Майкл Муркок - Чуждое тепло

Зараженный энтузиазмом друга, Джерек встал и громко засмеялся.

– Я буду возлюбленным!

– Возлюбленным!

– Ничто не помешает мне!

– Ничто!

– Я завоюю мою любовь и буду счастлив, пока Вселенная не состарится, не остынет!

– И что бы там ни пророчил наш друг-пришелец, сейчас это лишь придаст игре особую остроту! – Лорд Джеггед потер свой белый, словно полотно, нос. – О, Джерек!

Ты познаешь искушение, исступление, изнеможение, искупление, избавление!

Джеггед, казалось, увлекся «иканьем» в этот вечер.

– Избранный, истовый, истинный, исконный, искомый!

Он был близок к опасным преувеличениям.

– Ты станешь идолом, мой дорогой. Твоя история прогремит в веках, или во всяком случае, в том, что от них останется! – и с этим возгласом он заключил в объятия своего друга, в то время как Джерек Карнелиан схватил веревку гудка и с силой дернул ее, заставив локомотив закричать, застонать и кинуться, пульсируя клубами пара, в теплую черную ночь.

– Любовь! – кричал Джерек.

– Любовь, – шептал Лорд Джеггед, снова целуя его.

– О, Джеггед! – Джерек отдался сладострастным объятиям Лорда.

– У нее должно быть имя! – воскликнул Джеггед, переворачиваясь на спину в широкой постели и делая глоток пива из бронзовой кружки, которую держал между указательным и большим пальцами левой руки. – Мы должны узнать его.

Он встал, прошел по гофрированному полу к окну и, откинув в сторону занавески, посмотрел наружу.

– Это закат или рассвет? Похоже на закат.

– Извините, – Джерек открыл глаза и дотронулся до кольца на правой руке, чтобы слегка подправить пейзаж.

– Намного лучше, – сказал Лорд Джеггед Канари, восхищаясь золотой зарей. – А это что за птицы? – он показал на черные силуэты, кружащиеся высоко в небе.

– Попугаи, – ответил Джерек. – Им положено питаться мясом бизонов.

– И что?

– Они не хотят. Я где-то допустил ошибку в копировании. Придется вернуть их в генобанк и начать все с нуля.

– Что, если мы навестим сейчас Монгрова? – предложил Лорд Джеггед, возвращаясь к изначальной теме.

– Он не примет меня.

– Но зато он примет меня. А ты будешь моим спутником. Я сделаю вид, что меня заинтересовал его питомник, и ты сможешь снова встретить предмет своей страсти.

– Я не уверен сейчас, что это была хорошая мысль, любимый Джеггед, – сказал Джерек. – Я слишком увлекся прошлой ночью.

– Конечно, моя любовь. Но почему нет? Это случается не так часто. Джерек Карнелиан, ты не должен отступать. Это доставит удовольствие слишком многим. – Джерек засмеялся.

– Лорд Джеггед, мне кажется, в этом есть какой-то иной мотив – ваш собственный. Может быть вы метите на мое место!

– Я? Что ты, право… Меня совсем не занимает этот период.

– И вы не заинтересованы в любви?

– Я заинтересован в твоей любви. Ты должен полюбить. Это сделает тебя совершенным, Джерек. Ты же родился из материнского лона! Остальные пришли в мир взрослыми, созданными или друзьями, или собой, не считая, конечно, бедного Вертера, но это совсем другая история. Но ты, Джерек, был рожден младенцем. И потому ты обязан полюбить. О, да! Это несомненно. С любым другим из нас это было бы нелепицей.

– Мне кажется, вы уже говорили, что это будет нелепо и для меня, – сказал Джерек тихо.

– Любовь всегда нелепа, Джерек, но это другое.

– Хорошо, – улыбнулся Джерек. – Я постараюсь сделать все возможное для вашего удовольствия, мой повелитель.

– Для нашего удовольствия, Джерек!

– Я должен обдумать…

Лорд Джеггед вдруг запел. Вибрирующая трель лилась из его горла. Это была мелодия изумительной гармонии, настолько сложная и неповторимая, что Карнелиан даже не смог уследить за ее переливами.

Джерек взглянул на своего друга с некоторой иронией. В какой-то миг ему показалось, что Лорд Джеггед намеренно прервал его. Но почему?

Он подумал: «Лорд Канари обладает таким умом и воображением, что мне следовало бы полюбить именно его, а не какую-то бродяжку во времени, которую я толком и не знаю».

Карнелиан стал подозревать, что Лорд Джеггед догадывается о его мыслях. Возможно, они не отличались безупречным вкусом. Не было ничего странного в том, чтобы полюбить серую странницу. В его веке все любили или, по крайней мере, могли убедить себя в подобном чувстве, что в сущности было тем же самым. Да, Лорд Джеггед проявил великодушие, не дав ему поставить себя в неловкое положение. Было бы пошло объявить о своей любви к Лорду Джеггеду, но, напротив, остроумно полюбить серую странницу во времени. «Хотя и в намеренной пошлости нет ничего особенного, как, впрочем, и в ненамеренной, – подумал Джерек, – взять хотя бы Герцога Квинского».

Он содрогнулся, вспомнив вечеринку.

– Бедный Герцог! Его журфикс был совершенно необходим. Лучше и не могло быть.

Лорд Джеггед отошел от окна и зашагал по гулкому полу.

– Могу я использовать это для костюма? – он жестом показал на чучело мамонта, занимающее целый угол комнаты.

– Конечно, – ответил Джерек. – Я никогда не был уверен, что оно соответствует периоду. Хорошо, что вы выбрали его.

Он с интересом наблюдал, как Лорд Джеггед разложил мамонта на составляющие его атомы, а затем из облака частиц состряпал себе свободное лилового цвета одеяние с высоким жестким воротником, какой он предпочитал, с огромными пышными рукавами, из которых выглядывали кончики его пальцев. Ноги его украшали серебряные туфли с длинными изогнутыми носами, а на платинового цвета волосах лежал обруч в виде живой сверкающей урановой ящерицы пятьдесят четвертого столетия.

– Как вы величественны! – воскликнул Джерек. – Принц Пятидесяти Планет!

Лорд Джеггед наклонил голову в благодарность за комплимент.

– Мы – сумма всех предыдущих столетий, не так ли? А в результате нет ничего, что бы отмечало наш собственный век. Кроме того, что мы – это сумма.

– Я никогда не думал об этом. – Джерек спустил длинные ноги с постели и встал.

– Признаться, я тоже. Но это правда. Я не могу вспомнить ничего характерного. Наша технология, наши фокусы, наши иллюзии – все это подражание прошлому. Мы пользуемся тем, что наработали наши предки, и ничего не изобретаем сами. Мы просто дополняем то, что уже существует.

– Нет простора для открытий, мой Лиловый Лорд. Долгая история человечества, если она вообще имеет смысл, обрела свое завершение в нас. Мы можем позволить себе все, что пожелаем. Что же нужно для счастья? Даже Монгров счастлив в своих страданиях – ведь это его выбор. Никто не станет ничего менять. Поэтому мне сложно понять ваши доводы, – Джерек отхлебнул из своей пивной кружки.

– Это не доводы, мой славный Джерек. Это только наблюдение. Не больше!