Гарри Тёртлдав - Тьма надвигается

Рамальо от души расхохотался, словно Корнелю отпустил бог весть какую шутку, а не полную горечи насмешку. Возможно, лагоанец отнес тон собеседника на счет собственного слабого владения языком — тогда он просто ошибся. А возможно, не уловил разницы.

— Если вы не слишком заняты, — проговорил Рамальо, хихикая, — пройдемте-ка со мной.

— Зачем? И куда?

Корнелю старался выговаривать каждое слово неспешно и внятно, словно беседовал со слабоумным ребенком. Даже те лагоанцы, которым казалось, что они владеют языком Сибиу, калечили его ужасающим образом. Подводник же презирал их ублюдочное наречие, полное шипящих согласных и носовых гласных, с его ордами заимствований из каунианского, куусаманского и вообще из каждого второго языка под солнцем. Как местные жители вообще могли освоить лагоанский с детских лет, Корнелю решительно не понимал.

— Ну когда придем, тогда и узнаете, верно? — все так же весело промолвил Рамальо. — Пойдемте.

Он отвернулся, уверенный, что Корнелю последует за ним, — так и случилось. Подводник, подобно товарищам по изгнанию, был орудием в руках лагоанцев — полезным орудием, которое следует применять с осторожностью, но все же безвольным.

Переступив порог, Корнелю заморгал от блеклого солнечного света. И от грохота: отданная на откуп военному флоту часть бухты Сетубала тонула в шуме. Лязгали железо и сталь. Кричали на своем невнятном наречии матросы и грузчики, возницы и чародеи. Порой в гаме проскальзывало редкое словечко, достаточно близкое к сибианской речи, чтобы Корнелю мог его узнать. От этого на душе становилось только гаже: будто вместе с людьми горечь изгнания делили слова.

— Мы направляемся к затонам для левиафанов? — спросил Корнелю. — Мне бы стоило навестить Эфориель.

Ему не хотелось, чтобы левиафанша решила, что хозяин оставил ее. Подводник считал зверя своим другом — единственным другом в здешних краях — и не желал печалить его или тревожить.

— В ту сторону, — ответил Рамальо, указывая на пару невысоких беленых домиков чуть в стороне от затона. — Туда.

— И что мы там будем делать? — поинтересовался Корнелю.

Рамальо только посмеялся снова, будто очередной шутке. Подводник скрипнул зубами. Ему уже казалось, что сдаться в плен альгарвейцам было бы лучше. Сейчас он находился бы рядом с Костаке… если бы люди Мезенцио не отправили пленника в лагерь. Он вздохнул. Что сделано, то сделано. Придется терпеть.

Завидев его и Рамальо, в небо с гневными воплями взмывали стаи чаек и черноголовых крачек.

— Жалкие попрошайки, — заметил Рамальо не то с раздражением, не то с приязнью. — Если бы мы их кормили, они бы нас обожали, а не поднимали такой гам.

Корнелю пожал плечами. Его лагоанцы кормили. Даже пытались быть с ним добры на свой бесцеремонный лад. Подводник поднимал это. Но обожания не испытывал. Рамальо продолжал болтать. Если он и догадывался, о чем думает его спутник, то ничем себя не выдал.

— Вот мы и пришли, — простодушно заметил лагоанский лейтенант, проводя Корнелю по невысокой деревянной лесенке и пропуская вперед.

Плечи подводника колыхнулись в неслышном вздохе. Если Лагоашу служат такие моряки, Корнелю не в силах был понять, каким образом Сибиу могла терпеть от них поражение за поражением в войнах прошлых веков.

Приглядевшись к тем, кто поднялся ему навстречу, Корнелю неохотно признал собственное поражение. Эти офицеры лагоанского флота словно сошли со страниц сибианского романа: самонадеянные, да, но не без оснований.

— Капитан Корнелю, — промолвил один из них и продолжил на своем языке: — Вы говорите по-лагоански?

Этот вопрос Корнелю мог понять и ответить на него:

— Нет.

То было одно из немногих приличных слов местного языка, которых моряк нахватался за время плена.

— Ладно. — Альгарвейским лагоанский офицер владел отменно и не пытался превратить этот язык в сибианский, как неумело стремился сделать Рамальо. — Думаю, мы сумеем объясниться и так. — Он подождал, пока Корнелю кивнет, и продолжил: — Я командор Рибьейро, а мой коллега — капитан Эбаштьяо. — Когда все пожали друг другу руки, командор внезапно вспомнил о забытом всеми Рамальо.

— Свободны, лейтенант, — бросил он, и Рамальо испарился.

— Вы прибыли к нам на прекрасном левиафане, — заметил Эбаштьяо на столь же превосходном альгарвейском. — Вы, сибы, всегда умели добиться от своих зверей максимум возможного.

— Благодарю. — Корнелю церемонно склонил голову. — И ради этого я был призван сюда — ради беседы о левиафанах?

Запоздало сообразив, что заговорил на родном сибианском, он принялся переводить свои слова на язык, очевидно, знакомый лагоанским офицерам, но командор Рибьейро оборвал его взмахом руки.

— Не утруждайтесь, — бросил он. — Полагаю, мы с Эбаштьяо в силах разобраться в вашем жаргоне, хотя сами и не умеем ломать о него язык. — Он пихнул товарища локтем в бок. — Верно, Эбаштьяо?

— Пожалуй, так, сударь, — кивнул тот. — А если мы не поймем, о чем толкует капитан, может, он и сам не знает, о чем толкует, а?

Глаза у него были узкие, раскосые — можно сказать «типично куусаманские», когда б не были они серыми, а не черными. Сейчас Эбаштьяо прищурился еще больше и явственно подмигнул Корнелю.

Как на это ответить, подводник не знал. В сибианском флоте принято было поддерживать между высшими и низшими чинами дистанцию столь же непреодолимую, как в армиях Валмиеры и Елгавы. Корнелю попытался представить, что ему подмигнул командор Дельфину, и помотал головой. Невообразимо. Поэтому он просто застыл, ожидая, что лагоанцы скажут дальше. С этими лагоанцами никогда ничего заранее нельзя сказать. Тем они и опасны.

— Мы планировали, капитан, привлечь вас к переподготовке наших подводников, — пояснил Эбаштьяо, — чтобы вы могли обучить их своим приемам — так сказать, дотянуть до своего уровня — а те, в свою очередь, могли патрулировать океан по возможности дальше от наших берегов и ближе к сибианским.

— Верно. — Рибьейро кивнул. — Мы не желаем, чтобы нас застали врасплох, как это случилось с вашей державой. Мы отправим наших левиафанов в дальние дозоры, как сказал Эбаштьяо, и сделаем все, чтобы снабдить кристаллом каждого подводника, чтобы тот мог спешно сообщить обо всем увиденном в штаб. Наш флот контролирует становые жилы. И кроме того, мы выведем в море парусники, чтобы, так сказать, заглянуть между жилами.

— Сомневаюсь, что все это вам пригодится, — горько заметил Корнелю. — Некоторые трюки годятся только на один раз. Не повезло нам.

— Лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь, — ответил Рибьейро. — И мы расставим вдоль побережья лозоходческие посты — как следовало бы поступить вашей стране, если мне будет дозволено высказаться, не нанося обид.