Роберт Асприн - Сезон штормов

Мамаша содержала тайный притон — увешанный коврами и пропахший духами будуар, куда вела отдельная дверь и откуда вместе с винными ароматами и запахом доброго кррфа выходили с поручениями ее мальчики и девочки. Вис жил напротив притона этой разверстой адской пасти, и даже однажды был внутри, когда только-только заказал себе комнату. Мамаша настояла на том, чтобы выпить вина, и провела Мрадхона в «свой уголок», объяснив попутно правила игры и те преимущества, которые давало покровительство ее мальчиков. Мамаша предложила ему небольшую понюшку кррфа, сказав, что можно получить еще.

Притон продолжали навещать тайные визитеры, и все так же бродил по ночам Тигот, даже в дождь монотонно постукивая палкой по стенам и сохраняя в безопасности аллею и все принадлежащие Мамаше строения.

«Пойдем ко мне, — скажет Мамаша в тот день, когда закончатся деньги. — Пойдем поговорим». И улыбнется.

И этот взгляд. Такой же, как у Элид, такой же, как…

Мрадхон сделал глоток вина, маленький, поскольку теперь его жизнь измерялась такими глотками. Он ненавидел, о боги, он ненавидел. Ненавидел женщин, этих кровососок, в чьих глазах была лишь бесконечная тьма.

Его последней работодательницей была женщина, ее звали Ишад, и она свила себе гнездышко подле реки. Но дело было не только в этом, еще были сны. В глазах всякой женщины простиралась тьма, и в объятиях любой из них рано или поздно наступал момент, когда Мрадхон становился холодным и бесплодным. Ему оставались лишь ненависть да оцепенение, в котором он так никого и не убил, то ли потому, что в нем еще теплились остатки собственной воли, то ли потому, что страх удерживал Мрадхона. Он никогда не знал этого наверняка и спал ныне один. Мрадхон жил в Низовье, зная, сколь изысканна Ишад, и надеясь, что разборчивость удержит ее от посещения сих мест.

В первый раз он увидел ее идущей по аллее Лабиринта, словно часть ночи, в черных одеждах, часть тьмы, не подвластная никакой луне, смуглое лицо под иссиня-черной копной волос и глаза.., которые не следует видеть ни одному здравомыслящему человеку. Охотница, бродящая по аллеям Санктуария, или у реки, или еще ближе. Она увлекала своих любовников, беспечных, беззаботных, в ночь и отпускала холодными к рассвету.

Служа ей, Мрадхон остался цел и невредим, если не считать снов и пострадавшего мужского достоинства. В ночных кошмарах являлась ему Ишад, обещая конец, и он слышал ее шепот своим жертвам, чувствовал обволакивающий взгляд. Порой ему хотелось умереть. Больше всего его страшила тьма, простертая, словно последняя гавань в море, для человека без друзей и покровителей, которого дома ждал суд, оказавшегося волею случая по другую сторону войны.

Мрадхон старался не напиться. Они возьмутся за него в тот же вечер, когда Мамаша Беко подумает, что все деньги у него при себе. Это была игра. Они проверили его, вызнав все про него: что у него есть, не вор ли он и какими навыками обладает.

А он по-прежнему играл с ними втемную.

И наблюдал за дверью, небрежно, делая вид, что смотрит вовсе не туда. Внезапно сердце его гулко застучало в груди, ибо тот, кого Мрадхон поджидал, вошел в дверь. Глотнув вина, Мрадхон одарил вновь вошедшего безразличным, насколько сумел, взглядом, не позволяя глазам больше чем на мгновение задержаться на темноволосом смуглом молодом бандите, пришедшем в таверну потратить деньги. Пройдя у Мрадхона за спиной, он уселся за стол, и наблюдать за ним стало неудобно. Изобразив на лице отсутствие всякого интереса, Мрадхон допил вино и вышел из людной таверны на свежий воздух, где приходили в себя пьяные, одни — подпирая стены, другие — на двух скамьях перед входом.

Встав в тени, Мрадхон прижался к стене и стоял там до тех пор, пока не затекли ноги. Людской поток не прекращался, хотя скоро уже Тигот начнет свой привычный ночной обход.

Удовлетворенно покачиваясь, бандит вышел на улицу, однако пьян он был несильно и задерживаться подле бездельников не стал.

Глава 2

Парень двинулся направо. Мрадхон оторвался от стены, размял онемевшие конечности и устремился вслед за юношей по грязным аллеям Подветренной. Пока он ждал, хмель успел выветриться, но Мрадхон старался всем своим видом показать, что он слегка подшофе — таким штучкам ему пришлось научиться во время пребывания в Низовье. Вису был знаком здесь каждый поворот, каждая дверь, каждый угол, который сможет скрыть его от брошенного через плечо взгляда. Низовье Мрадхон изучил с той же внимательностью, с какой в былые дни изучал места боевых действий, так что теперь в этом трущобном лабиринте он знал, когда его шаг прозвучит более гулко, где, повернув за угол, его смогут заметить, а где можно спокойно отстать или пойти коротким путем. Мрадхон не знал, каким путем пойдет преследуемый, но тот был у него на крючке, и не имело значения, где повернет юноша, ибо Мрадхон действительно знал здесь все. Ему долго пришлось ждать этого парня, который, будучи при деньгах, навещал Мамашино заведение, пил с удовольствием ее вино и покупал в задней комнате кррф.

Мрадхон знал этого парня, хотя их и не знакомили, еще с тех пор, когда жил в расположенном через реку Лабиринте, где тот служил у могущественного Джабала. На этот раз Мрадхону судьба улыбнулась. Однажды ночью Вис уже следил за парнем и потерял его из виду, однако сейчас, когда каждый камень Низовья был знаком Мрадхону, в этой охоте победа могла быть только за преследователем.

А юноша к тому же был по меньшей мере слегка пьян.

Они пересекли главную дорогу и углубились в застроенный лачугами квартал. По мере продвижения хижины делались все обшарпанней и обшарпанней, эти давно построенные и чудом сохранившиеся пристанища бедняков. Снова и снова перед глазами Мрадхона представали зияющие провалы вместо дверей, за которыми кто-то нашел себе убежище от ветра. Чьи-то глаза видели в темноте все и не видели ничего, заслоненные нищетой, несущей лишь апатию и усталость от жизни.

Пройдя по боковой улочке, парень свернул в аллею, заканчивающуюся тупиком. Знавший каждый поворот и изгиб улицы, Мрадхон понял, к какой двери направляется тот, и побежал, срезая угол. Вис поспел как раз вовремя: под ногами юноши уже заскрипели ступени.

— Эй, парень! — окликнул его Мрадхон.

Мгновенно повернувшись, юноша схватился рукой за пояс, и Мрадхон заметил блеснувший в ночной тьме клинок.

— Друг, — проговорил Вис, не забыв на всякий случай извлечь кинжал из ножен.

Даже если юноша и находился под воздействием винных паров, то хмель его сняло как рукой. По его позе Мрадхон признал в нем неплохого бойца.

— Джабал, — едва слышно вымолвил Мрадхон. — Тебе что-нибудь говорит это имя?