А ты… – Черно обернулся к Танталь и вроде бы смутился на минуту, во всяком случае, глаза на старческом лице поблекли. – Видишь ли…

И зависла пауза, длинная-длинная, и белое ухо Танталь постепенно сделалось алым. Я не видел ее лица, зато видел физиономию Черно, и старческий рот изогнулся уголками вниз.

– Ты… получишь… возможность выбрать. Ты снимешь с себя груз давней клятвы… Ты встретишься с НИМ лицом к лицу – и сама решишь, дороже тебе ОН или…

– Молчи.

И некоторое время мы, все пятеро, выполняли просьбу-приказ бывшей комедиантки Танталь. Молчали. И, кажется, там, в комнате, за закрытой дверью, тихонько поскрипывало кресло.

– Ты совершаешь ошибку, маг, – глухо сказал Эгерт Солль. – Ту же, что и Безумный Лаш. Ту же, что и наследник его Фагирра… Ты НАПРАСНО рвешься туда. Там больше нет Двери, никто не стоит на пороге…

– Правда?

Дряхлый старикашка, полгода назад бывший моим ровесником. Вот теперь он улыбнулся, если, конечно, это выражение лица можно было назвать…

Все мы, четверо, сделали шаг назад.

ОНО смотрело из его зрачков. Не таясь и не прячась, с любопытством, по-хозяйски. Черная пустыня без дна, миллионы глаз – шляпки гвоздей, поддерживающих вселенский бархатный занавес…

Если нам и померещилось, то померещилось всем одно и то же. Секунду спустя перед нами стоял все тот же согбенный и лысый старик, но никто из нас не мог выдавить слова.