Виктор Емский - Индотитания

КОНТУШЁВСКИЙ. Козел ты, а не мингрел!

ЛЕНЬКА.

ЖОРА. Пошел ты к черту, садист!

ПРОФЕССОР.

ЖОРА. По-моему, отключился.

ПРОФЕССОР. Ну, и бес с ним. Завтра я расскажу вам интересную историю про того, кто сидит в среднем дубе.

ЛЕНЬКА. А почему не сейчас?

ПРОФЕССОР. Дятлы опять принялись за работу. Знаете ли, когда их целый выводок, они долбят, не переставая. В такой ситуации мысли разбегаются в разные стороны.

ЖОРА. Ладно. Всем — до завтра.

ПРОФЕССОР. Пока.

ЛЕНЬКА. Пока.

Мыслетишина

На следующий день

ЖОРА. Ленька, слышишь меня?

ЛЕНЬКА. Слышу.

ЖОРА. Как насчет дятла?

ЛЕНЬКА. Мне кажется, что он сдох.

ЖОРА. Да ну?

ЛЕНЬКА. В натуре. Лежит кверху пузом. Не дышит. Вонять начал.

ЖОРА. Что же ты? Эх, не уследил!

ЛЕНЬКА. Уследишь тут. Что я ему — мама родная, что ли?

ЖОРА. И как нам теперь быть? Заедят же насмерть. Мне кажется, что личинки и червяки — бывшие политики. Ведь из-за политики в мире бывает больше всего жертв. Там, где уничтожены миллионы людей — обязательно мелькнет хвост политики.

ЛЕНЬКА. Ты не прав. Те, по вине которых уничтожены миллионы, в этом лесу

не присутствуют. Скорее всего, для них предусмотрено более веселое место.

ЖОРА. А как же Немо? Сидеть две тысячи лет в образе дерева — уму непостижимо. За что? За уничтоженные миллионы?

НЕМО. Ничего подобного! Никакие миллионы я не уничтожал!

ЛЕНЬКА. Ладно, ладно… Говорить можно все, что угодно. А вот, как было в

самом деле? И никому, главное, не рассказывает. Видать — рыльце в пушке.

НЕМО. Я никого не убивал! Ни разу в жизни! По крайней мере — лично.

ЖОРА. Рассказывай, рассказывай…

НЕМО. Да пошли вы все!

ЛЕНЬКА. Отключился.

ЖОРА. Ничего. Еще пару сеансов перекрестной терапии, и — расколется,

как миленький. Надо просто вовремя дожать.

ЛЕНЬКА. Все это понятно. Но что с дятлом делать?

ЖОРА. Да объявится какой-нибудь новый. Свято место не бывает пусто.

ЛЕНЬКА. Причем здесь это? Я спрашиваю, что со старым делать?

ЖОРА. А что с ним надо делать? Ну, сдох — и сдох.

ЛЕНЬКА. Так он же воняет! Так и будет гнить у меня в дупле? Кто его достанет

оттуда?!

ЖОРА. И похоронит?

ЛЕНЬКА. Чего?

ЖОРА. Ха-ха-ха!

ЛЕНЬКА. Сволочь! Да пошел ты к Контушёвскому в Кодню!

КОНТУШЁВСКИЙ. Всегда буду рад.

ЛЕНЬКА. Идите вы все — куда угодно!

ЖОРА. Обиделся.

КОНТУШЁВСКИЙ. На обиженных воду возят.

ЖОРА. Так, всем пока!

КОНТУШЁВСКИЙ. Вот молодежь пошла. Ни поговорить, ни поругаться. Одна скука…

Продолжительное мыслемолчание

Следующий день

ЖОРА. Ленька, слышишь меня?

ЛЕНЬКА. Слышу.

ЖОРА. Кто-то идет по лесу. Со стороны дубов к опушке. Скоро должен пройти подо мной.

ЛЕНЬКА. Посмотрим.

ЖОРА. Да это же волк!

ЛЕНЬКА. Точно. Седой. Матерый.

ЖОРА. Интересно, может, он тоже бывший человек?

ЛЕНЬКА. Да ну тебя! Людей не хватит, чтобы вселить в каждую зверюгу.

ЖОРА. Может быть. Но этот — знатный экземпляр. Клыки-то какие! На

Контушёвского похож, как две капли воды.

КОНТУШЁВСКИЙ. С чего это он на меня похож, если вы мое лицо никогда не видели?

ЛЕНЬКА. Зачем тебя видеть? И так понятно, что ты — волчара позорный.

ЖОРА. А, может быть, видели? Может, мы в одну из прошлых жизней были гайдамаками? И стояли в Кодне, глядя в глаза этой сволочи, собираясь

мученически погибнуть за «ридну неньку Украину»?

КОНТУШЁВСКИЙ. А-а-а, вот оно что… Как я сразу не догадался! Вы же –

профессиональные бандиты. Да вы были там! Вы были в Умани!

ЛЕНЬКА. Кстати, забыл спросить, тебя кто-нибудь звал в нашу беседу?

КОНТУШЁВСКИЙ. Нет! Но какое это теперь имеет значение?

ЖОРА. Ну, и вали отсюда!

КОНТУШЁВСКИЙ. Подумаешь…

ЛЕНЬКА. Отключился.

ЖОРА. И слава богу. Эй, Профессор!

ПРОФЕССОР. Я здесь.

ЖОРА. Дятлы закончили работу?

ПРОФЕССОР. Да. Заканчивают.

ЖОРА. Пошли, пожалуйста, парочку к Леньке в тополь. Там у него в дупле один из их сородичей сдох. Надо как-нибудь его выкинуть наружу. Похоронить там, или чего другое выполнить, — бес его знает. Пусть определятся со своими дятловскими обычаями, и сделают, как у них там положено. Хоть с оркестром.

ПРОФЕССОР. Хорошо.

ЛЕНЬКА. Да попроси остаться какого-нибудь у меня. Дупло громадное. Места — завались!

НЕМО. Как это так?! Это — мои дятлы!

ПРОФЕССОР. Ты же сам говорил Хасану, что собственность в этом лесу — фикция.

НЕМО. Ничего я не говорил.

ХАСАН. Говорил.

ПРОФЕССОР. Вот-вот. Ну, подумаешь, один молодой дятел останется у Хасана, а

второй — у Леонида. У тебя убудет от этого?

НЕМО. Дело совсем в другом. Я эту семью выпестовал и вынянчил…

ПРОФЕССОР. Подгузники менял… И теперь надо всех продать с пользой для себя?

НЕМО. Что такое подгузники?

ПРОФЕССОР. Не имеет значения. Зри в корень и познавай смысл.

НЕМО. Не понял всех ваших умозаключений. Но, что за беспредел? Моих

дятлов направляют куда угодно, и даже не спрашивают у меня разрешения!

ЖОРА. С чего бы это — твои дятлы?

НЕМО. Они у меня жили еще до того, как вы тут появились!

ПРОФЕССОР. И поэтому их нужно непременно продать. Интересно, за какую валюту, и что ты с ней делать будешь? Купишь себе телевизор? Или в кино пойдешь?

НЕМО. А это никого интересовать не должно. Мое — значит мое. И

распоряжаюсь им я — как хочу!

ПРОФЕССОР. Вот в этом и проявляется твоя иудейская сущность.

ЛЕНЬКА. Вот-вот.

НЕМО. Чего вот-вот? А ты что, не Циммерман?

ЛЕНЬКА. Когда дело касается дятла, я — чистокровный мингрел.

НЕМО. Что, — Джопуа?

ЛЕНЬКА. Фамилия, как фамилия.

НЕМО. Ха-ха!

ПРОФЕССОР. Надо же, смеяться выучился.

ЖОРА. Профессор, расскажи про Хасана ибн как его там…

ЛЕНЬКА. А он против не будет?

ПРОФЕССОР. Да кто его спрашивать станет? Здесь, в лесу — анархия. Думай, о чем хочешь, и ничего тебе за это не будет. А если кто недоволен, пусть своим недовольством и довольствуется. Надо же, как загнул! Красота…

ЖОРА. Мы слушаем.

ПРОФЕССОР. Начнем с красивой легенды.

В медресе, расположенном в славном городе Нишапуре, учились три молодых человека. Они были умны и талантливы. За окнами медресе бурлила середина одиннадцатого века и время, насыщенное разными событиями, текло быстро и непредсказуемо. Никто из этих юношей не знал, какие сюрпризы преподнесет им жизнь. И никто не ведал, какими дорогами им предстоит пройти. Первого юношу звали — Низам аль Мульк. Второго — Омар Хайям. Третьего — Хасан ибн Саббах. Крепкая дружба связала молодых людей. Они поклялись помогать друг другу.