Норман Хьюз - Обитель драконов

— Так он не делает ничего противозаконного?

— Нет. Я же сказал — играет! — Марициус негодующе скривился. — Согласен, это звучит странно. Но моя обязанность перед Короной — замечать такие странности. И действовать!

Палома передернула плечами. Лично ей казалось, что столичные чиновники, похоже, окончательно взбесились от безделья. Столько шума из-за такой нелепицы! Ну, хочется человеку сидеть в саду… О, Митра, кому повторить — засмеют!

Видимо, что-то из этих мыслей отразилось у нее на лице, потому что Марициус сделался совсем мрачен.

— Именно так все и реагируют. Но я знаю, что здесь что-то неладно. И боюсь, что когда пойму в чем дело — уже не сумею…

— Ну, так принимайте меры! — Наемница не скрывала раздражения. Надо же — этот тип вздумал свести ее с Амальриком!.. — Отошлите его из столицы под удобным предлогом. Да хоть в тюрьму бросьте, в конце концов! Не мне вас учить…

Вздох Марициуса был подобен стенанию тяжеловоза, который едва доволок до места неподъемную повозку.

— Поздно. Его высочество наследник престола изволил проявить интерес к игрушке. А потом привел в сад отца. Я… — Ему было нелегко признаться, но он все же выдавил: — Я не знаю, о чем они говорили. Но король поднял меня на смех, когда я поделился с ним своими опасениями. Он пожелал принять барона Торского лично, представил его королеве, ввел в Малый Круг… Я боюсь даже подумать, что будет завтра!

— Так может, предоставим его величеству решать, опасен Амальрик или нет? — ядовито осведомилась Палома.

Марициус сокрушенно развел руками.

— Король впечатлителен и обожает новых людей, при этом совершенно не думая об осторожности. Впрочем, для этого и существую я… мы. — К тому же, — он строго посмотрел на наемницу, — не ваше дело, госпожа, обсуждать приказы. Тайная служба его величества поручает вам тайно и в кратчайшие сроки разобраться в этой загадке. Извольте соответствовать!

Ладно, это был кнут. А где же пряник?

— Это задание не похоже на обычные поручения…

— Зато оплата будет обычной. Пятьдесят золотых, если справитесь за одну седмицу. Не уложитесь — тогда вполовину меньше. Это срочно!

Палома кивнула. Если бы она имела дело с Рингой, то, по правде сказать, согласилась бы и бесплатно, просто из любопытства. В самом деле, забавно будет увидеть Амальрика спустя столько лет. Да и разобраться в этой загадке… Но Марициус ей не нравился, так что от денег она не отказалась. Хотя все же не удержалась бросить на прощание:

— По мне, так вы зря тратите золото казны. Больше чем уверена, во всем этом нет ничего зловещего. Каким бы человеком ни был барон Торский, но он всегда останется преданным слугой Немедии и никогда не нанесет вреда своему королю!

— Да услышит Митра ваши слова! — Марициус неожиданно улыбнулся. — Если это действительно так, и вы сумеете мне это доказать — клянусь, моя госпожа, я выплачу вам еще тридцать монет из собственных денег — как личную благодарность за то, что вы снимете с моей души этот груз. Видите ли… — Уголки его рта печально обвисли. — Если и есть что-то на свете, что я ненавижу — так это необъяснимые вещи!

— Тут мы с вами не сходимся, — засмеялась Палома. — Это именно то, без чего я не могу жить!..

К вечернему выходу из дома наемница готовилась особенно тщательно.

Это было для нее привычным ритуалом: заново знакомиться с городом, всякий раз, когда она возвращалась в Бельверус после долгой отлучки. Конан, заскучавший за целый день на постоялом дворе, вызвался ее сопровождать.

— Очень уж ты хороша сегодня. Смотри, украдут…

— Я всегда хороша, — отшутилась наемница, незаметно проверяя, хорошо ли закреплен кинжал на предплечье, скрытый под пышным рукавом платья. В рукаве, неприметные для глаза, имелись разрезы, через которые до оружия было легко дотянуться: женский наряд имеет свои преимущества… Второй кинжал висел в узорчатых ножнах на поясе, рядом с зеркальцем и веером.

Паланкин, нанятый вместе с носильщиками у соседа-винодела, уже дожидался на улице.

…Привычный маршрут. От Южных ворот, где, несмотря на вечерний час, царила обычная суета, они направились в ремесленные кварталы… Здесь торговля постепенно затихала. Женщины зазывали к ужину ребятишек, заигравшихся на улице; торговцы сворачивали палатки, наглухо закрывались двери лавок и мастерских. Ароматы пищи мешались с запахами отбросов. Из-за заборов таверн доносился нестройный гул, хохот, пьяные выкрики — уставшие за день мужчины торопились просадить заработанные в поте лица деньги на скверное вино и уродливых шлюх.

На пересечении улицы Кожевников и какого-то безымянного проулка, несмотря на царившую здесь вонь (ибо для выделки кож использовалась лошадиная моча), Палома велела рабам приостановиться и какое-то время они с Конаном, вместе с толпой, наблюдали за собачьими боями. Два здоровенных серых кобеля в шипастых ошейниках бросались друг на друга, уже даже не лая, а заходясь истошным воем, норовя дотянуться до горла или до брюха противника. Судя по крикам, ставки делались немалые. Северянин, азартный, как все варвары, тут же изъявил желание поставить на одного из псов — но Палома тоном, не терпящим возражений, велела рабам трогаться в путь.

— Здесь дурно пахнет…

— Мне доводилось жить и в еще более скверных местах, — пожал плечами киммериец.

— Мне тоже. Именно поэтому я всякий раз начинаю прогулку отсюда — чтобы вспомнить. И именно поэтому никогда не задерживаюсь надолго.

Узкие улочки ремесленных кварталом, петляющие, запутанные, точно пряжа швеи-неумехи, вывели путников в торговый квартал. Здесь было куда просторнее; перекрестки же представляли собой небольшие площади, сплошь окруженные лавками и столами менял. Некоторые из них трудились до зари, готовые услужить закутившим иноземцам, у которых не хватит добрых немедийских золотых, чтобы закончить пирушку. Над их палатками, па высоких шестах были укреплены деревянные короны — ибо так же в простонародье именовались монеты.

Большая рыночная площадь, опустевшая в сей поздний час, служила границей между Верхним и Нижним городом. Сейчас, хотя время торговли уже миновало, она была по-прежнему запружена народом: прямо посреди площади стояли фургоны, крытые повозки, какие-то люди ставили шатры. Это были купцы, приехавшие на летнюю ярмарку, и не нашедшие места на постоялом дворе. Здесь городская стража тоже взимала мзду за право ночлега — но это обходилось несравненно дешевле.

Вообще, большая ярмарка была событием примечательным: на нее съезжался торговый люд со всей Хайбории. Престижнее считалась лишь ярмарка тарантийская, но ее время наступит лишь в середине осени, через две луны.