Светлана Крушина - Хроники империи, или История одного императора

Среди прочих всплыло одно имя, показавшееся Рувато особенно соблазнительным. За человеком, который носил это имя (кстати очень известное в Медее), числился крупный долг, еще не закрытый. Конечно, этот долг не имел никакого отношения к денежным делам, но не становился от этого менее значимым.

— Вот и отлично, — сказал себе Рувато, приняв окончательное решение. — Это лучше, чем снова тревожить Илис.

Кстати сказать, мысль обратиться за помощью к Илис у него тоже возникала. Но было это в минуту совсем уж глухого отчаяния, и он быстро от нее отказался. Во-первых, у него не было никакого права втягивать ее в свои личные проблемы; во-вторых, ей, возможно, и самой приходилось несладко. В-третьих, невыносимо было бы предстать перед Илис в столь неприглядном, и даже убогом, виде; княжеская гордость Рувато и так изрядно пострадала за последние недели.

Еще из Касот он написал Илис письмо; он прекрасно понимал, что оно, по всей видимости, станет последним. Благодаря умению Илис ловко устраиваться на новом месте он всегда знал, где она находится, но в дальнейшем поддерживать связь становилось невозможным. Поэтому в письме Рувато прощался и сообщал, что покидает Эдес, по-видимому, навсегда или на очень долгое время. Причин своего отъезда он не объяснял, так же как не раскрывал дальнейших намерений. Зная характер Илис, он мог предположить, что такое туманное послание приведет ее в негодование, но что же делать? Ничего лучше этого придумать было невозможно.

Итак, приняв решение, Рувато вышел навстречу первому же конному разъезду, убедившись предварительно, что нашивки на их плащах сине-золотые, а не черно-желто-красные. Его тут же обступили всадники на высоких боевых конях, и самый суровый из них, с нашивками капитана, спросил требовательно:

— Кто ты такой, бродяга, и что делаешь здесь?

Сообщать имя не имело смысла: едва ли родовое имя касотских князей было известно медейским солдатам; к тому же, Рувато вряд ли поверили бы, учитывая его варварски остриженные волосы, видавшую виды одежду и отсутствие иного оружия, кроме кинжала. Поэтому он сказал просто:

— Мне нужно видеть дюка Ива Арну. Вы можете провести меня к нему?

Ответил он на чистом медейском языке, но всадники все, как один, нахмурились и стали еще неприветливее.

— Назови свое имя, — велел капитан.

— Я назовусь самому дюку Арну, потому что вам мое имя ничего не скажет.

Такой дерзкий ответ вовсе не понравился медейцам. Капитан надвинулся на Рувато так, что лошадиная морда оказалась у того почти над головой, и направил на него обнаженный меч.

— В третий раз спрашиваю тебя, бродяга: кто ты такой?

— В третий раз прошу отвести меня к дюку Арну, если это возможно, — ответил Рувато хладнокровно. — Если же нет, позвольте мне идти дальше своей дорогой.

Капитан медейцев сделал совсем уж зверское лицо, как будто хотел проткнуть наглеца мечом, но ограничился только кивком. По этому знаку двое всадников соскочили с лошадей и подступили к Рувато с явным намерением схватить его за руки. Тот не стал им препятствовать.

— Мы отведем тебя, — прошипел капитан, — только не к дюку Арну. Сдается мне, ты лазутчик!

Через полчаса Рувато, со связанными руками и в компании двух дюжих молодцев, стоял в шатре перед неким седым, хотя и не старым, представительным мужчиной. Тут же был и хмурый капитан, который вполголоса рассказывал хозяину шатра о происшествии. В течение всего рассказа представительный медеец не отводил от Рувато взгляда. Его глодали сомнения.

— Мои люди считают, что ты касотский лазутчик, — обратился он к Рувато по-медейски. — Что ты скажешь на это?

— Я не лазутчик, — ответил Рувато так же по-медейски и по-прежнему хладнокровно. Происшествие утомило его своей неизбежной бестолковостью, но не взволновало.

— Тогда кто ты такой?

— Это я скажу дюку Арну.

Медеец смотрел на него задумчиво и как-то оценивающе, как будто прикидывал, не стоит ли допросить бродягу с применением жестких методов. Решил, очевидно, что не стоит, и обратился к капитану:

— Были у него с собой какие-нибудь вещи?

— Только это, милорд, — ответил капитан и показал ему сумку Рувато.

— Оружие?

— Мы ничего не нашли.

— А что в сумке?

Капитан пожал плечами, и седой медеец перевел взгляд на Рувато. Тот заколебался, но ответил неохотно:

— Личные вещи.

— Посмотрите, что там, капитан, — кивнул седой медеец.

— Какое вы имеете право!.. — вскинулся Рувато, но капитан уже вытряхивал содержимое его сумки на пол.

Рувато похолодел и почувствовал, как на висках выступает пот. В сумке, среди прочего, лежали письма Илис, которые он не решился уничтожить вместе с остальной корреспонденцией. Написаны они были на касотском, и одного этого хватило бы, чтобы повесить его без суда и следствия. Кроме того, у Илис тоже могли быть неприятности… в случае, конечно, если бы ее сумели разыскать.

— Что это? — седой наклонился, поднял с пола развалившуюся пачку писем и стал перебирать их. — Хм… письма. Кажется, это касотский язык? Да, верно. Как ты объяснишь это? — обратился он к Рувато.

— Это личная переписка.

— Разумеется, личная… хм… — медеец бегло проглядывал одно письмо за другим, и вдруг брови его резко взлетели вверх. Он удивленно и недоверчиво взглянул на Рувато. — Князь Слоок? Это ты… то есть… это вы? Князь Рувато Слоок — это вы?

— Да, я, — ответил слегка удивленный Рувато. — Мы разве с вами знакомы?

— Нет, но я слышал про вас… Но почему вы в таком виде…

— Обстоятельства так сложились, — ответил Рувато и хотел развести руками, но тут вспомнил, что руки у него связаны.

Медеец спохватился.

— Развяжите князю руки, — велел он ничего не понимающему капитану, и через полминуты Рувато уже с наслаждением растирал припухшие запястья. — Вам следовало сразу назвать себя, князь.

— Откуда же мне было знать, что я так известен среди ваших соотечественников? — улыбнулся Рувато. — Но, кажется, я до сих пор не имею чести знать, с кем я…

— Простите. Дюк Эрнест Стилл. Еще раз простите, что так получилось, но кто мог предположить?

Рувато кивком дал понять, что ничего страшного не случилось, и уселся на предложенный дюком Стиллом походный стул.

Еще через полчаса он уже пил подогретое терпковатое медейское вино вместе с дюком Стиллом, угощался холодной телятиной и сыром и наслаждался уютом (не весть каким, но все познается в сравнении!) личного шатра командующего войском.

— И как долго вы уже в этом районе, князь?

— С неделю уже мотаюсь по позициям, — засмеялся Рувато, — никак не могу выбраться из этой каши.