Людмила Астахова - Злое счастье

Вспышка белого пламени превратила Ро в легкую кучку праха.

— Спасибо, в'етт, — молвил Мэй, крепко, до боли, сжав плечо нэсса. — Я не знал, что делать с… телом. Не за стену же выбрасывать. Она была такая отважная.

Он будто пытался оправдаться, изрядно смутив паренька откровенностью. Это ж известно — униэнские князья никому отчета не дают, кроме самого Верховного Короля, а тут перед каким-то мальчишкой-колдунишкой. Непорядок!

Мэй выглядел настолько растерянным, словно не мог поверить в смерть Ро. Так, по крайней мере, показалось Каю. Но не спрашивать же, так оно или нет?

Краток собачий век, ох и краток. По большому счету, он лишь в несколько раз меньше, чем жизнь нэсс. Только и успеет Рыжий Мэй привыкнуть к мальчику по имени Кай, а тот уже мужчина, а там и старость Каева не за горами. Несправедливо? Может быть. Но кому больней-то будет, когда уйдет душа огненного мага прямиком к Отцу и станет тоненьким рассветным лучиком? Старики шепотом говаривали, что нэсс сотворены для радостей, а унияне — для горестей. Кай глядел на высоких красивых мужчин и женщин и не верил. Чего только старые да завистливые к чужой молодости не наболтают? А теперь, когда меж униэн очутился, до конца понял странную мудрость нэсскую. Не в сроках дело. Не может тот же князь Мэйтианн оставить ничего на потом, не может переложить на правнуков, ни дел, ни долгов, ни трудов. Все униэн таковы. Вот и радуйся, нэсс, ибо не узнать тебе, чем обернется в грядущем самый малый поступок, наслаждайся неведением. Разве не счастье?

Усилиями Рыжего Мэя и его соратников Эр-Иррин основательно врос корнями в скальное основание, нарастил неприступные стены, ощетинился катапультами, и стал тем, чем изначально задумывался — костью в горле у армии Чардэйка. И если Верховный вигил рассчитывал на силу колдовства, то и тут Рыжий умудрился его обставить, как маленького. Его огненный маг сумел дать отпор даже самой Эрайо'су[22]. Вот когда Эйген пожалел, что злополучный хан'наг Соган сдох слишком быстро. Погубленная им Йагра'су могла бы по несколько раз поднимать мертвецов и бросать их на штурм Эр-Иррина снова и снова.

Верховный вигил шел по дороге, ведущей к неприступной крепости, проложенную таким образом, чтобы любой пришелец оказывался, обращен к замку правым боком, не прикрытым щитом. Очень неуютное положение, и только черный узкий вымпел парламентера защищал Эйгена от дружного залпа эр-ирринских лучников. Но униэн не посмеют нарушить древний закон: «Переговорщик неприкосновенен».

Подъемный мост опустился, едва только вигил и двое его сопровождающих приблизились к краю неглубокого рва.

«Н-да, подкопа тут не сделаешь, — с сожалением отметил Эйген. — Сплошная скала».

Его собственное душевное состояние, к величайшему сожалению, было далеко от твердокаменности основания Эр-Иррина. Мысли о скорой встрече с Мэем у хан'анха холодила сердце. Эйгену просто не терпелось скорее скрестить взгляды с Рыжим. И если бы ни абсолютное бесчестье, которое неминуемо последует, он бы пожертвовал собой, бросившись и заколов главного врага Чардэйка. Но тогда на всех дэй'ном падет страшное проклятие. Боги очень не любят, когда смертные презирают их волю. Пророчество не абсолютно, всегда есть крошечный зазор выбора и случая. Именно такой щелочкой хотел воспользоваться Эйген.

Мэй не заставил себя ждать, проскочив через маленькую узкую дверцу в створке ворот, он явил себя парламентариям-дэй'ном во всей красе. Следом за ним за врата вышли Дайнар ир'Саган и Ллотас ир'Танно — самые давние и верные соратники. Но главный военачальник Чардэйка не удостоил их даже взглядом вскользь. Зато он не отрывал глаз от лица Рыжего.

Кажется, он даже помолодел с тех пор, как они виделись в последний раз. Такой же гибкий, ловкий и невозмутимый. И, к ужасу хан'анха, не только до безумия похожий на Финигаса, но к тому же исполненный ярких сильных чувств. Куда же делась испепеленная гулкая бездна его души? Где безжизненная пустыня эмоций?

— Мэйтианн'илли… — сказал вигил, сквозь зубы.

— Эйген'хан'анх…

Обращение — часть церемониала. Как и предъявление пустых раскрытых ладоней, друг другу и сопровождающим. Оба без доспехов, если не считать тонких кольчуг под сюрко[23], оба безоружны — ни меча, ни кинжала, только щиты с личными гербам в руках соратников. Эйген в пушистой меховой шапке, Мэй простоволос.

— Что тебе надобно, Эйген'хан'анх? — спросил он после положенного традицией обменом кивками с остальными дэй'ном.

— Я хочу предложить тебе почетный плен именем Повелителя Чардэйка.

В глазах Рыжего мелькнуло искреннее удивление.

— Мне? Плен? — не поверил он.

— Тебе, Мэйтианн'илли, и только тебе, — надменно заявил Эйген. — Это большая честь.

— Твойумать! — воскликнул почти восхищенно униэн. — В кои-то веки Чардэйк мне что-то решил предложить и выбрал такой бесполезный дар. Повелитель и ты, хан'анх, превзошли наглостью самого Лойса.

— Оглянись, Мэйтианн'илли, и посчитай количество наших баллист и катапульт. Они сотрут Эр-Иррин с лица земли. К тому же мое войско уже рядом с Алаттом, армия хан'гора Ламмина на днях форсировала Сирону, и я не вижу достойного противника, который в силах воспрепятствовать нам разорвать Тир-Луниэн пополам. Может, ты знаешь такого человека, сын Финигаса?

Мэй никак не отреагировал на откровенную поддевку.

— Даже нескольких: князь Хейнигин, мой брат Сэнхан, Лайхин Волчара, ну и наш добрый государь Альмар, разумеется, — ответствовал невозмутимо Рыжий. — Я и сам тебе могу жару задать, хан'анх, в крайнем случае.

Губы Эйген прорезала довольная жестокая ухмылка, которая заставила поежиться Дайнара. Теперь он понял, зачем явился вигил. Вовсе не затем, чтоб предложить плен, будь он тридцать три раза почетным. И даже не затем, чтобы пугать осадными орудиями.

— Очень забавно, что ты упомянул последних трех. Видишь ли, они сейчас чрезвычайно заняты, чтобы помнить о судьбах народа и государства. Они охотятся на твою женщину — леди Хелит Гвварин.

Мэй молчал, а хан'анх уже не мог остановиться. Он просто упивался каждым словом, смаковал его как собственное наслаждение или, как чужую боль.

— Причем по разным причинам. Сэнхан из-за того, что она сбежала и увезла с собой княжича Аллфина. Волчара из желания посадить на трон нового Верховного короля. Альмар же, чтобы удержать на голове платиновый венец, — с наслаждением открыл глаза Рыжему на истинное положение дел вигил. — Я так понимаю, ты не знал, Джэрэт'лиг.

— Кто бы мог подумать, что ты падешь так низко, хан'анх, — равнодушно прошелестел в ответ Мэй, в точности копируя голос своего отца. — Прикрываться званием парламентера и нагло бессовестно лгать каждым словом.