Виктор Федоров - Меч и щит

— А, на том лугу между двумя болотами, — улыбнулся барон Одо. — У него еще такое смешное вендийское название…

— Межумошки, — подсказал я.

— Вот-вот. Помню еще, как эти проклятые зайцы удирали от нас в болота, сигали с кочки на кочку. Куда там собакам догнать их! Только тех и притаскивали, что удавалось подстрелить.

— Человек не заяц, тем более конный воин в кольчуге. Жунтийцам по болотам не ускакать. А луг этот находится в пяти днях пути от Балги и в одном конном переходе от Медаха. Гульбис непременно устроит там дневку, чтобы на следующий день напасть на Медах со свежими силами. Надо, не дожидаясь подхода левкийской рати, перебросить все наличные силы именно туда! И раздавить Гульбиса.

В палате Совета снова воцарилось молчание. Советники переглядывались, видимо не зная, как повежливей отвергнуть эти бредни. Я убрал руки со стола и стиснул кулаки. Добавить я больше ничего не мог, равно как и не представлял себе, что делать, если отвергнут мое предложение. Я знал, что я прав, но, хоть я и носил звание наследного принца, мой голос в делах королевства был далеко не решающим. Последнее слово останется, конечно, за матерью, но та ни за что не пойдет против единодушного мнения Советников. Так что ничего хорошего от этого молчания я не ждал.

И тут заговорил молчавший все заседание глава Государственного Совета, престарелый герцог Арантконский Харольд.

— Мальчик прав, — внезапно усмехнулся он. — Этого Гульбиса давно пора проучить, и, похоже, принц нашел самый подходящий способ. Думаю, его и следует поставить во главе воинства, которое отправится против Гульбиса. Разумеется, с одобрения Вашего Величества. — Он повернулся к матери и вопросительно посмотрел на нее. Я же так обрадовался неожиданной поддержке, что даже не обиделся на «мальчика». Впрочем, с высоты семндесятидвухлетнего возраста ему и моя мать казалась «девочкой», иной раз, забывшись, он называл ее просто по имени, а она ни разу не поправляла и сама, бывало, звала его «дядя Харольд».

Но на сей раз она себе такого не позволила.

— Одобряю, герцог. Всеми воинскими силами королевства, естественно, по-прежнему командует полемарх, но в войско, идущее в поход на Гульбиса, назначается стратегом принц Главк. А для поднятия духа воинов я лично отправлюсь с отрядом в Медах.

Само собой, посыпались возражения, Советники в один голос упрашивали мою мать не подвергать опасности свою драгоценную особу и осторожно намекали, что в ее положении такой поход может оказаться делом нелегким, но почему-то стеснялись называть ее «беременной». Они могли бы поберечь силы, — если уж мать вобьет что-то себе в голову, на нее не подействуют ничьи Доводы, даже Государственного Совета.

— Я так решила, — вот и всё, что прозвучало в ответ на все их словесные кружева. — Мы выступаем завтра же.

На самом деле выступили мы лишь через два дня. Они мне понадобиличь для сбора воинов и нужного количества лошадей. Труднее всего было с лошадьми, поскольку для быстроты переброски требовалось посадить на коней всех воинов, хотя сражаться, как я отлично понимал, им придется в пешем строю. На королевских конюшнях скакунов хватало, но никак не для двухтысячной оравы. Помимо телохранителей, на них посадили только лучших стрелков из спешно собранного войска. Для остальной же рати пришлось поверстать всех коняшек в округе. Я носился не зная сна, забирал лошадей у крайне неохотно расстававшихся с ними крестьян. Приближалось время сева, и они вполне обоснованно опасались, что кони либо погибнут в бою, либо серьезно пострадают под седлом у неопытных всадников. Я твердо обещал, что в этом случае им отдадут трофейных коней, а там, где не хватало слова принца, пускал в ход плеть.

Больше причин для задержки не было, и утром третьего дня мы выступили в поход. Шли на рысях, пока не темнело, и ночевали не разбивая лагеря, а просто завернувшись в черные одеяла из верблюжьей шерсти, выданные по моему приказу всем воинам за счет казны (не буду уточнять, какими словами при этом обменялись мы с казначеем королевства). Шатер ставили только для королевы, сам я тоже спал на траве, завернувшись в одеяло.

К моему удивлению и облегчению, в седле ратники держались лучше, чем я смел надеяться. Хотя некоторые в первый же день так стерли себе задницы, что спать могли только на животе, большинство были деревенскими и ездили раньше верхом, хотя бы в ночное в детстве, и не забыли этих навыков. Правда, ездить они привыкли без седел, охлюпкой, поэтому лошади пострадали больше, чем люди. Устроив перед привалом смотр, я только головой покачал, глядя на спины несчастных животных и понимая, что трофейных коней придется отдать много.

Как бы то ни было, продвигались мы быстро, собирая по пути конную знать, успевшую прослышать о вторжении и поспешить на соединение с войском. Однако общая численность увеличилась незначительно.

В Медах мы не сворачивали и, хотя уже темнело, не давали отдыха коням и людям, пока не подъехали к Межумошкам. Там мы спешились и, даже не отведя лошадей подальше назад, как предполагалось по плану, без сил повалились на траву и уснули, кое-как завернувшись в одеяла. Во всяком случае, я поступил именно так. Утром я обнаружил неподалеку шатер матери, — надо полагать, телохранители королевы улеглись спать позже меня. Но это уже мелочи.

Несмотря на усталость, проснулся я рано, как и многие в нашем лагере. Увидев среди вставших барона Одо, я подозвал его жестом. Мы поднялись на небольшой взгорок и посмотрели на лагерь жунтийцев. Среди многочисленных разноцветных шатров не попадалось на глаза ни одного человека, только привязанные к кольям лошади. Я лишь головой покачал, дивясь самоуверенности Гульбиса. Тот настолько уповал на внезапность своего набега, что даже не выставлял на ночь часовых.

— Думаешь, пора? — полувопросительно обратился я к Одо.

Тот кивнул:

— Да. Пусть их разбудит пение наших боевых труб.

— Отлично.

Мы вернулись в лагерь и обнаружили, что мать уже распорядилась поднять лежебок и отогнать в тыл всех небоевых коней.

Затем я приказал воинам построиться в боевые порядки за взгорком, в виду жунтийского лагеря. Полторы тысячи гоплитов образовали фалангу в десять воинов глубиной, а на флангах я расставил по двести верховых стрелков вперемежку с тяжеловооруженной дворянской конницей.

Телохранителей матери я решил оставить в резерве на взгорке, откуда королева вовремя увидит, куда требуется прислать подкрепление. Там же, на холме, мы собрали всех тагмархов, чтобы отдать им распоряжения и напутствия перед битвой. Последнее я предоставил матери, и она сыграла свою роль блестяще. Ее слова «Ступайте, и пусть каждый выполнит свой долг», несомненно, попадут во все исторические труды. Но дальнейшие ее речи понравились мне гораздо меньше.