Робин Хобб - Корабль судьбы (Том II)
Альтия, ни дать ни взять, подслушала его мысли, ибо заговорила совсем о другом.
— Качка усиливается, — сказала она.
Брэшен притворился, что не заметил, как она промокнула о его рубашку слезы, выступившие на глазах.
— Усиливается, — сказал он. — И я боюсь, как бы попозже не налетел шквал. Ну да ничего: нам не раз случалось штормовать, а Совершенный — корабль как раз для штормов!
— Шторм может укрыть нас от погони.
— По-моему, мы и так отрываемся от джамелийцев.
— Они притушили фонари. Думают, это поможет им незаметно подобраться к нам в темноте!
— Пускай сперва нас найдут!
— Зато «Мариетте» с «Пеструшкой» труднее будет угнаться за живыми кораблями в потемках.
— Они, кстати, тоже огни пригасили.
— Ничего, Проказница их не бросит. Она будет их защищать, невзирая ни на какой риск для себя!
Так они разговаривали, обсуждая очевидное. Брэшену все сделалось ясно. Она побывала на Проказнице, и старые привязанности вспыхнули с новой силой. И можно ли было ее за это винить? Проказница, в конце концов, была ее фамильным кораблем. И теперь, после смерти Кеннита, у Альтии появился неплохой шанс вернуть судно в лоно семьи. И к тому же в отличие от Совершенного Проказнице не пришлось вбирать душу убийцы-пирата, причинившего столько зла семейству Вестритов. Когда она устремилась с Проказницы на Совершенного, Брэшен по наивности решил, будто она прыгала к нему. А она на самом деле явилась обсуждать планы военных действий. Он и теперь смотрел, как она рассеянно хмурила брови, и знал, где блуждали ее мысли.
Да, она любила его… по-своему. Она делилась с ним всем, чем могла, — но не в ущерб своей семье и своему кораблю. И он не имел никакого права требовать большего. Если бы у него самого была, как прежде, семья и соответствующие обязанности, может, и он точно так же разрывался бы на части. Брэшен на миг даже задумался, а не оставить ли ему Совершенного да не последовать ли за нею. Но нет, он не мог. Никто не знал этот корабль так, как знал его он. Никому другому не довелось столько вытерпеть с ним вместе. Возможно ли вверить Совершенного другому капитану, который, вполне возможно, не пожелает считаться с его переменчивым настроением? А Клеф? Что будет с Клефом? Разлучить мальчишку с кораблем, который его полюбил?.. Или оставить на Совершенном — с рук на руки какому-нибудь не шибко заботливому наставнику? И Симой… У другого капитана ему старшим помощником точно не бывать. Он тогда точно снова сопьется и утопит в бутылке все те годы, которые ему еще суждено прожить. И поэтому — нет. Любовь любовью, но на нем была слишком большая ответственность. Да и Альтия — станет ли она уважать человека, бросившего свой корабль ради нее? Одним словом — хватит. Брэшен Трелл больше не уворачивался от своих обязанностей и не перекладывал их на других. Он останется здесь. И если так угодно судьбе, будет любить Альтию издалека, довольствуясь нечастыми встречами.
Приняв про себя такое решение, Брэшен неожиданно осознал, что снова обрел семью.
Этта стояла облокотившись на поручни и глядя вперед, в темное море. Совершенный ощущал ее присутствие, хотя восприятие и ограничивалось теплом ее рук на его диводреве. Чувства женщины для него были закрыты: у него ведь не сложилось с нею никакой связи.
Она вдруг нарушила молчание.
— Я немного знаю живые корабли, — сказала она. — Я ходила на Проказнице.
Он не знал, что на это ответить, и стал ждать продолжения. И Этта сказала:
— Некоторым образом — каким именно, мне неведомо — Кеннит был тебе родственником. Когда он умер, он ушел в тебя?
Она говорила тихо, и все же на этих последних словах голос заметно охрип, и Совершенный ощутил ее дрожь.
— Можно и так выразиться, — сказал он. Ему тут же показалось, что это прозвучало как-то слишком холодно, и корабль поправился: — Понимаешь… Он всегда был частью меня, а я — его частью. По многим причинам мы были связаны крепче, чем это обычно случается. И для нас обоих было очень важно, чтобы в момент смерти он оказался именно здесь. Я-то это знал с самого начала. А Кеннит, боюсь, понял, только когда тот самый миг уже наступил!
Этта вздохнула и спросила совсем уже задушенным голосом:
— Так ты… ты теперь — Кеннит?
— Нет. Мне жаль, Этта, но Кеннит стал всего лишь частью меня. Он дал мне завершение. Но я — Парагон-Совершенный, и отменить это нельзя!
Ему доставило удовольствие заявить лишний раз о том, кто он такой. Он думал, правда, что причинит Этте боль, и, к своему искреннему удивлению, заранее огорчился. Ему действительно было жаль. Он попытался даже припомнить, когда последний раз испытывал подобное чувство, но так не вспомнил. Может, способность к сочувствиям была свойством, проявлявшимся лишь при обретении полноты личности? Наверное, потребуется время, чтобы привыкнуть к изменившемуся восприятию мира и к новизне собственных чувств!
— Значит, его больше нет, — проговорила Этта тяжело, и он услышал, как она трудно вздохнула. — Но, почему ты не смог исцелить его, как Проказница исцелила Уинтроу?
Некоторое время он молча размышлял. Потом ответил:
— Говоришь, она его исцелила? Я на самом деле не знаю. Могу только догадываться, что она в действительности содеяла. Так при необходимости поступают драконы. Они сжигают запас жизненных сил в своем теле, чтобы ускорить выздоровление. И если Проказница в самом деле учинила такое над Уинтроу, ему еще повезло, что он смог это пережить! Немногим из людей дано столько жизненной энергии. И Кеннит не принадлежал к их числу.
Настал черед Этты надолго замолчать. Ночная тьма кругом них тем временем делалась все непроглядней, но даже и темнота есть удовольствие, когда ты недавно заново обрел зрение. К тому же мрак был совсем не абсолютным. Совершенный поднял глаза и увидел тучи, то открывавшие, то прятавшие луну и звезды. А морские волны обрисовывались свечением воды. Глаза у Совершенного были очень острые, — наследие предков-драконов. И он даже различал силуэты кораблей, шедших поблизости.
— А вот… — снова заговорила Этта. — Если бы я тебя кое-что спросила про Кеннита, ты смог бы ответить? Есть у тебя такое знание?
— Не исключено, — уклончиво ответил корабль. И покосился на Этту.
Та как раз сняла ладони с поручней и задумчиво крутила браслет на запястье.
— Он любил меня? — вопрос вырвался у нее с болью. — Он меня в самом деле любил? Мне необходимо знать это.
— Кеннит — часть меня, — повторил Совершенный. — Но я-то не Кеннит.
Говоря так, он вел сам с собой внутренний спор. Эта женщина носила дитя. Дитя, обещанное ему много-много лет назад. По имени Парагон Ладлак. А дитя нужно было любить. Любить всем сердцем, без всяких там «но».
— Если ты хранишь его воспоминания, ты не можешь не знать правды, — добивалась своего Этта. — Так он любил меня?
— Да. Он тебя любил. — Совершенный дал ей то, в чем она отчаянно нуждалась, а про себя подумал: «Да, во мне память Кеннита, но сам я не Кеннит. Тем не менее я способен лгать не краснея, так же как он. Только с более высокими целями…» — Он любил тебя настолько сильно, насколько его сердце вообще было способно любить.
Вот это, по крайней мере, являлось истинной правдой.
Спасибо тебе!
Чья-то мысль пронеслась четко, мимолетно и неожиданно, словно внезапная дождевая капля. Совершенный попытался было отыскать ее источник, но не сумел. Странно. Ощущение голоса показалось ему очень знакомым. Почти как у Кеннита. Однако мысль пришла извне. Откуда бы?
— Спасибо тебе, — нечаянным эхом отозвалась Этта вслух. — Ты представить не можешь, насколько я тебе благодарна. Спасибо тебе от нас обоих!
И она быстрым шагом покинула бак, оставив Совершенного размышлять над очередной тайной.
Потом впереди в море, на палубе «Пеструшки», неожиданно вспыхнул фонарь. Его трижды подняли вверх и один раз качнули, потом снова прикрыли. Совершенный с некоторым изумлением воззвал к памяти Кеннита. И без труда расшифровал старый пиратский сигнал.
Брэшена вызывали на Проказницу.
— Хорошо бы тут в самом деле оказалось что-то важное, — ворчал Брэшен, трудясь вместе с Альтией на веслах.
Второй парой весел орудовали Этта с Янтарь. Порывы ветра сдували поредевшие волосы резчицы на испятнанное ожогами лицо. Что до Этты — она смотрела прямо вперед.
— Да уж наверняка, — буркнула Альтия.
Работа была не из легких: догонять передовой корабль, борясь с ветром, волнами и темнотой. Четыре судна значительно сблизились, но не остановились даже ради такой встречи. Проказница вела их сквозь путаницу маленьких островов. Одни островки были иззубренными и отвесными, другие представляли собой всего лишь рифы, над которыми пенились волны. Корабли пробирались медленно, то и дело поворачивая вправо-влево. Брэшен весьма мало сомневался, что, будь прилив чуть пониже, здесь и вовсе пройти было бы нельзя. И только молился, чтобы Проказница с Уинтроу в самом деле хорошо знали дорогу!
