Джон Толкин - Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)

Плод был тайно высажен и благословлен Амандилем; ближе к весне из земли поднялся росток, и как только на нем распустился первый лист, долго лежавший едва ли не при смерти Изильдур поднялся с постели, и все его раны исцелились.

Вовремя же поспел Изильдур; ведь после этого происшествия король согласился с доводами Саурона и срубил Белое Дерево, бесповоротно обратившись спиной к заветам своих предков. Саурон же приказал построить на холме в центре Арменелоса Золотого, столицы Нуменора, огромный храм; у основания он был круглым, а стены его были в пятьдесят футов толщиной при окружности фундамента в пятьсот футов, и накрыт куполообразной крышей. Купол этот был покрыт серебром и блестел на солнце так, что был виден издалека; однако блестел он недолго, ибо серебро вскоре почернело. А причиной тому был установленный в центре храма огненный алтарь, дым от которого выходил наружу сквозь вентиляционное отверстие в куполе.

Первым, что сжег на алтаре Саурон, был порубленный на дрова Нимлот, сгоравший с громким треском и испускавший невероятное количество дыма; еще целых семь дней люди дивились тому облаку, что накрыло город и лишь затем медленно поплыло к западу.

После этого дым валил, не переставая; власть Саурона день ото для росла, и в том храме, проливая кровь и предавая мучительной смерти своих собратьев, обезумевшие люди начали приносить жертвы Мелькору, дабы тот освободил их от бремени Смерти. Чаще всего на алтарь попадали Верные; однако в непоклонении Мелькору их открыто не обвиняли, вместо этого называя мятежниками и заговорщиками против короля, сеявшими ложь и распространявшими отраву. Обвинения эти по большей части были ложными; однако ненависть порождает ненависть, особенно в такие темные времена.

Смерть, несмотря на все старания, не покинула их земли, а даже напротив, стала приходить все скорее, да еще под множеством новых и ужасающих личин. Если в прежние времена люди постепенно старели и, устав от жизни, тихо и безболезненно уходили во сне, то теперь все чаще помирали в маразме и от всевозможных хворей. Но все равно нуменорцы продолжали бояться смерти и ухода во тьму, где правил избранный ими повелитель; и в своей агонии они проклинали за то самих себя.

В те дни все имели при себе оружие и убивали по малейшему поводу, а то и вовсе без — такими стали нервными и вспыльчивыми; Саурон же с шайкой своих прихлебателей колесил по стране и разжигал в людях ненависть и зависть. Вскоре люди стали роптать против своего короля и лордов, а также против всего, чего не могли получить сами, а стоявшие у власти жестоко за это мстили.

И тем не менее, нуменорцам еще долгое время казалось, что страна процветает; и пускай им самим живется невесело, зато Нуменор становится все могущественнее и богаче. Следуя советам и указаниям Саурона, богачам и впрямь удалось умножить свое благосостояние. Они соорудили двигатели и построили корабли еще быстрее прежних, и всей этой мощью обрушились на Средиземье, не утруждаясь более притворяться благодетелями иль повелителями, как встарь. Вместо этого они захватывали богатства жителей Средиземья, а самих их увозили в рабство, где многие бедолаги оказывались в конце концов на их алтарях. Люди стали бояться нуменорцев, и память о добрых повелителях прежних времен угасла, сменившись ужасом и ненавистью к поработителям.

Так Ар-Фаразон, король Земли Звезды, стал величайшим из тиранов со времен правления Моргота, хотя на самом деле из-за спинки нуменорского трона правил Саурон. Шли годы, и стареющий король почувствовал неумолимое приближение смерти, что пугало его и приводило в ярость. Близился час, над которым так долго работал и который так терпеливо ожидал Саурон. Наконец, он стал заговаривать с королем о том, что могущество его нынче так велико, что не грех рискнуть взять все в свои руки и не подчиняться более никаким заповедям и запретам.

— Валар заняли земли, не ведающие смерти, — вкрадчиво начал он. — Они лгали тебе, скрывая их свойства из жадности и страха перед тем, что правители людей сумеют отнять у них благословенное царство, а вместе с ним и власть над этим миром. Не могу отрицать, дар бессмертия доступен далеко не всем; его могут получить лишь самые достойные, могущественные и благородные, принадлежащие к древним родам. Лично я считаю несправедливым, что такого дара лишен первый из королей, Ар-Фаразон, могущественнейший из сынов земли, с которым может сравниться лишь Манве… а то и вовсе никто. Но вот что я тебе скажу: великие короли не принимают отказа, но берут свое по праву силой.

И Ар-Фаразон, совершенно одурманенный видениями грядущей власти и стоявший на пороге смерти, послушался Саурона и принялся взвешивать свои шансы в войне против Валар. Долго и тщательно готовился он к исполнению этого замысла, скрывая свое намерение от окружающих. Однако от взгляда Амандиля цели короля не укрылись, и он исполнился священного ужаса и тревоги, ибо прекрасно понимал, что людям не дано одержать верх над Валар, и что если не предотвратить это безумие, мир будет разрушен. Поэтому он призвал к себе своего сына Элендиля и сказал ему:

— Настали темные времена, и надежды для нас не осталось, поскольку Верных слишком мало. Поэтому я попробую по примеру нашего предка Эарендиля отправиться на запад, вопреки всем запретам, и попытаться поговорить с Валар — с самим Манве, если получится; и молить его о помощи, пока еще не все потеряно.

— Но разве ты не предашь этим короля? — заметил Элендиль. — Ты ведь знаешь, нас и так в этом обвиняют, называют предателями и шпионами; хотя до сих пор в этом не было ни доли правды.

— Ежели Манве ждет такого вестника, — отвечал Амандиль, — то я готов предать короля. Ибо существует лишь один вид предательства, которому нет прощения и оправдания. Я же намерен просить за людей, молить об избавлении их от обманщика Саурона, ведь среди них по-прежнему остаются немногие верные. Что же до Запрета, то я предпочитаю взять всю ответственность за его нарушение на себя, зато народ мой будет неповинен.

— А ты не подумал, отец, о том, что станет с твоими домочадцами, кого ты планируешь оставить здесь, когда замысел твой откроется?

— Вот потому-то он и не должен открыться, — отвечал Амандиль. — Приготовления к отъезду я начну втайне, и поплыву сначала на восток, куда корабли из наших гаваней отправляются каждый день; но затем, если позволят ветра и удача, я поверну и южной или северной дорогой последую на запад. Будем надеяться, что я сумею отыскать свою цель. Тебе же, сын мой, я советую подготовить корабли для всей нашей родни и друзей, и погрузить на них только то, с чем вам больнее всего расставаться. А когда корабли будут готовы, ты должен как бы невзначай обронить в Роменне, что намерен отправиться следом за мной на восток. Амандиль нынче не так популярен среди власть имущих, и потому навряд ли король опечалится отъезду его или его родичей — пусть то на время или навсегда. Однако постарайся, чтобы об этом стало известно лишь немногим, иначе у него могут возникнуть подозрения — ведь король планирует воевать, и ему могут понадобиться все силы, что имеются в его распоряжении. Отыщи тех Верных, кому мы пока можем доверять, и поделись с ними этой тайной; однако подробности раскрывай только тем, что согласятся плыть с тобой.