Сергей Радин - Путы для дракона

Док Никита вздохнул, как прошелестел. Короткого вздоха было достаточно, чтобы обернулись все.

Только что Леон утирал слёзы, выступившие от смеха, — сейчас он оттирал полой рубахи струйки крови, которые размазывал по скулам, быстро хлопая ресницами — в глаз соринка попала? Кровь из носа тоже продолжала сочиться. Леон словно лопнул — первое впечатление парней. И, будто подтверждая, Леон хрюкнул и отхаркнул в сторону кроваво–чёрный сгусток.

— Ну, чего уставились? — с придыханием (не хватало воздуха?) спросил он.

После вдумчивого молчания Володька кашлянул и нерешительно сказал:

— Э–э… С возвращением тебя, Леон.

— Угу… — подтвердил Игнатий и немного растерянно осведомился: — Ты настоящий?.. Уйми кровь‑то… Совсем истечёшь.

— А то сам не знаю? — взорвался Леон. — Дайте время освоиться. Чёрт!.. Вик, больно же!

Несмотря на неслабый шок, парни рассмеялись: сокол вцепился в ухо Леона, упёрся лапами по обе его стороны и так разъярённо тащил, будто вознамерился с корнем выдрать его.

Брис успокоительно посвистел и снял Вика. Птица — правда, то ли нечаянно, то ли специально — перед тем как расслабить когти, шваркнула металлическим крылом по верху уха Леона. Ответный удар Леона мог бы прихлопнуть сокола, если б тот не очутился на плече Бриса, откуда и разразился пронзительно–возмущённым писком.

— Море воплей, море крови — кажется, мы присутствуем на самых настоящих родах. С днём рождения, Леон, — с некоторой долей разочарования подытожил док Никита.

— Что с Виком? Почему он накинулся на меня?

— А ты ещё пори — он и дальше будет злиться, — сказал Брис. — Птичка, знаешь ли, попривыкла к более интеллигентному твоему поведению.

Зато он здорово отвык — нет, попросту забыл, что в его команде собрались насмешники–пересмешники, готовые зубоскалить по поводу и без оного, невзирая на чины и положения.

Едкий тон Бриса был для него крайне оскорбительным — и он взвился от бешенства, горло стянуло напряжёнными мышцами… И в этот миг кто‑то тихо сказал: «Из‑за всякой мелочи будешь взрываться — надолго тебя не хватит. А ведь ребят ещё вывести надо. Вот выведешь — и психуй на здоровье…»

Потом щелчок перематываемой плёнки, и теперь уже голос Бриса: «… попривыкла к более интеллигентному твоему поведению…» Вслушиваясь в интонации взбесившей его реплики, Леон будто опал: оказывается, Брис проговорил фразу без желания посмеяться, а лишь по привычке облекать высказывание в форму насмешки. А отчётливо прозвучавшая рассеянность ли, отстранённость ли в его голосе и вовсе примирила Леона с необходимостью сдержаннее относиться к будущим подковыркам товарищей.

Тем не менее, про себя он буркнул: «Не лезь со своими… замечаниями и вообще… Сиди, молчи». Тихий голос с готовностью согласился: «Я не буду. У меня случайно вырвалось. Я тут буду тихонечко… сидеть, как ты и говоришь. Посижу, посмотрю». Леон невольно поинтересовался: «На что это ты посмотришь?» Тихий голос даже удивился, хоть и замялся сначала с ответом: «Ну, ведь интересно, какой я… ты… в общем, какой Леон был раньше».

Секунду Леон молчал, не зная, что и сказать, хотел рявкнуть, чтобы тот молчал в тряпочку, только начал подбирать слова, как вдруг — в душе? В воображении? — залихватски грянул хор из пьяных мужских и женских голосов: «Каким ты был — таким ты и остался!..» Ушат холодной воды! Внутренняя смена температур оказалась настолько очевидной, что он прочувствовал, как покрывается гусиной кожей. Сразу стало легче и, как ни странно, свободнее…

Вик наклонил голову, всматриваясь в глаза Леона стальным проникающим взглядом, и с плеча Бриса вновь перелетел на плечо хозяина.

Парни всё ещё молчали. Ожидали, как он справится с собственной несдержанностью. Леон снова машинально шмыгнул носом, быстро проверил великолепную биологическую структуру, коей являлся, затем перебрал все слои энергополя, служившие защитной оболочкой структуре, замазал мелкие повреждения и нашёл, что неплохо сохранился за время амнезии. После проверки структурно–полевая организация по имени Леон на несколько ином визуальном уровне выглядела абсолютно чистой и совершенной. Нет, поправился он. Слово «абсолютно» не подходит. Почти совершенной. Ибо где‑то в полевых слоях блуждал еле заметный туманный сгусток — двойник, ещё не растворившийся, не желающий уходить. Потом разберёмся. Сейчас главная задача — выйти и вывести ребят.

Кровь перестала сочиться, и он несколько раздражённо сказал:

— Дайте умыться. Не идти же вперёд таким пугалом.

— Леон сказал бы «пожалуйста», — заметил Володька, свинчивая крышку с фляги с водой.

— Я и есть Леон! Вы что — собираетесь при каждом удобном случае напоминать мне о нём? Неужели нельзя запомнить, что та личность была наносной, ненастоящей?

Высказался раздражённо и высказал лишнее, судя по реакции парней: они даже скрывать не стали (а когда они скрывали?), что им не понравилось его заявление. Замкнулся не только Роман, но и обычно громогласный Игнатий, который раньше, не подумав, мог категорично ляпнуть что‑нибудь нелицеприятное… В чём дело? Они так быстро привыкли к его другой… ипостаси?

Соблазнительную мысль — уничтожить двойника–рохлю, притихшего и вроде пока безобидного, — останавливало единственное: двойник и замирающий завод, который теперь и Леон слышал достаточно внятно, как‑то взаимосвязаны. А значит, есть шанс, что двойник, оценивая ситуацию «со стороны», вспомнит то, что заблокировано от Леона искусственной амнезией Леона–второго.

Лен нутром чуял, что в нём самом что‑то не так, но стремительные проверки (уже машинальные: только показалось — вот оно! И тут же пробежался по всем линиям структуры) ничего не давали. Если что и было, оно либо вживлено в его личное информационное поле (не родился ещё тот мастер, чьё творение Леон не засёк бы при первом же прошаривании), либо оно плод измышлений двойника.

Но глюков у Леона никогда не было. И замирающе–раскачивающийся ход часов продолжался…

Кстати, они, кажется, немного поменялись ролями. Или обменялись. Амнезией. О последних двенадцати годах Леон знал теперь только то, что успел считать из памяти двойника.

«И долго ты ещё собираешься рефлексировать, заставляя команду покорно ждать?.. хаос в мыслях… За какую ниточку дёрнуть, чтобы размотать непривычную путаницу?..

Чувствуя нарастающую панику и пустоту тупикового пространства (из пустого в порожнее переливаем?), Леон поспешно разрубил гордиев узел:

— Хватит топтаться на месте. Нам немного осталось, чтобы вырваться.

— «Топтаться на месте» — это он кому? — враждебно где‑то позади спросил Роман, но Леон предпочёл не услышать. И тут же, с плохо спрятанным сомнением, решил: во всяком случае, они встретили его появление без особых возражений, приняли как должное, что он всё знает.