Ольга Калитина - Цветок у трона

Это твой отец, — слово "отец" он произнес так насмешливо и с такой иронией, что я сначала не поняла, о ком он говорит.

— Мой…отец украл ее имя? — растеряно прошептала я, — но зачем?

— В наше с тобой соглашение не входило такое количество вопросв, или ты хочешь пересмотреть некоторые пункты? — вкрадчиво спросил он.

Ладно, потом во всем разберусь, главное выбраться отсюда.

— Но я не знаю ее имени. Как же я могу вернуть его?

— Ты знаешь. Ты просто забыла его. А ты должна вспомнить.

Вспомнить. Вспомнить. Вспомнить. Боль снова запульсировала в моей голове. И чем больше я пыталась вспомнить, тем сильнее она становилась.

Сквозь плотный туман боли я увидела, как незнакомец чиркнул острым когтем и отрезал черную прядь волос девушки. В другой руке у него оказался удивительно красивый фиолетовый цветок. В следущую секунду я опять согнулась от дикой боли. А потом почувствовала, как что-то нежное коснулось моей щеки. Незнакомей провел мягким лепестком по моей коже. Чудный запах снова наполнил воздух. Цветок, который был обвит черным локоном стоял у меня перед глазами. Цветок ночи. Яркая вспышка мелькнула перед глазами и боль заставила почти сойти сума. Но я сцепила зубы, уже зная, что победила. В сознании зазвучал незнакомый, но уже ранее где-то слышимый голос: "И имя тебе…"

— И имя тебе… — сказала я каким-то чужым, шипящим голосом, — … Аштиатан.

Как только я произнесла странное имя, которое четко всплыло в моем сознании, мир перевернулся, разливаясь ярким слепящим глаза светом, и я провалилась под воду.

Тихо. Спокойно. А еще безумно красиво. Черные пряди волос извиваются, как змеи, опутывая нежные бутоны фиалок. Вода заставляет их плавно скользить вокруг моего тела. Повсюду цветы. Иногда, кажется, что не фиалки плавают в воде, а вода струится вокруг цветов. Мне еще никогда не снился такой удивительно красивый сон. Я так люблю фиалки, жаль, что отец никогда не дарил мне их. Всегда лилии или розы. Я посажу их в своем саду, решила я. Как только проснусь…

Кто-то плачет. Надрывно и жалобно. Я осторожно выглядываю из-за ворот. Маленький ребенок, личико которого перемазано черникой сидит прямо у дороги и целенаправленно выдавливает из себя душераздирающие звуки. Скорее всего, потерялся, решила я. Захотел полакомиться черникой, раскинувшейся вдоль стены поместья, и потерялся. Я прикрыла за собой ворота, и подошла к ребенку.

— Не плач, малыш, давай я отведу тебя к папе.

Но упрямец закатил еще более бурную истерику, выкрикивая одно и то же слово, смысла которого я не знала. Видимо он кого-то настойчиво звал, но кого?

Я недоуменно нахмурила лоб:

— "Ма-ма"? — по слогам произнесла я незнакомое слово, — кто такая мама?

Ребенок радостно заверещал, и его глаза засветились от радости. Вдруг сзади раздался шум чьих-то приближающихся шагов. Я поспешила скрыться за воротами. Осторожно выглянув, я увидела, как к ребенку подбежала молодая женщина и, подняв непутевое чадо с земли, с такой нежностью и лаской прижала к груди, что я почувствовала, как в моей собственной груди что-то заныло. Это и есть мама? А мне когда-нибудь подарят такую же? Чтобы она точно также нежно обняла меня и покрыла поцелуями мое заплаканное, перемазанное черникой лицо?…

Цветы медленно кружаться вокруг меня. Белые, фиолетовые, лиловые… все оттенки этих цветов переливались на матовых лепестках. Хорошо, что здесь нет синих цветов. Ненавижу этот цвет. Когда я посажу в своем саду фиалки, там не будет ни одной синего цвета…

Какое странное чувство. Я счастлива. Я чувствую гармонию в каждой клеточке моего тела. Осторожно встав с мокрой от дождя травы, я оборачиваюсь назад. И вижу Его. Какие странные все-таки бывают сны, они могут объединить в одном человеке черты других, соверешенно несовместимых людей. Я даже улыбнулась, созерцая нелепый эксперемент своей фантазии. У него были глаза моего отца, точная их копия. Вплоть до маленьких пятнышек на радужке темно-синего цвета. А все остальное было копией незнакомца, с которым я танцевала на празднике. Только волосы отливали не лунным серебром, а расплавленным солнечным золотом. Память почем-то отказывалась выдать завершение того вечера, но во сне это как и многое другое показалось мне неважным. Так вот, это был тот незнакомец с глазами моего отца и золотом волос. Но я почему-то четко знала, была обсолюно уверена, что это мой отец.

Он подошел ко мне ближе, и я зачаровано смотрела в такие родные и любимые глаза. Внезапно запястья обожгла острая боль, и я с удивлением увидела как по ним тонкими струйками стекает кровь. Недоуменно подняв глаза, я увидела в руках отца кинжал. Я не могла пошевелить даже пальцами, тело как будто сковало льдом. А еще я не могла понять, зачем отец это сделал? Я чем-то провинилась? Мои длинные черные волосы падали на глаза и мешали рассмотреть, что происходит. А кровь все текла и текла на землю, которая почему-то отказывалась ее впитывать. И вскоре у моих ног образовалась небольшая красная лужица. В этот момент отец подошел ко мне и, намотав на палец один из моих фиолетовых локонов, поднес его к губам. Нежно поцеловав прядь, он опустил пальцы в мою кровь и начал водить ими, вырисовывая какие-то символы. Его пальцы переливались огненными всполохами. И прежде чем он дописал, я уже смогла прочитать написаное. Отец писал мое имя. Аштиатан. Но зачем писать его моей кровью? Вернее, на моей крови?

Его синие глаза в последний раз посмотрели на меня, окутывая своим волшебством. На свете нет чище и прекраснее этого темно-сапфирового цвета… Вот он дописал последнюю руну, и я облегченно вздохнула, снова обретя чуствительность тела и способность двигаться. Но тут начало происходить что-то странное и неправильное. По телу прошла неприятная дрожь. А потом я упала на колени, задохнувшись от острой боли. Меня раздирали, рвали на части. Забирали часть меня. Я кричала и кричала. Пока не охрипла. Пока не сошла сума от жестокой нежности, светившейся в сапфировых глазах.

Я ненавижу синий цвет…

Я снова открыла глаза, возвращаясь в свой прекрасный сон. Я спрячусь здесь навсегда. От чужих, жестоких сноведений. Я протянула руку к белой фиалке, но как только я коснулась ее, лепестки начали темнеть. Вода становилась красной. А в ней как мертвые птицы кужились алые от крови цветы. Подняв руки, я увидела, как от запястий алым дымом струиться кровь. Я закричала, но вода накрыла мой крик. Кровь, кровь, повсюду моя кровь. Больше не было прозрачной, ласковой воды с нежными лепестками. Вокруг меня разливалось алое безумие. А потом мир снова перевернулся, как песочные часы, каждой новой песчинкой отсчитывая мое время до нового стремительного кувырка.