Марина Колесова - Мевервильский оборотень

— Безусловно, — кивнул ей монах.

— Тогда, возможно, я и правда несколько опрометчиво решила писать кардиналу. Вполне возможно, при таком подходе мы справимся с оборотнем и собственными силами, — Каролина решительно шагнула к столу и резким движение порвала исписанные листы на мелкие куски.

— Так Вы дадите показание на церковном суде? — осторожно осведомился монах.

— Я думаю, если их хорошенько накажут, чтоб неповадно было трусить впредь, то столь жесткие меры и ни к чему… Это я в сердцах сказала, от отчаяния, что вновь не смогла справиться с порождением Сатаны во славу Божию.

— Вы можете сами присутствовать, чтоб убедиться, всех накажут так, чтоб выжили лишь сильнейшие и воистину стойкие, — улыбнулся он ей, — святая церковь заинтересована в том, чтоб служители ее в ответственный момент не дрогнули духом.

— Это радует, я не откажусь, — губы Каролины тронула очаровательная улыбка, — Вы, брат Алоимус, развеяли все мои сомнения лишь парой фразой. Теперь мне даже стыдно за те слова, что я наговорила Его преосвященству.

— Все мы грешны, миледи. Безгрешен лишь Господь, но коли чувствуете, на сердце камень вины, думаю, Вам стоит исповедаться и покаяться перед Его преосвященством.

— Я обязательно прибегну к Вашему совету. Сегодня же съезжу к нему, — кивнула Каролина.

— Как славно, дочь моя. Я знал, что ты мудра и рассудительна, — герцог, приблизившись к дочери, ласково коснулся ее щеки, потом повернулся к монаху: — Пойдемте отобедаете с нами, брат Алоимус, счастливое избежание моей дочерью всех опасностей я думаю даже следует отметить несколькими кубками вина.

— Ну Вы и повод нашли, отец, — Каролина с усмешкой покачала головой.

— Очень хороший повод, миледи, — поддержал герцога монах, знающий, что вина из герцогских подвалов славятся на всю округу, — нужно восславить Господа нашего, хранившего Вас в час опасности. Да и не оставит он Вас и впредь.

После обеда Каролина вызвалась сопровождать монаха в город, чтобы, как она и обещала исповедоваться у епископа и испросить прощения за свои столь резкие слова.

Покинув замок, они некоторое время ехали молча. Худое лицо монаха дышало умиротворением. Пара кубков вина явно произвели на него благостное воздействие. Однако через некоторое время он повернулся к Каролине.

— Я что-то не видел сегодня за обедом вашего кузена, миледи. Его светлость отказал ему от дома?

— Нет, хотя отец хотел поступить именно так, брат Алоимус, — Каролина презрительно фыркнула. — Кузен забыл все заповеди Божьи и явно стал пренебрегать некоторыми из них. Однако я посчитала, что надо дать ему шанс исправиться и испросила у отца разрешения попытаться наставить кузена на путь избавления от греха. Сейчас он уже второй день проводит в посте и молитве, пытаясь испросить у Бога вразумления.

— Он в чем-то сильно согрешил?

— Я не хочу рассказывать его грехи, брат Алоимус, он сам, как осознает их получше, на исповеди Вам покается. А сейчас пусть молитвами да постом хоть немного душу к исповеди подготовит.

— Вы сумели объяснить ему необходимость того?

— Я не объясняю, — Каролина звонко расхохоталась, — я жестко контролирую подобное. Не будет стремиться совершенствовать душу, пойдет в солдаты, как поначалу отец хотел.

— Вы считаете, что можно заставить совершенствовать душу и стремиться жить по заповедям.

— А у Вас разве иное мнение, брат Алоимус?

— Нет, но мне кажется, Вы взяли на себя не совсем свои обязанности.

— Брат Алоимус, если это намек на то, что я лезу не в свое дело, и Вы можете поставить мне в вину мою попытку влиять на кузена в деле просветления его души, то будьте готовы ответить на вопрос о Вашей состоятельности как его духовника… — Каролина, обернувшись к монаху, раздраженно поморщилась. — Поэтому давайте считать, что я пекусь о его душе, как его ближайшая родственница, и вместо взаимных обвинений будем действовать сообща, дабы исправить то, что есть в нем греховного на данный момент.

— Конечно-конечно, миледи, это очень разумно. Я и не думал Вас ни в чем обвинять.

— Это радует. По-моему с меня достаточно, что я осознала недопустимость моего поведения с епископом. Удовлетворитесь этим.

— Миледи, Вы очень разумная христианка, и не мне Вас учить. Все наставления Вам даст Его преосвященство лично.

— Замечательно, — холодно обронила Каролина, посылая коня рысью, так что и монаху, чтобы не отстать, пришлось сменить шаг на рысь.

Во дворе епископа Каролина, спрыгнула с коня и, спросив у слуги, где епископ, не стала дожидаться, когда о ней доложат. Она стремительно вбежала в библиотеку, где тот работал, и повалилась перед ним на колени:

— Я так виновата, Ваше преосвященство, — выдохнула она со слезами в голосе.

Епископ поднялся и раздраженно махнул вбежавшему следом за Каролиной слуге, чтоб вышел. После чего, дождавшись, чтоб тот закрыл дверь, повернулся к Каролине и холодно спросил:

— Что случилось, дочь моя?

— О, Ваше преосвященство я так раскаиваюсь, так раскаиваюсь… — из глаз Каролины закапали слезы, она прерывисто вздохнула, — я была так скудоумна, когда посмела Вас обвинить в не должном радении к Вашему приходу и чадам духовным, вверенным Вашему попечению… не знаю даже, сумеете ли Вы простить меня… Досада на неудачу туманила мой разум, Ваше преосвященство, поэтому я и была столь дерзка… Но если Вы простите меня и позволите в будущем вместе с Вами подготовить и тщательно продумать план уничтожения этой богомерзкой твари, я даже не знаю, сколь признательна буду Вам…

— Так Вы поняли необоснованность Ваших обвинений?

— Да! Брат Алоимус открыл мне глаза. Я поняла, сколь велика была ваша забота обо мне… — Каролина сжала руками руку епископа и, прижав ее к своей груди, вскинула на него свои большие выразительные глаза: — Вы чувствуете, как бьется мое сердце? Его переполняют раскаяние и желание загладить свою вину… Ваше преосвященство, Вы простите меня?

Епископ заглянул ей прямо в глаза и утонул в бездонной зелени ее глаз. Он ощущал пальцами нежную девичью кожу, видел, как взволнованное вздымается грудь юной герцогини, чувствовал ее прерывистое дыхание и возбужденный стук ее сердца. Голова его закружилась, и он, нервно облизнув губы, осторожно высвободил руку:

— Конечно, если Ваше раскаяние искреннее, то я прощаю Вас, дочь моя.

Он осторожно отстранился и отвел взгляд, пытаясь справиться с нахлынувшими на него чувствами.

— А еще я должна спросить Вашего совета, Ваше преосвященство… — робко продолжила Каролина.