Анна Китаева - Перстень без камня

За клочьями испарений виднелся неясный зубчатый силуэт. Скала, только что рухнувшая в озеро у них на глазах, снова была на месте. Она кренилась, но не падала. Огненная волна настойчиво лизнула зубец, и он треснул вертикально. Часть его откололась и упала наружу. Лавовый ручей потек по склону.

Ветер сорвал пелену вулканических газов, и ошеломленные наблюдатели узрели кратер, полностью лишенный зубцов. Раскаленная лава постепенно заполняла его, но пока еще не дошла до краев.

Маги были потрясены не меньше короля. Люди искали слова, чтобы ими обменяться, но не находили.

— Что это было? — с трудом выговорил Орвель. — Мираж?

— Своего рода мираж, — согласился сосредоточенный, мрачный Мбо Ун Бхе. — Разные возможности развития событий.

— Мне что-то не по себе от этого зрелища, — вздрогнула дор Зеельмайн. — Все кажется таким ненадежным… Начинаешь сомневаться в собственном существовании.

Орвель мысленно согласился с ней. Нечто похожее чувствовал и он.

— Тот источник магической силы, о котором вы говорили, — уточнил король, — это действительно он? Вулкан?

— О да, — хрипло сказала дор Зеельмайн. — Нет сомнений.

— Тогда мы видели довольно, — решил король. — Вниз, сударь Дрейк. Во дворец.

Кто-то — наверное, незримый ветер Трина, — донес до дракона его слова.

Мабен тряс приятеля за плечо.

— Вставай, просыпайся! Эдак ты всю жизнь проспишь!

Он прикусил язык, потому что в отношении Нисси это нечаянно могло оказаться правдой. Но тот спросонья недослышал.

— А? — Нисси протер кулаком глаза и выпрямился.

Никому из разношерстного народа, волей случая оказавшегося в цитадели Тарсингов, не приходило в голову выяснять точный возраст неуклюжего, нескладного парня лет двадцати. И только Мабен знал, что на самом деле Нисси — его ровесник.

— Есть хочется, — пожаловался Нисси.

Мабен сунул ему в руку кусок хлеба.

— Ешь быстрее, и пошли искать.

— Что искать-то? — зевнул Нисси. — Мы вроде все облазили и ничего не нашли, если не считать паутины. Я пауков не люблю.

— Ты вообще знаешь, что происходит? — прищурился Мабен.

— Не-а, — Нисси помотал головой с набитым ртом. — Я спал. А что происходит?

— А то, что перстень королевский нашли! И камень вынули! А магия действует.

— Ну? — побледнел Нисси. — И что теперь?

— Смерть нам всем, — зловещим тоном сказал Мабен. — Только никто не знает пока. Это я того… подслушал, в общем. А вулкан бушует, ну и все маги вместе с королем отправились на вулкан смотреть, когда он взорвется — уже сейчас или чуть погодя.

— Ох, — скривился Нисси. — Лучше бы ты мне этого не говорил! У меня от переживаний даже в животе забурчало… А чего ты хлеба так мало принес? Я бы еще съел.

— Перебьешься, — фыркнул безжалостный Мабен.

Нисси почесал вдруг раззудевшуюся ладонь.

— Так чего искать-то? Ты говори уже толком!

Маб ухмыльнулся:

— Толком я не могу, потому что сам не знаю. Но вот смотри, древние маги были умнее нынешних, так все говорят. В те давние времена и королевский перстень был сделан, сейчас так не умеют. Неужто они не знали, как быть, если перстень не помог? Знали! И нам должны были передать. Надо искать, ну, такую записку от них.

— Записку? — Нисси сплюнул. — В труху превратилась твоя записка за столько веков!

— Дурак! — рассердился Мабен. — Я же не сказал, что она на бумаге! Это каменная табличка, наверное. Или металлическая. А цитадель во дворце самая древняя — значит, эту штуку надо искать здесь. И я так думаю, в подземелье.

Нисси яростно расчесывал ладонь.

— Очень хорошо, — сердито сказал он. — Всю жизнь мечтал выковыривать каменюки из стен и смотреть, не нацарапал ли кто на них чего-нибудь еще в древности. Так, что ли?

— Почти.

Маб хитро ухмылялся.

— Эта записка — наша единственная надежда на спасение, — с нажимом сказал он. — Ты меня понял? Не найдем — погибнем. А найдем — спасемся… Ты чего ладонь чешешь, а?

— Да вот, чешется, — буркнул Нисси, и вдруг замер с открытым ртом. Он понял.

— Думаешь, она мне подсказать хочет? — шепотом спросил он. — Чтобы меня спасти?

— Ага, — с деланно безразличным видом кивнул Мабен, но глаза его сверкали. — Ты ничего такого не чувствуешь? Тебя ни в каком направлении не тянет? Давай, пошли!

Начальник порта Гайс Геберт целый день не появлялся в порту.

Матушка сударя Геберта, особа преклонных лет, непреклонной воли и отменно хрупкого здоровья, часто недомогала. В таких случаях больную нельзя было оставить ни на минуту — ей попеременно становилось то жарко, то холодно, требовалось подать воды, сменить компресс на лбу, принести нюхательную соль. Обычно матушка Геберт соглашалась, чтобы сиделкой при ней выступала приятельница или соседка; бывало, у постели страдалицы собирался целый сонм болтливых кумушек, и начальник порта с облегчением покидал дом. Но бывало и такое, что ни от кого, кроме родного сына, матушка Геберт помощи не желала, и тогда Гайсу приходилось смешивать микстуры и вести с матушкой бесконечные беседы.

Так вышло и сегодня. Матушка Геберт была разбужена среди ночи ворчанием вулкана, затем напугана черной тучей, превратившей день в ночь, и столбом пепла, и прочими ужасами. Неудивительно, что она слегла. И с самого утра начальник порта исполнял прихоти больной, а душа его рвалась в порт. Никакие доводы разума, твердившего, что в случае любых происшествий ему немедленно сообщат, не помогали. Сударь Геберт хотел своими глазами увидеть, как там дела. И — не мог. Сыновний долг держал его дома.

Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, Геберт взялся просматривать записи в своей знаменитой тетради, благо матушка как раз задремала.

Пухлая тетрадь в черном кожаном переплете, куда никому еще не удавалось заглянуть, была разделена на две неравные части. Та, что потолще, содержала сведения о портовых делах, и в основном была заполнена цифрами. Другая, что потоньше, была коллекцией пословиц и поговорок. Таким образом, вся жизнь начальника порта, его работа и его увлечение, помещались под одним переплетом. Всякую новую пословицу сударь Геберт аккуратным мелким почерком заносил в нужную графу заранее расчерченных страниц. В других графах он записывал свои толкования, соображения и предположения.

Что-то из того, что он услышал в последние дни, навело Геберта на мысль о пословицах. К сожалению, в суете и разных неприятных хлопотах он позабыл, в чем именно было дело. Теперь сударь начальник порта листал тощую часть тетради, пытаясь вспомнить или догадаться, о чем же он тогда подумал.