Шон Рассел - Брат Посвященный

Они были словно странники из далеких краев, выброшенные на чужой берег. Там, на берегу, перед ними лежала вся Ва, уменьшенная до размеров пространства, которое можно обойти за день. Речной Праздник — десять тысяч ярких фонариков, несметное множество гостей, бесконечные приливы и отливы людских волн вдоль берегов стремительных вод.

Попасть на Речной Праздник из монастыря Дзиндзо… Суйюн чувствовал себя так, точно завершил медитацию в запертой комнате, где царила тишина, отодвинул ширму, чтобы выйти наружу, и на месте тихого сада вдруг узрел двадцать тысяч смеющихся, поющих и танцующих людей. Для мальчика, выросшего на далеком острове, это казалось почти чудом.

Вслед за своим наставником Суйюн пробирался сквозь толпы народа. На деревьях были развешаны разноцветные фонарики, а там, куда не доходил свет фонарей, его заменяло молочное сияние луны. Суйюн впервые увидел высокородных дам в роскошных паланкинах, вдыхал аромат их духов, витавший в воздухе после того, как они проехали мимо него, весело смеясь и лукаво пряча лица за веерами. Зачарованный, он застыл возле акробатов и фокусников — брат Сотура, которому пришлось вернуться, обнаружил, что юноша, позабыв обо всем на свете, жадным взглядом ловит каждый трюк, каждое движение, замедленное в его сознании при помощи ши-тен.

Суйюн и брат Сотура миновали шатер, у входа в который соблазнительно улыбались прекрасные женщины, и хотя, завидев монахов, они осенили себя знаком Ботахары, самая молоденькая из них попыталась завязать флирт с Суйюном и звонко рассмеялась, когда тот отвел глаза.

Перейдя пешеходный мостик, они добрались до парка, и юному инициату показалось, что он вновь перенесся в другую страну. Шум голосов стих, а острый запах, исходивший от жаровен, уступил место изысканным ароматам срезанных цветов и редких духов. Здесь тоже пили и смеялись, однако пирующие были облачены в парчу и дорогие шелка, равных которым по красоте молодой брат никогда не видел. Суйюн был уверен, что брат Сотура намеренно привел его сюда, хотя он пока не знал зачем.

Монахи миновали группу людей, тихо беседовавших между собой у ивовой рощицы, и приблизились к подмосткам, ярко освещенным фонариками. У края сцены на подушках сидела женщина. Она читала свиток, а публика внимала ей в полной тишине. Голос женщины был чистым и прозрачным, как зимний воздух, но слова, которые она произносила, звучали торжественно и церемонно. Суйюн понял, что на сцене исполняется старинная пьеса и узнал древний язык, изобиловавший гласными, которые как-то непривычно скатывались с губ чтицы.

Брат Сотура устроился на плетеной циновке и махнул юноше, приглашая того последовать его примеру.

— «Собирающий облака», — прошептал наставник, и по названию Суйюн припомнил, что изучал эту пьесу.

Наблюдая за действом, Суйюн был заворожен образом главного героя — чудаковатого монаха-ботаиста, отшельника, которого не заботила повседневная жизнь других персонажей и который все свое время посвящал изучению тайных, непостижимых сфер. Суйюн впервые видел, чтобы монаха изображал кто-то из не принадлежащих к братству, и зрелище привело его в восхищение, пусть и смешанное с некоторым беспокойством. Только через несколько часов Суйюн пришел в себя от увиденного на сцене; первая встреча с театром глубоко его взволновала.

Спустя два дня начались состязания в единоборстве. Распорядитель, заносивший в список имена претендентов, с трудом скрыл свое изумление, узнав, что в турнире примет участие не мастер ши-кван, а сопровождающий его мальчик. Улыбки, едва сдерживаемые из вежливости, быстро исчезли, как только Суйюн выиграл первый поединок с легкостью, поразившей всех, за исключением брата Сотуры. Разумеется, вначале соперники не отличались большим мастерством по меркам турнира, поэтому маленький монах хоть и заслужил некоторое уважение, но серьезным противником по-прежнему не считался.

Именно в это свое посещение империи Суйюн впервые столкнулся с насилием. Несмотря на многие годы упражнений в ши-кван, юный инициат еще никогда не видел, чтобы один человек сознательно стремился нанести вред другому. Среди единоборцев были и такие, которые променяли честь на хитрость и жестокость. Однако Суйюн четко видел свою цель, а Сотура показывал, что твердо верит в него.

Глядя на схватки других претендентов, оба монаха постепенно пришли к выводу, что среди всех особенно выделяются два бойца: императорский гвардеец по имени Яку Катта и лейтенант личной стражи князя Сёнто. Суйюн видел, хотя и мельком, как сражается гвардеец императора, и легко понял, за что тот заслужил прозвище Черный Тигр. Яку Катта был не только свиреп и силен, но и отличался чрезвычайным умом, а его спокойствие порой казалось чуть ли не сверхъестественным. По росту он превышал Суйюна почти вдвое.

Раз за разом встречаясь с противниками, Суйюн начал чувствовать, как поток энергии ши внутри него набирает невиданную ранее мощь. Юный монах осознал, что ярость соперников позволяет ему черпать силу из какого-то неизвестного источника, словно из колодца, который открывается только в минуты настоящей опасности. Он повергал одного бойца за другим, и посмотреть на победы Суйюна теперь собирались целые толпы.

Готовясь к поединку с лейтенантом из стражи Сёнто, Суйюн заметил, что его учитель пристально смотрит в гущу зрителей. Проследив за взглядом наставника, Суйюн увидел стражников в синей форме, окруживших мужчину, девушку и старого монаха-ботаиста.

— Будь осторожен, — предупредил инициата перед выходом на площадку брат Сотура. — Неизвестно, какое обучение он прошел.

Суйюн послушался наставника и отнесся к поединку с удвоенным вниманием. Впрочем, опасения Сотуры были напрасны. Соперник оказался сильным — возможно, даже сильнее всех, с кем юный монах сталкивался до сих пор, — но все-таки был обычным единоборцем и использовал лишь тактику сопротивления.

После этого остался только один поединок — тот самый, в котором Суйюн встретился с императорским гвардейцем. Он знал, что соперник имеет физическое преимущество — Яку Катта возвышался над маленьким монахом, будто великан, однако как только Суйюн вступил в круг, то моментально потерял фокус — как и у тигра, за сходство с которым Яку получил свое прозвище, у императорского гвардейца были серые глаза. Юный монах еще никогда не видел людей с глазами иного цвета, кроме карего.

Скоро стало очевидно, что Яку Катта сражается гораздо лучше стражника из Дома Сёнто. Он действовал быстрее, много быстрее, чем все предыдущие противники Суйюна. И решения он принимал так же молниеносно, изменяя направление атаки на середине броска и двигаясь с совершенной грацией кошки. Несмотря на это, Суйюн отражал все удары, наносимые и руками, и ступнями. Яку держался на расстоянии, отскакивая назад после каждого натиска. Скорее всего он уже изучил соперника и теперь намеренно затягивал поединок, рассчитывая, что монах сделает ошибку. Но сравниться в терпении с монахом ордена ботаистов не может никто.