Священная охота - Буджолд Лоис Макмастер
— В здании настолько древнем, обширном и давно обитаемом было бы удивительно не встретить хотя бы нескольких. А что говорит вам ваше восприятие шамана, Ингри?
Ингри поднял голову, закрыл глаза и принюхался.
— Мне кажется, что время от времени я чую в воздухе странные тёмные сгустки. Однако в это время года такое неудивительно. — Он открыл глаза. — А ты, Йяда?
— Боюсь, я слишком плохо обучена, чтобы говорить с уверенностью. Так что дальше, просвещённый?
Льюко пожал плечами.
— Если бог коснётся меня сегодня ночью, все призраки в округе слетятся, привлечённые моей аурой. Мои молитвы тут ни при чём, как вы понимаете: такое просто случается или нет. Я буду молиться, чтобы мне было позволено поделиться с вами вторым зрением: в конце концов боги перед вами, Ингри и Йяда, в долгу. Если вы окажетесь способны принять их дар, я думаю, они вам это даруют. Сосредоточьтесь и сохраняйте спокойствие, и посмотрим, что случится. — Льюко осенил себя знаком Пятёрки и сложил руки на груди. Священнослужитель, казалось, ушёл в себя; губы его шевелились в безмолвной молитве.
Ингри сделал всё, что мог, чтобы изгнать из своего разума все желания и страхи; он подумал, не сойдёт ли за сосредоточенность та глубокая усталость, которую он испытывал.
Наконец Льюко открыл глаза, сделал шаг вперёд и молча поцеловал в лоб сначала Йяду, потом Ингри. Губы его были холодными, но Ингри ощутил странное благодетельное тепло, охватившее его.
— Ох! — воскликнула Йяда, с интересом оглядывая зал. — Просвещённый, это он и есть? — Она показала в угол; Ингри разглядел там плывущий в воздухе еле заметный бледный сгусток, едва ли более материальный, чем клуб пара, вырывающийся изо рта морозной ночью.
— Да, — подтвердил Льюко, проследив за её взглядом. — Бояться тут нечего, хотя пожалеть следует. Эта душа давно отлучена от богов, она бессильна и скоро истает.
Предположение, что Йяда, разделившая с ним и ужас, и триумф в долине Священного древа, может бояться призрака, показалось Ингри абсурдным. Его собственные страхи касались другого.
— Просвещённый, может ли это быть мой отец?
— Вы ощущаете присутствие его волка, как ощущали духов животных в других людях?
— Нет, — был вынужден признать Ингри.
— Тогда это какая-то другая душа, давно заблудившаяся. Умирающая, не найдя смерти. — Льюко осенил призрак знаком Пятёрки, и тот снова исчез в стене.
— Зачем бы богам даровать нам второе зрение, если видеть нечего? — сказал Ингри. — В этом нет смысла. Должны быть и ещё призраки.
Льюко оглядел опустевший зал.
— Давайте обойдём замок дозором и посмотрим, не встретим ли кого. Только, Ингри, не особенно надейтесь. Призраков Кровавого Поля поддерживало могучее заклинание и все живые существа долины. Лорд Ингалеф, боюсь, был всего этого лишён.
— У него оставался его волк, — упрямо возразил Ингри. — Может быть, это что-то изменило. — Слыша в голосе Ингри отчаяние, Йяда сжала его руку; выйдя из зала, они направились в сторону, противоположную той, которую выбрал Льюко, чтобы обойти как можно большую часть замка, пока странный дар не покинул их.
Зимний сумрак сделал замок холодным, сырым и унылым даже без встреч с призраками, но Ингри обнаружил, что видит в темноте даже лучше, чем раньше. Они с Йядой обходили коридоры и комнаты, касаясь руками стен. Выйдя из главной башни, они прошли по внутренней галерее, опоясывающей замковую стену. Оказавшись в тепле конюшни, согретой дыханием коней, Йяда прошептала:
— Смотри, ещё один!
Бледный сгусток тумана словно в тревоге подлетел к ним, но тут же растворился в воздухе снова.
— Это не он? — спросила Йяда.
— Думаю, нет: этот был таким же, как и первый. Пошли дальше.
Пробираясь по снегу, завалившему узкий дворик, Ингри пробормотал:
— Я явился слишком поздно. Нужно было приехать сюда раньше.
Йяда крепче стиснула его руку.
— Перестань! Ты не знал. А даже если бы знал, ты тогда ещё не обрёл необходимой силы.
— Но меня угнетает мысль, что было время, когда можно было его спасти, и оно протекло у меня между пальцами. Уж не знаю, кого в этом винить: себя самого, моего дядю, храм или богов…
— Тогда не вини никого. Мои родители оба умерли, когда их время ещё не пришло. Да, они отправились каждый к своему богу, что послужило мне некоторым утешением, но… недостаточным. Достаточного утешения никогда не бывает. Смерть — это не испытание, которому подвергается человек, так что не нужно себя упрекать.
Ингри, в свою очередь, сжал руку Йяды и наклонился, чтобы в лунном свете поцеловать её волосы.
Они поднялись по лестнице на стену и добрались до самой верхней точки укреплений; там они остановились, глядя на крутые берега Бирчбека. Вода быстрого потока переливалась, как чёрный шёлк, между блестевшими стальным блеском ледяными закраинами. Снег на склонах казался голубым в свете низко стоящей луны; чёрные ветви деревьев на его фоне выделялись, словно рисунок углём. Лишь кое-где чернела густая хвоя елей, а в ущельях таинственно шептались падубы. Голые стволы берёз сливались со снегом, обманывая глаз.
Ингри и Йяда постояли, оглядывая окрестности; скоро Йяда начала ёжиться, несмотря на тёплую одежду, и Ингри обнял её, чтобы согреть. Она благодарно улыбнулась ему.
«Я согреваю тебя так же, как ты — меня, любимая».
На этот раз Ингри заметил призрака раньше Йяды, хотя она сразу же почувствовала, как он напрягся, и проследила за его взглядом. В нескольких шагах от них в воздухе плавала фигура, словно облако тумана в лунном свете. Этот призрак был более плотным и высоким, чем виденные ими раньше. Внутри напоминающей человека тени виднелась другая, похожая на клуб дыма в тумане.
Руки Ингри судорожно сжались вокруг Йяды, потом он выпустил жену и подтолкнул к лестнице.
— Приведи просвещённого Льюко, скорее!
Йяда кивнула и убежала.
Ингри стоял молча и неподвижно, едва осмеливаясь дышать: туманный образ мог исчезнуть, как исчезли призраки, встреченные ими ранее. У фигуры, казалось, были голова и ноги, но различить лица Ингри не мог. Его воображение пыталось наделить призрак чертами отца, но тут Ингри с печалью обнаружил, что не может с точностью вспомнить, как выглядел лорд Ингалеф. Внешность отца никогда не имела для Ингри такого уж значения: достаточно было его надёжного присутствия и теплоты, его раскатистого голоса, рокочущего в груди, к которой прижималось детское ухо…
Иллюзия безопасности…
«Я мог бы и сам уже стать отцом, но дать абсолютной безопасности я не могу. Это всегда бывает иллюзией. Простят ли меня мои дети, когда узнают об этом?»
Скрип снега под бегущими ногами и тяжёлое дыхание сообщили Ингри о приближении Йяды с Льюко, торопливо поднимавшихся по крутой лестнице. Льюко помедлил, добравшись до площадки, и вгляделся в смутный образ.
— Ингри, это?..
— Я… — начал отвечать Ингри. Он хотел сказать: «Да, я думаю, это он», но вместо этого выдохнул: — Да, это он, я уверен. Просвещённый, что мне делать? Я хотел бы задать тысячу вопросов, но у него нет рта. Не думаю, что он способен говорить. Я даже не знаю, слышит ли он меня.
— Пожалуй, вы правы. Время для вопросов и ответов давно миновало. Вы можете только очистить эту душу и отпустить. Так ведь и должен поступить шаман, по-моему.
— А когда я очищу и отпущу его, заберёт ли Отец Зимы его душу? Или она безнадёжно отлучена от богов? Неужели нет никаких обрядов, которые могли бы помочь?
— Все погребальные обряды давно совершены, Ингри. Вы можете сделать только то, что можете: очистить его душу. Я могу молиться. Однако если времени прошло слишком много, от души вашего отца могло остаться недостаточно, чтобы она могла обратиться к богу, а тогда даже бог будет бессилен. Возможно, вы сумеете только освободить вашего отца из плена.
— Ради исчезновения…
— Да.
— Как Хорсривера. — Ненависть, которую Хорсривер питал к невозвратимому времени, стала теперь Ингри более понятна.
