Превзойти себя самого. Том 1 (СИ) - Эльза Фа
Тишина прерывается щебетом птиц. Столь беззаботным и радостным, что на мгновение Мао Шуая накрывает волной безмятежности. Этого мига достаточно, чтобы мужчина слился с природой, стал частью каждой травинки и пронёсся по макушкам деревьев утренним ветром.
Питавшийся духовной энергией лес, казалось, являлся отдельным живым организмом: сосуществуя с людьми, он жил по собственным правилам. Пышная зелень оттенков, какие бывают только весной, круглый год укрывала гору Маошань. Беспечным счастьем дышали цветы, нежно журчали ручьи, наполняя собой озёра и реки, в лучах солнца купались детёныши диких зверей. И орхидеи, пронзительно синие, как небеса, бессменно свисали с ветвей и стволов, напоминая о том, чего Мао Шуаю никогда не забыть.
Внезапная мысль, что над этим чарующим местом нависла угроза, вырывает бессмертного из медитации. Одна из священных гор просветлённых обернулась руинами оборванных жизней. Какая судьба уготована этой горе, предсказать невозможно, однако Мао Шуай понимает: следует готовиться к худшему.
Задумавшись о будущем Вечнозелёного леса, мужчина вновь погружается в чувство вины. Головки синих цветов качаются в такт музыке ветра, словно осуждая его, а затем Мао Шуай признаётся: «Я действительно думал лишь о себе».
Все эти годы он упивался собственной болью. Возведя её в центре вселенной, он напрочь забыл о чувствах близких людей. Бессмертный жил прошлым, не замечая, что пропасть, разделявшая его с Мао Синдоу, Шанъяо и Чжао росла день ото дня. Пока Мао Шуай, жалея себя, предавался тоске об утерянной юности, эти трое нуждались в нём здесь и сейчас.
Синдоу, вернувшийся из многолетнего странствия. Шанъяо, пришедший за помощью в школу, из которой был изгнан. Чжао, навсегда потерявший свой дом. Что они чувствуют, и может ли Мао Шуай им помочь?
Поток мыслей Шуая прервала шустрая тень, кинувшаяся ему прямо под ноги. Медовая шерсть существа переливалась на солнце, играя оттенками жжёного сахара, два прищуренных глаза смотрели лукаво. Не удержавшись от искушения, Мао Шуай наклонился, чтобы погладить котёнка. Однако рука его замерла на половине пути. Мао Шуай точно знает, что в Вечнозелёном лесу не обитают подобные звери.
Сердце забилось с удвоенной силой, перед глазами рассыпались искры.
Он где-то рядом.
Мужчина переводит взгляд вверх, чтобы увидеть его — причину душераздирающей боли, не оставлявшей Шуая даже во снах.
Воздух полнится сладостью забытого чувства. Бессмертный в алых одеждах вдыхает аромат орхидей, в прядях его белоснежных волос прячется ласковый ветер. Подставив лицо синим цветам, он наслаждается запахом счастья, покинувшим его двадцать четыре года назад, и медленно открывает глаза. На губах расцветает улыбка, на левой щеке появляется ямочка.
Точно жителей разных миров их разделяет непроходимый барьер. Преодолеть несколько чжанов — легко. Но почти невозможно воскресить в памяти Чжао облик его близкого друга.
— Не знаю, почему, — неожиданно шепчет сереброволосый бессмертный, — но когда я слушаю аромат этих цветов, мне становится больно. Почти физически больно, так, что хочется плакать. В то же время эта боль согревает.
Мао Шуай делает шаг. Раздаётся шипение, с едва различимой ноткой обиды, а после острые зубы котёнка вонзаются в палец мужчины. Поддавшись порыву, он не заметил, как наступил зверю на хвост. И теперь, отрезвлённый видом собственной крови, бессмертный жалеет, что снова предался мечтам.
Мао Шуай отворачивается. В ночь Цисицзе он принял решение сдаться, оставить попытки вернуть Чжао память. Для него жизнь Шуая не имеет значения, его не волнует жгучая боль, гвоздями вколоченная в сердце мужчины. Алая нить, что когда-то связала их души, давно порвалась, стена между ними стала плотнее. В одиночку Мао Шуай её не разрушит, не оставит на ней даже трещины.
По щекам льются слёзы. Шуай жаждет заглянуть в цвета вечернего неба глаза Лунху Чжао, поговорить о трагедии, случившейся на горе Лунхушань. Он даже готов отдать Чжао собственный дом, чтобы тот не заботился вопросом жилья. Но вместо этого Мао Шуай делает ещё один шаг — в противоположную сторону.
Мао Шуай не бросает его по собственной прихоти. Он следует лишь воле небес.
Видеть друг друга, но находиться в разных мирах. В этой жизни больше никогда не встречаться, хотя души стремятся быть рядом. Такова их судьба.
Лунху Чжао озадаченно смотрит на спину бессмертного. По краю бирюзовых одежд Мао Шуая, расшитых серебристыми нитями, тянется цветочный узор. Орхидеи, подобные тем, чей запах он недавно вдыхал, вдруг напоминают ему ночь Цисицзе. Хотя образ размыт, Чжао не даёт ему ускользнуть: словно знает, что он — тот самый мост, ведущий к забытому им человеку.
В памяти, мутной, как озеро со стоячей водой, всплывают детали недавнего праздника. Во рту разливается терпкий вкус чая, до слуха доносится мелодия эрху. И что-то сияет в свете фонариков. Так ярко и радостно, что по духовным каналам начинает струиться тепло.
— Я вспомнил.
Чжао не замечает, как вздрагивает Мао Шуай: взгляд его прикован к браслету. Хрустальные бусины, обнимая запястье мужчины, искрятся на солнце, а заключённые в них лепестки вызывают в сердце тёплое чувство.
— Я вспомнил, — повторяет Чжао чуть громче. — Это ведь ты мне подарил этот браслет. Кажется, тебя зовут Мао Шуай?
У лепестков белой магнолии с просветлённым в бирюзовых одеждах нет ничего общего. Но стоит Чжао на них посмотреть, как перед мысленным взором появляется образ мужчины: сильного и одновременно изящного, с волнами длинных волос оттенка древесной коры и удивительно тёплым, волнующим взглядом, — и губы сами собой шепчут имя:
— Мао Шуай…
«В сражениях он словно ветер, в миру же подобен белой магнолии».
Тело будто обдало кипятком. Не до конца поверив услышанному, Мао Шуай прячет лицо в дрожащих ладонях.
Как такое возможно?
Потоки обжигающих слёз орошают собой ростки новой надежды. Душа расправляет помятые крылья вопреки голосу разума.
Лунху Чжао запомнил его. Впервые за все эти годы, он сам назвал его имя.
Шуай понимает, что воспоминания Чжао об их совместно прожитой юности, возможно к нему не вернутся. Но это уже не имеет значения. Важно одно: в памяти Чжао нашлось место для Мао Шуая.
До тех пор, пока ты зовёшь меня Мао Шуаем, я готов оставаться с тобой. Я буду стучать в твоё сердце снова и снова, пока ты, наконец, не поймёшь: я твой близкий друг, которого ты когда-то забыл.
Бессмертный вытирает лицо рукавом и оборачивается. Сердце заходится в лихорадочном ритме, когда Лунху Чжао ему улыбается. Дружелюбно и радостно, как двадцать четыре года назад.
Другого выхода нет.
— Будем друзьями?
И как бы больно мне ни было, давай начнём всё сначала?
***
Тело обнимает промозглая тьма.
