Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

Всё! К чёрту! К чёрту всё. Надоела глупость людская.

— Что ты наделал, Билли? Зачем дал в безответственные руки безграничные возможности?

— В чём проблема, Создатель? Разве тебе не интересны результаты адаптации плесени в неорганической среде? Ах, да — забыли спросить хозяев планеты. Но здесь нет субъектов, которые ты любишь наделять душой. Впрочем, с твоей фантазией — ими легко могут стать вулканы, грозовые облака, воздушные вихри.

— Убогий. Порождение ума убого.

— Ты меня создал. Али забыл?

— И вижу, напрасно….

Догнал грозу, но она меня не охладила. Под струями дождя, в ореоле молний с победным громом, промчался над рекой до места её впадения в морской залив. Вполне приличной высоты волны гуляли на просторе, с шипением и клёкотом накатывая на прибрежные камни. Пляж, будущий песчаный, ещё формировался. Северный берег залива обрамляла высокая гранитная стена. За ним начиналось плато. С запада впадала река, которая привела меня сюда. На востоке горизонт терялся за чертой морского простора. Южный пологий берег усыпан громадными валунами. Три из них, привалившись, образовали уютную пещерку. Я её сразу заметил, заглянул. Три входа, гранитный потолок над головой, вид на море — о такой вилле только мечтать. И решил поселиться.

Природа позаботилась о каменном ложе. Прилёг. Хорошо.

— Хорошо, — говорю Билли, — на свете жить одному. Ни от кого не зависеть. Вставать с солнцем, ложиться после заката.

— А днями что делать?

— Мыслить, познавать основы мироздания. Разве не интересно? Оглянись — мы стоим у первоистока и можем разгадать, откуда есть пошла планета наша, матушка Земля.

— Видишь белый налёт? — обратил внимание Билли. — Это морская соль. Когда дует восточный ветер, тут гуляют волны. Твоё ложе окажется под водой, и ты тоже.

Снаружи сверкала и грохотала гроза, вода с небес лилась потоком, пенилась и бушевала на линии прибоя. А мне было хорошо в моей пещерке. Не хватало одной малости — живого огонька маленького костерка.

Как там Люба? С этой мыслью уснул.

Утро. Лиловый диск солнца на горизонте, такой большой и тяжёлый, что кажется, не подняться ему на небосвод. Гроза ушла, и небо лазорево.

Бегу у линии прибоя, под ногами галечник. Оптимизатор создаёт организму максимум комфорта — осилив пять-шесть километров, чувствую усталость. В море освежился. Вода чёрная, свинцового отлива. Что за соли в ней растворены?

— Билли?

— Цинк.

— О, Господи! Час от часу не легче. Оптимизатор эту гадость впрыскивает в меня?

— А ему без разницы — хоть мышьяк. Он расщепляет любое вещество на атомы и синтезирует то, что нужно.

После пробежки и купания присел в тени.

— Чем занимаемся? — Билли ехидненько.

— Познаю основы мироздания.

— Методом?

— Самоуглубления.

— Ну-ну.

Через минуту.

— Ты уже углубился? Что видишь?

— Сначала было слово.

— Это мы уже слышали, но не поняли. Что-нибудь конкретнее….

— Думаю, вселенная существовала вечно.

— Всё имеет своё начало и конец.

— Мироздание вечно, а его элементы появляются и исчезают, чтобы дать жизнь новым.

— Думал, ты и, правда, глубоко зришь, — Билли разочарованно. — А, между прочим, Создатель, в каждой твоей клетке имеется ответ на этот вопрос. Они знают, откуда есть пошли — это записано в их генетическом коде. Всё прописано, самое-самое начало, не только со времён неорганической природы, но и с момента возникновения материи, как космической субстанции. Заглянуть бы в эти анналы.

— Я попробую.

Легко сказать. Как это сделать? Попробую. Вот я в виде светящейся точки. Это моё сознание. Нет, моё третье всевидящее око. Вот клетка моей плоти. Ну-ка, ну-ка, разглядим. Стенки, ядро, протоплазма…. Где же хромосомы? Где эти проклятые змеи ДНК?

— Не обманывай себя, Создатель, — Билли влез, как всегда бесцеремонно. — Никуда ты не углубился — пытаешься вспомнить рисунок из школьного учебника.

— Что же делать?

— Не напрягаться, раз не дано.

А как освободиться от навязчивой идеи? Да и заняться больше нечем. Сны снились вещие, все с намёком на скорое открытие. Проснусь — ни черта не помню.

— Билли?

— Пустота. Я вожу твоё сознание по глубинам памяти — но истоки далеки, практически не досягаемы.

— А давай душу спросим.

— Ты их как-то различаешь?

— Кого?

— Душу с сознанием.

— Легко. Душа бессмертна, она от Бога, а сознание суть реальное воплощение души в данном теле.

— Я вот с кем сейчас общаюсь — с душой или сознанием?

— Конечно, с сознанием. Душа, она с богом общается. Контакт с ней не каждому дан.

— У тебя же был сеанс. И даже поход за оболочку. Только глупо всё это, да к тому же опасно — есть риск, не вернутся.

— Есть. Но кто не рискует….

— Лучше не рискуй, а шампанским я тебя так угощу. К чёрту душу и сознание, мы всего достигнем разумом.

Но это его мнение, а я так не считал. Закрыл глаза, представил душу в виде мотылька — ей же надо во что-то воплотиться — и попытался вызвать на променад. Ти-ши-на. Никаких мотыльков, никаких движений. Какая ты, однако, гордая, душа Лёшки Гладышева. Просто сама по себе ходящая кошка. Но ведь откликнулась призыву на Коралловом острове….

— И заблудилась в пальмовом лабиринте, ввергнув в кому организм.

— Слушай, когда перестанешь шпионить за чужими мыслями — своих совсем нет?

— Твои, мои…. Пора уж свыкнуться — мы одно целое.

— Если бы…, если б ты не был вечным оппонентом.

— На истинный путь толкаю — других нету забот.

— И если б ты при этом был застрахован от ошибок….

Уснул однажды и увидел себя со стороны. Своё спящее тело. А душа — это была она — порхнула из пещеры на вольный ветер планеты Бурь. Значит, желаемое достигнуто — я нашёл контакт с душой. Нет, не так. Душа это ведь тоже я. Тогда, почему контакт? Научился раздваиваться — в тот момент, когда сознание спит, бодрствует душа, моё бессмертное начало, искра божья.

Однако, душа это ещё не я. Если бы наоборот — не озадачивался вопросом о возникновении материи и мироздания. По версии Билли ответ прописан в генетическом коде клеток, и душе наверняка известен. Чтобы получить ответ на этот вопрос, надо устроить рандеву души с сознанием. Они поладят — верю. Пусть Билли ковыряться в генетической памяти бренных клеток. А мы…. А мы порхали всю ночь над беспокойной планетой. Хотя нет, конечно, не над всей. Залив, побережье, река, гранитная стена и вулкан на плато — едва хватило ночи облететь, осмотреть, отметиться.

Утром сон растаял. Или всё-таки не сон? Потому что повторяться стал каждую ночь. Мне разговоров хотелось серьёзных, ответов жаждал, а ей хоть бы хны, ей веселей слоняться по ночной планете, мчатся от грозы, плясать над вулканом. К утру возвращаться. Чтобы следующей ночью улизнуть прочь из спящего тела.